Мерседес Лэки - Сломанная стрела
— Меня бы, наверно, вызвали на поединок за оскорбление величества. Зато сама она вполне могла бы со мной согласиться. А какие у тебя сейчас учебные занятия, пока ты не сидишь за партой?
К собственному удивлению, Дирк обнаружил, что его интересует ответ. Апатия, вызванная болезнью, отступала, сменяясь прежней энергией, и он начал осознавать, что значительная часть душевных терзаний тоже утихла.
Дирк понятия не имел, чем вызвана перемена — тем, что он помирился с Крисом, или же чем-то другим — но она была отрадной.
— Альберих велел Скифу учить меня метать нож. Нехорошо хвастаться, но у меня очень неплохо получается. Смотри…
Рука Элспет дернулась вбок и вперед, и в стволе росшего впереди дерева, словно по волшебству, выросла, дрожа, рукоять маленького ножа. Дирк даже не видел, как он вылетел из руки девочки.
— Недурно… совсем недурно.
Элспет подскакала к дереву, вытащила нож, обтерла мокрое от сока лезвие о собственный рукав и вернулась к Дирку.
— Скиф дал мне потайные наручные ножны со специальной застежкой, видишь? — Она засучила рукав и гордо продемонстрировала подарок. — Точно такие, как у Тэлии.
— Так вот откуда они у нее! Наверняка тоже от Скифа. Этот парень мастер прятать вещи, — ухмыльнулся Дирк и с удивлением понял, что давно не улыбался. — Имей в виду, я вовсе не против. Я только рад, что у тебя есть скрытое жало, бесенок.
— Почему? Мама совсем не обрадовалась тому, что я учусь «уловкам убийц», как она весьма тактично выразилась. И смирилась, только когда я сказала, что так велел Альберих.
— Считай меня большим прагматиком, чем она, но если тебе известны такие уловки, это очко в твою пользу при встрече с убийцей, а ты ведь у нас только одна, бесенок. Мы не можем себе позволить потерять тебя.
— Забавно, Скиф сказал то же самое. Думаю, я отвыкла думать о себе, как о важной особе. — Элспет усмехнулась, а Дирк мимолетно подумал, что из маленького надменного Отродья, за которое когда-то взялась Тэлия, получилась очаровательная юная девушка. Личному Герольду Королевы удалось сотворить немалое чудо!
— Надеюсь, тебя также учат тому, что в случае опасности нужно реагировать рефлекторно, а не думать. Элспет скорчила рожицу.
— Еще как учат! Не так давно Альберих, Скиф и Джери устраивали мне засады каждую минуту, стоило мне отвернуться, поодиночке и скопом! Ну а в остальном мне положено просто разговаривать с Герольдами. Похоже, считается, что я буду заражаться от них знаниями или что-то вроде того.
— Хорошенькая манера отзываться о старших! Хотя, как ни грустно признать, но когда речь идет о Скифе, «зараза» — самое точное слово.
— Кажется, кто-то поминает мое имя всуе? Скиф послал Симри вперед, поравнялся с ними и поехал рядом.
— Ну, разумеется, мой чудный крылатый тать. Я как раз предупреждал нашу юную доверчивую наследницу престола, чтобы не якшалась с тобой…
— Со мной? — Скиф невинно округлил глаза. — Я чист, как…
— Как то, что выгребают из конюшен.
— Эй, я не обязан сидеть здесь и выслушивать оскорбления!
— Точно, — хихикнула Элспет, — Ты можешь уехать и предоставить нам оскорблять тебя за твоей спиной, как до твоего появления.
Словно передразнивая ее, какая-то нахальная алая сойка принялась обзывать Скифа последними словами. Птица прыгала по ветке, нависшей над дорогой, и продолжала поносить беднягу еще долго после того, как он проехал мимо.
— Все на одного, да? Даже зверье на вашей стороне! Как сказал бы Мастер Альберих, пора прибегнуть к стратегическому отступлению.
