Ширли Рейн - Мститель
Эрритен машинально вытер фигурку о штаны, пошарил взглядом среди комьев земли и подобрал еще несколько, валявшихся чуть поодаль. Все они были из того же набора, и он не сомневался, что, хорошенько поискав, нашел бы остальные. Но главное было не это, совсем не это, хотя он подумал, что позднее непременно вернется сюда и найдет все шахматные фигурки до одной. Главное было то, что до Эрритена внезапно дошло: именно здесь, на этом самом месте, погибли его Братья и Сестры, а вместе с ними и остальные изгнанные из города Дети Богини.
Вот почему шахматы Королевы Есты валялись в грязи среди комьев земли и камней.
Вот почему вообще прямо на тропе и по сторонам от нее валялись комья земли и камни.
Эрритен бросил взгляд вдоль дороги сначала в одном направлении, потом в другом. И понял, что рухнула очень большая часть скалы и что именно она, скорее всего, погребла под собой Детей Богини. Вдобавок на некотором расстоянии впереди поперек дороги лежало дерево с пышной кроной. Может, оно упало, увлекаемое скалой, а может, его срубили специально, чтобы задержать Пауков до того момента, пока…
Но кому удалось в нужный момент обрушить такую громаду? И как? Ответ на первый вопрос был прост: Антару. Только он со своим оружием и своими помощниками мог сделать это. Ни один человек, располагающий лишь обычными средствами, на такое не способен. Наверняка именно здесь крылся ответ и на второй вопрос – как ему это удалось.
Все совпадало.
Недаром и сами Дети Богини считали виновником гибели своих сородичей именно Антара.
Эрритен почувствовал, что его бьет холодная дрожь, сотрясая, казалось, все клеточки тела до единой. Похоже, сейчас перед ним была огромная братская могила, и, может быть, где-то совсем рядом лежит то, что осталось от Хива, от дорогого, незабвенного Брата…
Внимательно глядя по сторонам, он прошел по дороге туда и обратно, но никаких фрагментов тел не обнаружил. Даже самых маленьких. И уже на полпути понял, что и не найдет ничего. Дети Богини не бросают останков своих близких; конечно, позднее они пришли сюда вместе со своими чернокожими слугами и забрали все, что удалось найти. Можно не сомневаться, что они перевернули каждый ком земли и не пропустили ничего. Можно не сомневаться, что тело Хива – или то, что от него осталось – не брошено тут гнить у дороги, а с молитвой предано огню, как это принято у Детей Богини.
Эрритену стало немного легче, хотя его смущало то обстоятельство, что среди остатков завала он обнаружил не только шахматы Королевы Есты, но и некоторые другие предметы, которые, уходя, захватили с собой Дети Богини: в одном месте разломанную корзину, в другом тряпицу с раздробленными глиняными обломками не то посуды, не то какой-то ритуальной фигурки. Почему Дети Богини оставили то, что было дорого их собратьям? Ответ, наверно, крылся в каких-то неизвестных Эрритену особенностях их мировоззрения. Может, у Пауков было не принято сохранять вещи умерших, а может, они считали их оскверненными прикосновениями людей.
То, что Эрритен сделал дальше, наверно, лишний раз доказывало, что он все же не в полной мере был Пауком. Однако поступить иначе было просто выше его сил.
Он собрал все шахматные фигурки, которые смог найти, ссыпал их в заплечный мешок и только после этого отправился дальше, чувствуя себя совершенно опустошенным.
И дело было не только в том, что прошедшая ночь оказалась такой богатой событиями и потребовала огромной траты прежде всего нервной энергии, но и в печали, которая переполняла его сердце после того, как он увидел место гибели Детей Богини. Однако и ему, и лошадям требовался отдых. Эрритен сделал привал, как только увидел ручей, стекающий по горному склону в небольшое озерцо. Прежде всего он отвязал и положил на траву пленника.
Пока они скакали, голова Алена свисала вниз, от чего лицо отекло и угрожающе налилось кровью. Он все еще спал, но уже не, так беспробудно, как прежде.
Время от времени красавчик вздрагивал и мычал, а белки глаз беспокойно двигались под опущенными веками; Эрритен от всей души надеялся, что ему снились не слишком приятные сны.
Он пустил лошадей пастись, а сам, прихватив заплечный мешок, подошел к озеру и ополоснул лицо. Вода оказалась чистой, прохладной, и он с удовольствием напился. Сел на лежащий у самой воды камень, развязал мешок, но с удивлением понял, что есть не хочет. Душу переполняли печаль и… Да, и злость. В большой степени на самого себя.
Он сделал далеко не все, что задумал.
Никто из «отряда» не пострадал, по крайней мере, всерьез. В самом лучшем случае тайпаны, покинув пустой дом и уползая в лес, прикончили кого-нибудь из жителей города.
И Антара захватить не удалось.
Враг оказался сильнее, чем Эрритен предполагал. И, конечно, все дело тут было в помощниках Антара.
Один из них притащился следом за Инес, а другой, проклятый Серебряный Человек… Кстати, кто он вообще такой, этот так называемый Серебряный Человек?
Да какой он, к черту, человек? Чудище, лишь отдаленно напоминающее человека и словно бы сделанное из… металла.
Да, я опростоволосился, думал Эрритен, но в какой-то степени это, наверно, простительно – учитывая, с кем пришлось иметь дело. Одно хорошо. Теперь я гораздо лучше представляю себе наших противников, их возможности и планы. Все эти сведения наверняка окажутся очень полезны для Детей Богини.
Утешившись таким образом, он немного воспрянул духом и даже снова потянулся к мешку, но внезапно замер, глядя на воду. Все это время, раздумывая о своем не то успехе, не то поражении, он сидел, устремив взгляд на ровную, блестящую поверхность озера, но не видя ничего. Однако сейчас…
Он наклонился, всматриваясь. Как раз в этот момент легкий ветерок пробежал по водной глади, дробя и искажая отражение, но это не помешало Эрритену разглядеть то, от чего внутри у него все похолодело.
В воде отражалось не его лицо.
Он медленно обернулся.
ГЛАВА 12
ПАО
-1-
Когда-то много лет назад – совсем в другой жизни, которая временами казалась ему далеким, наполовину призрачным сном – Пао абсолютно добровольно дал свое согласие на то, чтобы его использовали в качестве подопытного кролика и превратили в существо со странным названием киборг. В те времена он был самым обычным человеком и служил в подземной лаборатории уборщиком, то есть, выполнял – правда, очень добросовестно – чисто техническую работу, потому что ни на что другое был просто не способен. Не отличаясь особым умом и не получив сколько-нибудь серьезного образования, он абсолютно не понимал смысла того, что ему предстояло, и в глубине души полагал, что, скорее всего, просто умрет. Так, как неоднократно на его глазах умирали белые мыши, кролики, обезьяны и даже люди, над которыми ученые ставили свои опыты. Пао внутренне был готов к такому исходу и пошел на это совершенно сознательно, потому что ему позарез нужны были деньги, очень большие деньги, не сопоставимые с теми, которые он мог заработать другими способами, даже если бы трудился все двадцать четыре часа в сутки.
