Николаос - Пять ночей. Вампирские рассказки
— Что?..
— Ты слышала. Кровь Демона.
— Зачем мне это?
Уильям склонил голову к плечу, глядя на меня искоса, и это сразу забрало у него пятьдесят процентов человеческого.
— Чтобы быть здесь. Да или нет?
— Нет.
— Хорошо. И не делай этого. — Он аккуратно положил вилку и приблизился, положив руки на стол. — Тебе ведь нужно чистое восприятие происходящего? Если он скажет тебе, что это необходимо, чтобы здесь оставаться, не верь. Если ты сюда вошла,
то все уже улажено. А если попробуешь — никогда не узнаешь, где твои глаза, а где — его.
Я тоже медленно положила вилку, не отводя глаз, и он опустил их первым.
— Почему ты это говоришь?
— Просто дружеский совет. Когда-то я тоже оказался на вечеринке у Эркхам. Без приглашения.
Внезапно до меня начало доходить.
— Они помогли тебе пройти.
Он промолчал.
— И ты попробовал их крови?
— И они моей. Они не хотели, ни проводить меня туда, ни выдавать за своего сателлита. Но я их заставил. И теперь…
— И теперь не можешь понять, что тебя в них влюбило? Ты сам? Или эта кровь?
— Я ни о чем не жалею, — Уильям снова расслабился и закончил есть. — Это правда,
Джиа и Кейли — самое дорогое, что у меня есть. Но ты права, я никогда не узнаю,
что меня… в них влюбило. А ты еще можешь.
Я вспомнила глаза Демона цвета недозрелого лимона и поежилась.
— Ну нет.
— Тем лучше для тебя. Знаешь, многих из нас приводит сюда жажда информации, но мало кто знает, что с этой информацией потом делать, и мало кто уходит отсюда прежним. Это касается и меня, и твоей тетки Пенни. И тебя. Подумай об этом.
— Я всего лишь хочу написать статью, и мне нужна твоя помощь.
— Все так говорят. Но раз хочешь так думать, ладно. Можешь на меня рассчитывать.
— Я здесь уже столько времени, но ничего вразумительного про Эркхам добиться не смогла. Ты ее видел?
Уильям так наклонил голову, что, казалось, просто ушел в себя. Но он ответил.
— Да. Я ее видел.
— И какая она?
— Как она выглядит, неважно, Дагни. Важно, как она звучит.
Час от часу не легче.
— То есть как это — звучит?
Уильям обнял себя руками, будто от порыва ветра.
— Они ее слышат. Вампиры. Это как наркотик. Она их… будто чистит, что ли.
Знаешь, как чистят фильтры для воды?
Довольно образно…
— А ты, слышишь?
— Что-то такое уже есть. Но я никогда не услышу ее, как они, и это похоже на ломку. Так бледно… так слабо… что даже мучительно. И страшно. И прекрасно в то же время.
— Танталовы муки.
— Да, точнее не скажешь. Вряд ли ты хотела что-то так сильно, что готова была отдать за это жизнь. Иначе ты не поймешь.
Я покачала головой.
— Боюсь, что нет.
— Но если ты любила когда-нибудь так, что готова была отдать жизнь, ты поймешь,
почему я не смогу от этого отказаться. Эркхам дает моим любимым счастье. А я счастлив это видеть.
— Без нее они несчастны?
— Нет, мы… Мы были… — Руки Уильяма дрогнули, и вилка полетела на пол с отвратительным звоном. — Мы были очень… Дагни, мне надо идти.
— Еще поговорим?
— Не знаю, будет ли у меня время.
Что-то во всем этом было не так. Я вернулась в номер, настучала еще страничку и заснула прямо около камина. Как романтично. Если повезет с настроением, завтра узнаю у Демона, где подвох в этой безупречной сказке.
Вечером, перед тем как вернуться в бар, я на несколько минут вышла на улицу. Уже смеркалось, и деревья, окружающие отель Охотничий плотной стеной, потянулись бесконечными тенями вверх. Луна была какого-то нездорового цвета, как старое серебряное блюдо, но я вышла не луной любоваться. Я хотела еще раз почувствовать тот холод, который чуть не свел меня с ума в первую ночь приезда. Вернее, не хотела — хотеть такого совершенно невозможно. Я просто проверяла, говорит ли
Уильям правду, и все больше понимала, что да. Меня здесь приняли, не монстра, не чью-то собственность, безо всякого отношения к номинантам. Без причины. А если причина и есть, то вряд ли я хочу ее знать.
Возвращаясь, я столкнулась с Калебом, получив наконец возможность рассмотреть его ближе. Он неважно выглядел, синь под глазами, поволока — наверное, и вампиры плохо переносят бессонницу. Но все равно, за такое лицо и умереть не жалко.
Редкая красота, порода, вымирающий тип. Хорошо хоть бессмертный.
— Привет, — поздоровалась я. Он взглянул, будто наводя фокус, и сказал:
— Ты Дагни.
— Да.
— Уильям говорил о тебе. Благодарим, что составила ему компанию.
— Мне было приятно, — сказала я, и это вовсе не дежурная фраза. Но настраиваться на разговор не стала. Во-первых, он выглядел как собака, которая спокойно смотрит тебе в глаза, но хвостом не виляет — и понятия не имеешь, укусит ли она,
когда отведешь взгляд. Да к тому же Калебу условности были чужды, он не думал задерживаться и не стал бы тратить время на слова вроде «с удовольствием поговорил бы, но…» Он просто кивнул мне и испарился, так быстро, что я едва заметила. Спасибо и на том, в лучшем случае мог бы меня просто не заметить.
В баре было пусто, но недолго. Как только я села за стойку и заказала «Кровавую
Мэри» (как у меня чувство юмора, а?), что-то прошелестело, мягкое, будто крыло летучей мыши. Как-то еще в детстве мышь зацепила меня крылом и едва не запуталась в волосах — я была белокурой и кудрявой. Испугались все, кроме меня,
и сейчас мне довелось узнать, что страх умеет ждать. Сейчас, через двадцать с лишним лет, я в полной мере ощутила это и едва не завопила, как перепуганный ребенок.
— Здравствуй, Дагни, — сказала Сидди.
Прекрасный лик Калеба мигом улетучился из моего сознания. Она была в красном свитере очень крупной вязки с широким воротником, обнажающим плечо, в ушах поблескивали треугольные платиновые пластинки, а распущенные волосы оказались очень ровными, с тем же блеском стали, платины и полированного серебра. Я остановилась взглядом в районе ее подбородка и дальше не поднимала. Хотя какой смысл? Демон ведь сказал, что я не в состоянии защититься. Тогда будем расслабляться и ловить кайф.