Скиф придержал Симри, отстал и занял свое обычное место рядом с Тереком, скорчив гримасу Элспет, которая показала ему язык. Дирку с трудом удалось сохранить серьезное выражение лица.
Однако мгновение спустя настроение Элспет резко изменилось.
— Дирк! Можно я кое о чем спрошу?
— Для того я и существую, бесенок. Во всяком случае, отчасти.
— Что есть зло?
Дирк едва не поперхнулся. Чего-чего, а философии он от Элспет не ожидал.
— Ого! А ты не любишь легких вопросов, верно?
Он немного помолчал, бросив на Элспет косой взгляд и увидев, что навеки покорил ее сердце тем, что отнесся к вопросу серьезно.
— Ты когда-нибудь спрашивала об этом Гвену? — сказал он наконец. — Вероятно, она больший авторитет в таких вещах.
— Спрашивала… а она только посмотрела на меня так, словно у меня на голове рога выросли, и сказала: «Оно просто есть!»
Дирк рассмеялся: ответ очень напомнил ему тот, что когда-то дала ему Ахроди.
— Похоже, действительно есть области, в которых Спутники слабо разбираются, верно? Ладно, попробую я. Ответ далеко не самый лучший, но, думаю, он не слишком далек от истины. Мне кажется, что зло — нечто вроде высшей формы жадности, жадности столь всеобъемлющей, что она даже не может видеть ничего красивого, редкостного или драгоценного, и не пожелать обладать им. Жадности такой абсолютной, что если не может получить желаемое, то скорее уничтожит его, чем позволит, чтобы им завладел кто-то другой. И жадности такой острой, что даже обладание такими вещами не уменьшает ее ни на йоту: то, что красиво, редкостно или драгоценно, никак ее не трогает, лишь вызывает желание обладать.
— Значит, «добро» — что-то вроде противоположности? Бескорыстие?
Дирк слегка нахмурился, подыскивая нужные слова.
— Отчасти. Зло не может ничего созидать, оно может только копировать, искажать или разрушать, поскольку слишком занято самим собой. Так что «добро» — что-то вроде самоотверженности. А ты же знаешь, что многие вероисповедания учат, что высшее добро — Божество — достижимо лишь при условии полного самоотречения, забвения себя. А почему ты спросила?
— Когда Скиф упомянул мастера Альбериха… он… я… — Элспет смущенно замялась, но Дирк постарался всем своим видом излучать доброту и понимание, и выражение его лица явно ободрило девочку. — Ты знаешь, что случилось между Тэлией и мной. На следующий день я все еще злилась на нее, хотя и на себя уже тоже не меньше. Ну, и это сказалось на тренировке. Мастер Альберих остановил меня и повел на Поле, чтобы я прогулялась и остыла. Знаешь, я никогда не думала, что он… не знаю, отзывчивый, что ли. Славный. Обычно он кажется таким суровым.
— Возможно, чтобы замаскировать внутреннюю мягкость, — тихо заметил Дирк. Из Герольдов он знал Альбериха лучше всех, кроме Элкарта и Джери, и, несмотря на то, что очень много времени проводил на полевой службе, успел сблизиться с преподавателем боевых искусств, как никто другой. — Он знает, что снисходительность по отношению к любому из нас может обернуться гибелью в поле. Поэтому он обходится с нами жестко — будем надеяться, жестче, чем все, с чем нам придется столкнуться. Что не делает его хуже, как человека и как Герольда. Подумай-ка минутку. Он единственный преподаватель в Коллегии, от чьей выучки зависит, будешь ты жить или умрешь. Если он упустит какую-то мелочь — неважно, по какой причине — следствием может стать безвременный конец одного из его учеников. Такого нельзя сказать больше ни об одном из преподавателей Коллегии. В следующий раз, когда зазвонит Колокол Смерти, ты, возможно, заметишь, что Альбериха нигде не видно. Не знаю, куда он уходит, но однажды я видел его, когда он уходил. Он выглядел так, словно терпел смертную муку. Думаю, он чувствует больше, чем большинство из нас может предположить.
