Дженнифер Робертсон - Разрушитель меча
Умир Безжалостный. Который сказал, что Сабра может приехать через пару ДНЕЙ.
Который говорил, что не хочет меня убивать. И который не мог не знать, что за два дня я в любом случае умру, дернусь я во сне или судороги сведут мышцы, и тогда петля затянется.
И я задохнусь.
А значит если я сам что-то не придумаю — и как можно быстрее — я буду мертв по «естественным причинам» задолго до приезда Сабры.
Магия. Я зарыл глаза и подумал о ней, стараясь расслабиться.
И уснул.
Я проснулся как от толчка, задохнулся и выплюнул слово. Сам не понимая что говорю, просто повторив услышанные один раз от Умира звуки. Странное слово, похожее на постоянно ускользающую спину жеребца, когда он козлит и брыкается. Но я вспомнил его и я его произнес…
И ничего не случилось.
И…
Нет. Кое-что случилось. Сияние усилилось.
А я добивался совсем не этого.
Я попытался снова, меняя интонацию.
Ничего.
Еще раз. И узлы сжалась.
— Нет… — в отчаянии я еще сильнее прижал голову к мечу, пытаясь вырвать из горла впившуюся веревку. Спина болела, ноги сводило, почки полыхали огнем.
— Развязать… — прохрипел я, — не завязать… развязать…
Я снова вспомнил слово, оно засветилось у меня в голове, и попытался еще раз.
Но теперь я произнес его наоборот.
Свет померк. Давление не уменьшилось, но и не усилилось.
Пока и этого было достаточно.
Я снова сказал слово — наоборот.
Ничего.
— Развязать… — пробормотал я. И представил, как развязываются узлы.
Ничего.
Я от души выругался и сосредоточился. Представил рунические веревки, которые не мог видеть и никогда не видел, не считая короткого взгляда, брошенного на обрывок в руке Умира.
Он свисал с тонких пальцев: путаница сияющих рун, переплетенных как нити в поводах Салсет.
Я уже видел его перед собой.
— Думай…
Есть. Перед моими глазами застыли линии, узоры, узлы. Я подумал о своих собственных линиях и узорах, вырезанных на коже и заметных даже сквозь двухдневную щетину; потом об узорах, которые я рисовал в песке и пыли перед старым хустафой — переплетение узлов, линии скручиваются по две, по три, по четыре, потом расходятся, снова переплетаются и завязываются, потом к ним присоединяются другие…
Я дышал так тяжело, что с пола поднялось облако пыли и глаза начали слезиться. Соленые капли стекали по щекам, рисуя узоры на грязной коже и я вспомнил первую встречу с Мехметом — пыль на его лице, запекшийся песок, жажда, истощение. Мехмет, в чьем акетни жил хустафа, бросающий песок, который однажды бросил его для меня и назвал меня джихади.
Или не назвал?
Дрожь сотрясла все тело. Я понял, что сейчас задохнусь, но веревка не затянулась. Хотя и легче еще не стало.
Кожа чесалась и ныла, а я ничего не мог поделать.
— …не думай… об этом…
Но я думал. Потому что руки и ноги заледенели и от холода заболели суставы. Мне даже показалось, что это Северные морозы забрались на Юг и накрыли меня своим дыханием.
Желудок сжался, кислый комок медленно пополз к горлу.
Аиды, только не сейчас!
Я выругался в пыльное облако. Меня бросало то в жар, то в холод, как при лихорадке.
Аиды, сейчас не время…
Комок уже подбирался к горлу.
Сейчас мне нужна магия, а это…
Магия.
От которой всегда болят кости, чешется кожа, выворачивается желудок.
Аиды, может она работает!
С новыми силами — забыв обо всех болячках — я снова вернулся к попытке снять заклятие уз Умира.
Я задыхался, покрывался потом, скрипел зубами, думал о рунах: они были на Севере, на Юге, на Границе. Я представлял себе как развязываются узлы, рассыпаются, расползаются…
Все происходит наоборот.
Я полностью расслабился.
Когда мои глаза открылись, дыхание громом отдавалось в ушах. Я заставил себя выпрямиться. Пепел слетел с моей шеи, с запястий, с лодыжек. Я хрипло расхохотался, но задохнулся, скорчился и упал на бок, жадно вдыхая и выдыхая воздух вместе с грязью и кровью.
Аиды, ненавижу магию. Мне от нее всегда плохо.
Когда спазмы перестали корчить тело, я постарался выровнять дыхание. Я долго лежал в полной темноте, чувствуя как высыхает мокрая от пота кожа, потом, пошатываясь, поднялся.
Дел.
Баска, подожди еще немного, я уже иду.
Я поднялся, сделал два неверных шага к двери, налег на нее всем телом и вырвал из стены высохшие под солнцем кожаные петли.
И вырвался в рассвет.
29
Спотыкаясь на каждом шагу, я добрался до кантины, больно ударился о дверной проем, не сумев вовремя остановиться, и тряхнул за плечо мирно спящего племянника Акбара.
— Где она? Куда они ее повезли? Когда они уехали?
Племянник только открыл рот от изумления.
Одной рукой — в другой был меч — я скрутил его рубашку узлом под подбородком и оторвал его от подушки.
— Я сказал, ГДЕ ОНА?
— Женщина? — уточнил он.
— Нет, кобыла, — я выпустил его. — До меня сюда приходили люди…
Он расправил одежду.
— Да, но…
— Куда они поехали?
— К Северным воротам, но…
— Она не ранена?
— Нет. Но…
— Харкихал, — сразу понял я. — Они увезли ее в Харкихал — если конечно нет другого…
— Где, в аиды, ты был? — спросил знакомый голос.
Я даже подпрыгнул, торопливо обернулся и не поверил своим глазам.
— А что ты делаешь ЗДЕСЬ?
Это был тупик. Дел нахмурилась. Светлые брови удивленно взлетели и на лбу появилась морщинка — похоже что единственной ее проблемой было плохое настроение.
Но это уже мелочи.
— Я хочу сказать… — я замолчал, представляя, каким дураком должен выглядеть. — Они приходили за тобой?
Клинок Бореал в ее руках сверкнул.
— Эти люди? Да.
— Но… — я сел — точнее рухнул — на край постели племянника Акбара.
— Я ничего не понимаю.
— Они приходили, — объяснила Дел, — но к счастью меня не было в комнате. Я искала тебя на конюшне.
Хвала валхайлу.
— Меня?
— Да. Ты же перед уходом сказал, что идешь проверить лошадей, — она нахмурилась сильнее и посмотрела на меня с укором. — Я подождала, ты не вернулся и я пошла тебя искать, — Дел пожала плечами. — Потом я услышала как они пришли. И затихла. Я стояла в конюшне, с жеребцом, — она осмотрела меня с ног до головы. — Знаешь, Тигр, сейчас ты выглядишь еще хуже чем два дня назад.
Чувствовал я себя так же. Тогда болели голова и колено, теперь я затруднился бы сказать, к какой части моего тела люди Умира не приложили свои кулаки и сандалии.
— Я был уверен, что придется тебя спасать, — неохотно признал я.
— Со мной все нормально, — сразу ответила она и потише добавила: — Но спасибо за намерение.
Племянник Акбара наконец-то решился вмешаться в нашу беседу.
