Игорь Федорцов - Камень, брошенный богом
— А замковый что ж?
— Он по крайне мере честен и сам порекомендовал Его Сиятельству вызвать мэтра Букке.
— Что прямо сейчас отправляться? — вздохнул я, ища сострадания. Хотелось пожрать, попить и сходить по малой нужде.
— Болезнь не будет ждать, сеньор Лехандро! — настаивал дворецкий.
— С каких пор старость стала болезнью, — проворчал в полголоса я. — Куда мне?
— У крыльца Штандартов вас поджидает дубль-капитан[45] Лёфф и его люди. Для вас приготовлена лошадь и необходимое в дорогу. Вам понадобится прислуга?
— Кажется, не я здесь болен, — надменно отказался я.
— Хорошо, — удовольствовался отказом Сильвер и на дорожку утешил меня. — Пока вы будете в отъезде, за Его сиятельством присмотрит ваша тетка, Мелисса.
Тогда мне точно на выход, — отогнал я сомнения в правильности совершаемого. А сомнения были. Не под таким ли неуклюжим предлогам хотят меня задвинуть куда-нибудь в местные Кресты. Или по тихой грусти пристукнуть, как самозванца и вора. Вариантов собственно много. У них. У меня же… только светлая боль остаться живым. Да и перед работодателем стыдно.
— Проводите меня к капитану, — схитрив, попросил я дворецкого. Сослаться на склероз и уточнить, где упомянутое крыльцо в отчем доме находится, выглядело бы более чем странно. Причину своей просьбы я обосновал стопроцентно. — Заодно расскажите, что спровоцировало болезнь Его Сиятельства.
В тот момент мне было не до прощаний, и я покинул милых сердцу дам, не одарив их в расставании ни нежным лобзанием, ни взмахом руки, ни легким поклоном. Могу ручаться за первое, две из трех, точно съездили бы меня по морде.
Сильвер повел меня через залу. Рассказ его скуп на подробности. Скупее строки больничного листа. Занемог де ваш батюшка, да и все. Толи преклонный возраст тому причиной, толи просквозило в винных подвалах, толи запарился, гоняясь за сисястой молодухой. Конечно, ничего подобного дворецкий не говорил. Это уж мои предположения. В меру испорченности и извращенного понимания правды жизни.
У крыльца Штандартов меня действительно ждали. Дубль-капитан Лёфф, геройского и невеселого вида кабальеро с глазами в "легкую разбежку" и полтора десятка охраны, поголовно ландштурм[46] третьей очереди.
— Рад видеть вас во здравии, сеньор граф, — вежливо поприветствовал "за себя" капитан. Его подчиненным, судя по безразличию на харях, было глубоко плевать на мое драгоценное. Их оторвали от сна и кормежки, заставив влезть в седло. Какое тут рады!
Конюх подвел каурого жеребца под расшитым серебром седлом. Из чувства мстительности я молодецки впрыгнул на лошадь, перехватил из рук слуги уздечку и, вскинув животину в дыбы, проорал.
— Ходу капитан, ходу! Оставим любезности на возвращение!
Наша кавалькада понеслась прочь, поднимая пыль и, шумя, как бронетанковая дивизия. Цокали копыта, бренчало оружие, в полголоса стонало и материлось ополчение. Если и готовили ловушку, то общепринятого бесплатного сыра я не учуял.
В Ассаль прибыли к самой Приме. Успели только спешиться у "Виноградного лиса", да передать лошадей на попечение запитому обормоту приписанному к хозяйской конюшне. К третьему удару мы расселись по столам, к шестому дружно запрокинули кружки с вином донцем вверх.
— Да простятся нам грехи наши, — заключил Лёфф, допив до конца мускат.
Дружина тут же охотно зарядила по второй. А как иначе вымолить прощения? Только в кабаке и приналегши на алкоголь.
— Останемся здесь? — обратился ко мне капитан, отставляя ополовиненную кружку в сторону. Для своего чина он был слишком малопьющим.
— Смотря сколько добираться до места, — яко бы в раздумьях обронил я, оторвавшись от объемистой, в пинту, чары.
— Часа четыре, не меньше, — проинформировал Лёфф, подливая мне в вина.
Я живо прикончил третью порцию. Прохладный крепленый напиток сам тек в глотку.
— Понимаю, духовные пастыри и на порог нас не пустят до окончания молитв, — высказал я предположение.
Капитан со мной полностью согласился.
— Шарли не Виноградный лис. Святые отцы закрючились на запоры и засовы и не найдется силы способной оторвать их от молитв.
— Тогда наливайте по полной, дорогой капитан, — приказал я Лёффу. — Тем и примечательно болтаться в седле по дорогам, что можешь иногда позволить спокойно пропустить кружку другую вина в таком вот заштатном кабаке.
Отсалютовав, друг другу, выпили.
— Тут неплохой бордель, — прозрачно обмолвился Лёфф, жестом подзывая трактирного служку. Понятливый малый без лишних слов приволок новую ботелью[47] с вином.
— Совсем хорошо, — показно воодушевился я и, наблюдая за реакцией капитана, спросил. — А как вы?
— Что я? — вроде не понял вопроса Лёфф.
— Насчет прогулки к сердцеедкам без нижнего белья, — в рифму пояснил я дубль-капитану.
— Я…, — Лёфф покрутил ботелью, читая оттиск на пробке. — Нет!
— Вы никудышный компаньон, — в шутку обвинил я собеседника.
Лёфф выдерживая паузу, сковырнул воск с горлышка.
— А я и не набиваюсь в компанию, граф.
Капитан разлил в кружки чудный выдержанный мускат. Аромат божественного напитка дразнился и манил пригубить чару. Я вылил вино в себя как в бочку, горлом и нёбом ощущая легкий медово-веселый привкус жидкости.
— Раз так, — закончил я разговор с Лёффом, — тогда покидаю вас. — И перевернув кружку вверх дном в знак окончания пьянки, поднялся из-за стола. — Распорядитесь определиться людям на постой, — наказал я капитану и двинулся к выходу.
Неприятное чувство, будто мою спину буравит взгляд огромного голодного удава, сопровождало до самых дверей. Не удивился бы, захлестни кто сзади мне на шею удавку. Но я остался невредимым и с огромным облегчением с высот гостиничного крыльца обозрел окрестности. Мама мио! Что за дыра! Половина домов под соломенной крышей, на дороге мусор и коровьи лепешки, стражи порядка мертвецки пьяны и спят вповалку в тени акаций.
— Определенно, не Рио-де-Жанейро, — не особенно разочаровался я. В отличие от товарища Бендера попасть в прекрасный город не было моей голубой мечтой.
Сбежав со ступенек, свернул на улицу, направо и зашагал в сторону цветастого купола заезжего шапито. Самое время для сеансов и аттракционов для взрослых.
Цирк начался до того, как удалось до него добрести. Через полсотни шагов я натолкнулся на троицу местных прощелыг. Один, одежкой и ликом похожий на цыгана, держал горловину мешка, второй, объемный и упитанный, трамбовал в него дико визжащего поросенка, их товарка, женский образ толкиеновского Горлума, стояла на шухере, крутя носом во все стороны света.
