Александр Данковский - Папа волшебницы
А местами кочек для скачек нет. Приходится просто топать "навпростець", волоча пудовые от налипшей грязи ноги и тяжело переставляя лисапед, как своеобразный посох — третья, она же четвертая точка опоры.
Плюс низко нависающие ветки, с которых мы благополучно собирали на одежду влагу, а также разных мелких ползучек — насекомых, пауков, улиток, слизней и даже мелких лягушек. Кусаться они не кусались (пока), что даже странно. Но щекотались, попав за шиворот, в рукава и вообще куда угодно.
Может, и проходила здесь когда-то тропа. Но уж очень "когда-то", так что принцип "здесь не дороги, а направления" моему спутнику был хорошо знаком. Именно по направлению мы и перли. А задавала его география местности. Желающие могли уйти в сторону. Всего-то делов — вскарабкаться на скользкий и липкий склон, густо поросший всякой непроходимой мерзостью и усыпанный опадом, перевалить через гребень — и очутиться ровно в таком же овраге. Может быть, он и окажется чуть посуше собрата. А может, наоборот. Честно говоря, пробовать не хотелось. Одной попытки хватило за глаза.
Думаю, скорость у нас была километра два в час, не более. А с учетом извивов и обходов, а то и возвратов… Эх, лучше не считать, одно расстройство получается.
Сайни уверял, что болотистая местность — это ненадолго. Мол, по карте низины здесь небольшие. То ли картографы в прошлом были халтурщиками, то ли с тех пор местная территория поднамокла, а только "ненадолго" это затянулось уже на день. И просвета не видно.
Там, где ветки плотно закрывали дно низины, казалось, будто идешь в погребе и что солнце здесь не бывало сроду. В этих местах стволы — и лежачие, и стоячие — обильно устилал мох густо-зеленого цвета, на ощупь напоминавший мокрую мочалку. И скользкий до безобразия. А кое-где деревья расступались, давая место лучам светила, и те выжимали из окружающего сырого безобразия густые и столь вонючие испарения, что слезу вышибало — тут тебе и тленье, и какие-то тропические цветочки, и классическая болотная вонь имени серого водорода… Та еще банька. Причем даже раздеться, чтобы дать какой-то отдых распаренному телу, было нельзя — некоторые здешние представители растительного царства жалили позлее крапивы, да и среди падающих с веток сюрпризов могли попасться весьма неприятные. Мне, например, встретилась сороконожка с челюстями такими, что впору гвозди выдирать. Правда, сразу пускать их в дело она не стала, а просто вцепилась всеми своими сорока коготками в ткань сумки на руле. Я попытался сбить ее щелбаном — не тут-то было. В ответ она клацнула своими жуткими жвалами, как кастаньетами. Ладно, покатайся, пока не надоест…
Вконец вымотавшись, я предложил челночить. То есть разгрузить велики и переносить груз частями. Спутника эта технология сперва позабавила, но попробовать он согласился. Скорость еще упала, а сказать, что особо легче жить стало, так нет.
Разводиться с костром на обед никакого желания не было, да и из чего и на чем его жечь в этой мокрети, костер-то? Поэтому пожевали все тот же сухой корм, запили каким-то соком из лианы (Сайни сказал, что там вода точно чистая, но, как по мне, отдавала она травой и подпорченным кокосом) — и двинули дальше. Причем овраг, дрянь такая, стал к востоку заворачивать. Нам туда не надо, но вверх по склону переть сейчас бы точно не получилось. А наши враги, небось, над всем этим удовольствием пролетели птичкой легкокрылой, не напрягаясь. И ведь даже не пожелаешь им сверзнуться с небес в здешние болота!
Ближе к вечеру, правда, стало посуше. То ли почва другая пошла, более склонная к впитыванию, то ли местность чуть поднялась. Ехать еще нельзя, но вести велики в поводу уже можно, пусть даже наворачивая на колеса килограммы грязи. Но хоть не пуды! Правда, колеса время от времени отказывались вращаться — когда комковатая почва, перемешанная с лесным мусором, плотно набивалась между перьями вилки и покрышкой. Приходилось останавливаться и прочищать — сперва подобранной палкой, а потом, махнув рукой на все, перстами.
Короче, к ужину мы были вымотанные, усталые и злые. Вышли, правда, на что-то, что можно было назвать поляной — за неимением других претендентов на это почетное звание. Словом, деревья здесь стояли пореже, и между ними можно было втиснуть палатку на относительно ровном месте. Особенно если забросать ямы и корни нарубленными ветками и не слишком привередничать.
Наверное, в доисторические времена по дну оврагу тек ручей, а то и небольшая речушка. Но сейчас она превратилась в цепочку сообщающихся луж, некоторые из которых вполне могли требовать называть себя озерами. Недалеко от нашей полянке был один такой водоем. С настолько топкими берегами, что, собственно, к воде подойти лучше и не пытаться. А ополоснуться после дня сплошных грязевых ванн очень хотелось. К счастью, неподалеку от места стоянки в воду рухнуло дерево. Кажется, не слишком давно, потому что на нем еще зеленели побеги. А может, и давно рухнуло, а потом уже зазеленело, превратив часть веток в корни. Словом, я решил, что его можно будет использовать в качестве мостков — и помыться, и воды набрать, если более-менее чистой окажется. Вскипятим с какими-то травками — и будет чай. Взял я котелок, топорик — прорубать дорогу, если понадобится, в том числе и на самом "мостике" — и пошел. Напрямки к лесине было не пройти — путь загораживал густо заросший кустарником и молодым березняком мысок. Пришлось двинуть в обход. Тут-то они меня и взяли в оборот.
Два мужика, грязных, заросших и оборванных. Наверное, они углядели меня первыми и успели подготовиться. Но подготовились плохо — потому что я заметил, как они выскочили из-за кустов и синхронно бросились ко мне. Нет бы подождать, пока я мимо пройду, и со спины…
В общем, не зря меня Сайни тренировал. Как я ни был выжат, а котелком навстречу левому запустил мгновенно и на полном автомате. Даже не посмотрев, попал ли, развернулся к правому — как раз, чтобы поймать на навершие топора выставленный в мою сторону нехороших размеров ножик. Дядя пер как мамонт — да и размеров был соответствующих — так что меня просто развернуло на месте, когда он пролетал мимо, озадаченный тем, что его штыковая атака провалилась. Но в развороте я таки успел перехватить топор и догнать противника противоположным концом топорища — просто на инерции удара, сработала вколоченная в меня техника. Целил в затылок, но промазал и угодил куда-то в район лопатки.
А навстречу мне уже поднимался первый, таки отведавший котелка, но не успокоившийся. Ну и харя — вся заросшая грязным диким волосом, изъеденная рытвинами, дремучая какая-то, а глаза горят совершенно звериной жаждой крови. Вести с ним дискуссии на тему "мужик, давай договоримся по-хорошему" желание пропало сразу. Тут бы уцелеть, тем более, что на отлете в левой лапе у нападающего был зажат даже не кинжал, а словно коготь или рог — металлический, но кривой, зазубренный и грязный. Как я это все рассмотрел — ума не приложу, потому что отшагнул вбок, неуклюже отмахиваясь топором.
