Вера Школьникова - Стрела на излете
Мэлин соблаговолил разъяснить:
- Король Элиан заплатит мне за Суэрсен и мою мать, за Виастро и Вильена. Заодно и за орден Дейкар. Они не отличались особой чистотой рук, но помогли мне выжить. А Ирэдил… этот долг я унаследовал от врага, который мог бы стать другом.
- Ты не вернешься, - из голоса ушло и возмущение и отчаянье, осталась только грусть.
Мэлин только хмыкнул:
- Даже и не надейся, Плетельщица, так просто ты от меня не избавишься, - и ему давно не дышалось так легко и радостно.
***
Такой роскоши Сурем еще не видывал - подготовка к визиту царственного брата его величества затмила даже празднества по случаю рождения наследника. Фасады домов на центральных улицах затянули золотой парчой, крыши храмов заново покрыли сусальным золотом, позолотили статуи и фонтаны. Нищих попрошаек спешно распихали по переполненным приютам, удвоив охрану этих богоугодных заведений, чтобы взгляд эльфа не омрачало убожество смертных.
Вышивальщицы работали днем и ночью, украшая полотнища флагов солнечным гербом. Готовые флаги тут же уносили и развешивали на фасадах домов по пути следования высокого гостя, а в мастерских даже днем стоял сизый чад от сгоревших за ночь свечей. Королевский шут, запутавшись в драпировке, имел несчастье пошутить, что роскошь во дворце уже свисает со стен, и тут же лишился места, да еще был рад, что дешево отделался.
Придворные шили наряды: золотые ткани, золотое кружево, золотые цепи с золотистыми топазами, королева единственная осталась верна привычному белому. Дамы, кому не посчастливилось родиться блондинками, пускались на всевозможные ухищрения, чтобы придать кудрям нужный золотистый оттенок, а цены на парики из светлых волос взлетели до небес. Травники, продававшие золотую пудру, сколотили состояние.
У Саломэ болели глаза от вездесущего золота, а голова раскалывалась от едкого запаха смеси для отбеливания волос. Устав от воцарившейся во дворце суеты, она закрылась в своих покоях, допустив к себе нескольких дам, не поддавшихся всеобщему безумию. Две из них были слишком стары, третья в положении, а четвертой, Лиоре, и без родственных визитов хватало царственного эльфийского внимания.
Оставшиеся не у дел дамы сплетничали тихонько между примерками, что Саломэ Светлая как была блаженной, так и осталась. Нужно быть святой, чтобы осыпать милостями любовницу обожаемого супруга! Если бы Саломэ просто терпела юную соперницу, а еще лучше - отравляла провинциальной выскочке жизнь всеми доступными способами, фрейлины бы поняли и всячески поддержали королеву. Но Саломэ, напротив, с первых же дней выделила трогательно-хрупкую девушку в скромном траурном платье. Лиора играла на арфе, неплохо пела, а самое главное - предпочитала молчать. Став фавориткой короля, она не изменила этой похвальной привычке, а Саломэ, в глубине души, была только рада, что король прекратил свои редкие визиты в ее спальню, и из благодарности еще больше приблизила Лиору к себе.
***
Господин министр государственного спокойствия мог решать судьбы королевств, спорить с магами, приказывать лордам и даже сохранить свою должность, прозевав покушение на короля! Воистину, он достиг вершины могущества, доступного простому смертному. Но маленькая радость, доступная любому, у кого в кармане завалялась пара монет, была для него отныне запретна. После удара лекарь строжайше запретил министру карнэ. Нет, ни "всего одну чашку с утра", и ни "разбавленного", ни с молоком и медом, все равно нельзя! О запрете узнал лейтенант, и из кабинета Чанга магическим образом исчез набор для заваривания карнэ, о былой роскоши напоминал теперь лишь въевшийся в деревянные панели аромат.
Но каждое утро министр по-прежнему приходил к Саломэ с докладом, только вместо карнэ пил теперь омерзительно кислый, и, как следствие, необычайно полезный для здоровья отвар. Саломэ собственноручно наливала янтарную жидкость в чашку и не начинала разговора о делах, пока Чанг, брезгливо сморщившись, не выпивал последнюю каплю целительной отравы.
Отодвинув в сторону поднос, Саломэ покачала головой:
- Завтра он приезжает. Я не понимаю, как все эти люди могут ликовать и наряжаться, зная, что этот эльф - убийца! Все забыли про ту деревню, иногда мне кажется, что я одна - помню.
- Хотя вам как раз и следует забыть, - кивнул Чанг.
- Я скажусь больной. Не могу, не хочу! Он не сможет меня заставить.
- Не похоже, чтобы его это беспокоило. Когда вы в последний раз видели его величество?
Саломэ задумалась, потом нахмурилась:
- Сейчас, когда вы спросили… до того, как объявили о визите.
У министра дернулся уголок рта:
- Не так давно его величество преподал мне весьма ценный урок. Теперь я чую страх, как гончая - заячий след. И свой, и чужой. Король боится. И не без оснований. Не думаю, что в Филесте обрадовались его преобразованиям.
- Ирэдил - его брат. Солнечная кровь священна для эльфов, кровь королевского рода - священна вдвойне. Элиану нечего страшиться.
Чанг медленно кивнул. Саломэ права: Ирэдил не причинит вреда младшему брату. Но почему тогда на дне серых глаз эльфа плещется невыносимый ужас, спрятанный под тонкой пленкой безмятежности?
***
"Король-Солнце! Король-Солнце"! - по толпе пробежал восторженный шепот. Два эльфа стояли рядом. Оба высокие, тонкие, златовласые, но младший брат во всем уступал старшему. Элиан склонился, приветствуя старшего родича. Солнечный король протянул младшему брату обе руки, и помог подняться. Они обменялись парой слов, но так тихо, что стоявшие в отдалении придворные не услышали, и направились к помосту, на котором сверкали два золоченых трона. Ирэдил не шел, он словно плыл по мраморному полу, окруженный теплым золотым сиянием. Элиан следовал за ним, в нескольких шагах позади.
Дамы напрасно тратили столько сил на роскошные туалеты - царственный гость смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на замерших от восторга смертных. Нельзя было понять - то ли он и в самом деле светится мягким золотистым светом, то ли это пламя отражается в его кудрях и плащом из расплавленного золота ложится на плечи поверх белоснежной шелковой туники.
Возле самого помоста стояли жрецы, министры и члены Высокого Совета. Чанг предусмотрительно занял место у стены, но все равно покачнулся, когда эльфы прошествовали мимо него. Если в присутствии короля Элиана хотелось упасть на колени и исполнить любое его желание, повинуясь даже не слову, а едва заметному жесту, то от одного лишь взгляда на Ирэдила перехватывало дыхание. Казалось кощунством дышать без позволения этого божественного существа. Элиану для подобного результата нужно было приложить определенные усилия - старший брат превосходил младшего не только в сиянии глаз. Чанга поддержала чья-то рука, и над самым ухом прозвучал знакомый голос:
