Скотт Чинчин - Долина теней
— Это не совсем так, — пробормотал Келемвор, когда высший жрец приступил к работе.
Когда Рулл начал исполнять ритуал, чтобы вылечить воина, Филанна выглядела слегка озабоченной. Однако, когда умелые пальцы жреца стали выписывать в воздухе замысловаты узоры и уродливые раны на теле Келемвора начали постепенно вновь кровоточить, стало ясно, что этот человек был не новичком в своем деле. Жрец вспотел, его голос постепенно усиливался в мольбе к Гонду. Филанна с тревогой поглядывала на дверь, боясь, что кто-нибудь может оторвать жреца от заклинания.
Постепенно осколки стрелы появились на поверхности раны, и Филанна с помощью рук помогла Руллу извлечь их. Келемвор пробормотал проклятье, вздрогнув от боли.
Затем все окончилось. Тело Рулла расслабилось, словно почти полностью потеряло свою жизненную энергию, и Келемвор растянулся на кровати. Раны воина больше не были заражены, и он знал, что его жар сильно уменьшился.
— Вера Рулла сильна, и за это он был награжден богами, — сказала Филанна. — Твоя вера тоже должно быть сильна, если ты смог выжить после таких ранений. Келемвор согласно кивнул. Он заметил, что огонек внутри кристалла теперь едва светился.
— Возможно ты глуп и упрям, но все равно твоя вера сильна, — сказала Филанна.
Келемвор засмеялся. — Тебе повезло, что я лежу на спине, женщина.
Филанна улыбнулась и отвела взгляд. — Возможно.
Хотя оба и Филанна, и Рулл распрашивали Келемвора о его делах в Тилвертоне и его религиозных верованиях, он сказал им о себе совсем мало. Но когда воин упомянул об оплате за труд жреца, Рулл промолчал и вышел из комнаты.
— Я не хотел обидеть его, — сказал Келемвор. — Во многих местах подобная практика является обычным делом…
— Нас мало заботят материальные блага, — сказала жрица. — Теперь о твоем месте для ночлега…
Келемвор обвел взглядом крошечную комнатушку, в которой не было ни одного окна. — Я питаю неприязнь к закмкнутым пространствам.
Филанна улыбнулась. — В таверне — Полная бутылка наверняка есть свободные комнаты.
Келемвор почувствовал как у него пересохло в горле. — Я…питаю неприязнь…к этой таверне…в частности.
Филанна сложила свои руки на его груди. — Тогда тебе придется остаться со мной.
Внезапно с лестницы, ведущей к комнатке, раздались разгневанные голоса и громкий стук. Келемвор быстро вскочил и потянулся за мечом. Филанна положила руку ему на плечо и покачала головой.
— В Храме Гонда нет места подобным вещам. Сейчас ложись и отдыхай, пока я не вернусь.
— Подожди! — позвал ее Келемвор.
Филанна обернулась.
— Когда Рулл закончит, попроси его зайти ко мне, — сказал воин. — Я хочу извиниться перед ним.
— Я приведу его, как только он закончит свою следующую проповедь, — сказала она.
— Пусть он будет один, — сказал Келемвор. — Я хочу переговорить с ним наедине.
Филанна выглядела озадаченной. — Как пожелаешь, — сказала она и выбежала из комнаты.
Келемвор в течение часа отдыхал в комнатке. По мере того, как затягивались его раны, он чувствовал себя все неуютнее в подобной тесноте. Толпа горожан в Храме Гонда шумела все сильнее, и воин развлекал себя тем, что слушал их крики, смешивавшиеся с проповедью Рулла.
— Тилвертон обречен на погибель! — закричал кто-то.
— Мы все должны идти в Арабель или Ивнингстар, — раздался другой голос.
— Да! Гонду наплевать на нас, и Азун защитит Кормир прежде, чем он спасет нас!
Над криками собравшихся вознесся голос Рулла, и он пустился в очередную тираду против людей, которые сошли с пути служения Гонду. — Если мы оставим надежду, то Тилвертон несомненно будет проклят! Разве Повелитель Гонд не наделил меня целебным заклинанием? — кричал жрец. Это продолжалось еще в течение нескольких минут. Затем проповедь была окончена, и Келемвор вновь услышал звуки шагов на лестнице. Он потянулся к своему мечу.
Когда в комнату вошел Рулл, очевидно сильно уставший от своих криков в храме, Келемвор опустил меч. — Ты хотел видеть меня, — сказал жрец, сползая на пол.
Не вставая с постели, Келемвор повернулся к жрецу и вздохнул. — Я благодарен тебе за то, что ты сделал для меня.
Рулл улыбнулся. — Филанна была права. Это действительно неважно служишь ты Гонду или нет. Это моя обязанность как жреца, использовать те заклинания, которыми он наделил меня, чтобы лечить тех, кто нуждается в моей помощи.
— И похоже, что народ Тилвертона, как никогда нуждается в твоей помощи, — добавил Келемвор.
— Да, — сказал Рулл. — Они потеряли веру в Повелителя Гонда. Я единственный кто может вернуть их на путь истинный.
— А если ты потерпишь неудачу?
— Тогда город обречен, — сказал жрец. — Но этого не случится. В конечном итоге они послушаются меня.
— Конечно, — сказал Келемвор, — А что, если люди Тилвертона узнают, что Гонд забыл и о тебе, и твоя целебная магия исходит лишь из твоего камня? Они будут слушать тебя еще меньше, чем сейчас. Они все отвернутся от Гонда.
Высший жрец встал на ноги. — Целебная магия принадлежит мне. Это подарок Гонда, чтобы показать мирным людям Тилвертона, что он все еще не забыл о них. Я…
— Ты сделаешь то, о чем я попрошу тебя, Рулл, — рявкнул Келемвор. — Или я разоблачу тебя перед людьми Тилвертона. Даже если я ошибаюсь, они поверят мне.
Рулл опустил голову. — Что ты хочешь?
Келемвор сел на кровати. — Я хочу, чтобы ты помог кое-кому кто ранен гораздо сильнее чем я. Я поклялся сберечь его, и я намерен выполнить свое обещание.
— Не думаю, что есть хоть какой-то шанс, что он поклоняется Гонду, — сказал Рулл. — Но какое это имеет значение?
Келемвор описал Руллу Сайрика и послал жреца в — Полную Бутылку. Жрец едва покинул храм, когда к Келемвору вернулась Филанна. — Я пришла чтобы, отвести тебя в твое место для ночлега, храбрый воин, — сказала она, и схватив Келемвора за руку, вывела его из комнаты.
* * * * *
Адон блуждал по улицам, пытаясь нийти хоть кого-нибудь с кем бы он мог поговорить. Шторм постпенно утих, но ему даже не приходило на ум, что возможно ночью он подвергал себя опасности, и что мог стать жертвой грабителей или убийц. Даже после того, как жрец узнал, что на прошлой неделе случилась целая серия кровавых убийств, он продолжил исследовать Тилвертон. У него были важные дела, которые не терпели отлагательств.
Начиная с юноши, сидевшего у входа в таверну и не обращающего внимания на проливной дождь, реакция на распросы жреца о проблемах города была постоянно равнодушной. Глаза Тилвертонцев были закрыты на все, кроме своих собственных страданий.
