Анатолий Нейтак - Уроки гнева
Значит, в спину бьём?
Без предупреждения и сразу насмерть?
Никакое движение настоящего бойца не служит одной цели. В броске Эхагес не только ушёл от стрел, но и развернулся, и выхватил меч. О напрягшейся позади крылатой он тоже не забывал, продолжая контролировать её как ещё один источник угрозы.
"Охотники за перьями? Вот они каковы…"
Два бородатых типа — один светловолосый, как сам страж, другой рыжий и страшно засаленный, словно полгода не мывшийся — были экипированы практически одинаково. Кожаные штаны, кожаные же простёганные куртки на голое тело, высокие сапоги с кисточками; широкие и тяжёлые пояса. С поясов свисали длинные ножи, мотки верёвок, фляги, скалолазные крючья и ещё какие-то штуки. Единственной существенной разницей между бородачами было то, что блондин таскал на голове кожаный колпак с пришитой сзади кольчужной сеткой, а рыжий довольствовался полотняной повязкой, такой же засаленной и потемневшей, как его давно не стриженая шевелюра. У обоих в руках были луки, и оба снова накладывали на них стрелы, ничуть не смущённые первым промахом.
"Так. А кто здесь есть ещё?"
Ответ на вопрос не заставил себя долго ждать. Из-за скалы позади пары лучников выскочил ловкий сухощавый субъект — невысокий, смуглый, с парой кривых клинков в руках. Крикнул что-то. Блондин послушно опустил лук; рыжий, оскалясь, выстрелил. Эхагес не стал отбивать стрелу мечом: ему захотелось удивить смуглого по-настоящему. Слегка сместясь вбок и еле уловимо дёрнув свободной рукой, страж поймал стрелу в полёте. Как язык жабы — муху.
На лучников он впечатление произвёл. На смуглого — тоже. Однако никто из троицы не отступил. Почему? Гес видел: смуглый имеет немалый опыт. Такой рубака должен понять, с кем имеет дело. Увидеть, какой противник им встретился… нет, что-то здесь не то!
Блондинистый лучник неожиданно вскинул оружие и выпустил стрелу в цель. Не в стража. Эхагес понял, куда метит блондин, с опозданием: стрела уже отправилась в полёт. Восприятие услужливо растянуло доли секунды в десятки раз, словно задавшись целью помучить стража. Он не успевал, никак не успевал отбить летящую смерть — именно потому, что стрела летела не в него, а в пасситме, расправившую свои оперённые золотом крылья. Казалось бы, что для огромной крылатой какой-то кусочек дерева с заострённым стальным наконечником? Пустяк… если бы не сила, насквозь пропитавшая и дерево, и сталь. Злая сила, хуже яда. Заклятье, несущее гибель.
Крики охотников. Неуверенный мах пары крыл, нечеловеческий дымчатый взгляд.
Стрела замерла в воздухе, не долетев до цели. Словно в невидимую стену вонзилась. А потом — фух! — превратилась в облачко дыма.
"Иногда быть Могучим не так уж плохо".
— Убирайтесь! — рявкнул Эхагес. Искусство мэлль вплело в звуки неслышимую, но очень даже ощутимую ноту. Лучники выронили оружие, прижимая ладони к ушам, смуглый пошатнулся и побледнел, настигнутый волной дрожащей боли. Страж не поленился усугубить эффект, рыкнув ещё громче и выплёскивая ещё больше энергии:
— Пошли вон!
Лучников бросило на колени. Смуглый отшатнулся, но на ногах устоял: его шею обвивал какой-то амулет, отразивший часть удара.
И тут сверху повеяло такой опасностью, что под черепом у Эхагеса словно ледяная бомба взорвалась. Голубое сияние смерти снизошло на замороженный мир. Едва понимая, что делает, страж ушёл в Тень — не в первую и даже не в третью, а не менее чем в седьмую, проваливаясь в вязкую бесцветную муть растянутого пространства. Так глубоко в Тенях не могло быть жизни, тут не было даже воздуха, а время текло замедленно и лениво. К счастью, Мантия Скитальца не подвела хозяина, сохранив его плоть и разум, а порыв, забросивший Эхагеса в эту могилу, тут же швырнул его обратно.
"Вот оно. Их не трое, их как минимум четверо. Не зря они вели себя так уверенно!
Ведь этот четвёртый — маг…"
Вязкость уходила медленнее, чем навалилась. Муть тоже рассеивалась медленно. То есть не мгновения, а секунды. Это давало шанс сориентироваться. Не задумываясь над вопросом "как", Страж охватил Тени волнами вопрошающих нитей.
Вот ветер и золото пасситме, укрытые и переплетённые ало-зелёным; вот тусклые, большей частью серые огни двух лучников; вот это — огонь смуглого, более прозрачный и подвижный, с нитью голубизны (амулет? собственный неразвитый дар?)…
А вот это — искомый маг: огненно-переменчивый, по-человечески серый, но более чистый, с яркими белыми и чёрными полосами, прошитыми широкой линией зеленоватой синевы.
Вот и хорошо, вот сейчас я его и прижму…
Шаг из Теней. Властный, полный уверенной угрозы взмах меча.
— Ступай! — приказал Эхагес, рассчитывая, что маг поймёт если не его слова, то вполне недвусмысленный жест.
Маг (явно соотечественник субъекта с кривыми клинками: такой же смуглый и в одежде сходного покроя) понял. Так понял, что у стража от чужого страха аж скулы свело. Горбясь, маг принялся карабкаться из щели-укрытия вверх, спеша присоединиться к остальным участникам событий. Эхагес карабкаться не стал, а попросту взлетел.
Но пасситме успела взлететь раньше него. На глазах у стража крылатая плюнула в одного из лучников, напрасно пытающегося спастись бегством. Смерть снова жадно рванулась к жертве — быстрая, нераздумчивая.
— Ну уж нет! — фыркнул Эхагес. И уверенно поставил на пути огненного плевка невидимую преграду, о которую тот разбился, как о каменную стену толщиной в несколько локтей.
Пасситме недовольно взвыла, недовольно и нечленораздельно. Вокруг неё, как бликующий жар, заплясал необузданный гнев. Лишь он оставался в крылатой свободным, когда воля стража, непререкаемая и тяжкая, обволокла её, подхватила и бережно опустила наземь. Бережно — но всё равно не вырвешься. Пасситме понимала это, и её дымчатые глаза полыхали тёмным пламенем, бессильным, но от этого не менее прекрасным.
На том сопротивление и кончилось. Крылатая не могла ничего сделать, а люди, все четверо, сбившиеся в одну кучку — боялись. Эхагес огляделся с высоты сорока локтей — победитель! — и едва удержался от проклятья по неопределённому адресу.
"Поздравляю, страж. Мало тебе было хлопот с одной пленницей — вот тебе ещё.
Кушай, не подавись!"
Что делать человеку, имея в одной руке, в доброй перчатке, смертельно ядовитую змею, а в другой и того хуже: куницу о четырёх лапах, когти на которых вымазаны ядом много хуже змеиного? И друг в друга-то змея с куницей норовят вцепиться, и человека, что меж ними стоит, при первой возможности укусят либо оцарапают.
Поговорить бы, разобраться… только звери языка людей не разумеют. На то они и звери.
