Лев Рыжков - Золотарь
Со всей силой отчаяния Кристоф ударился головой о стену. Боли он совсем не почувствовал.
Победа обернулась крахом.
6. Битва в круге огня
Кристоф обернулся к своим товарищам. Он был бледен, настолько бледен, что лицо его даже светилось в темноте. Бледность проглядывала сквозь всю налипшую за день кровь и грязь. И, как розовая прожилка в цельной плите мрамора, струйка свежей крови из прокушенной от безнадежности и отчаяния губы.
– Друзья мои, верные мои товарищи! – тихо обратился Кристоф к притихшим защитникам арсенала. – Все вы были храбры и бесстрашны, и мы хорошо проучили врага. Вы храбрые воины и прекрасные люди. Видит Бог: мне не хочется расставаться с вами, но еще больше не хочется мне звать вас с собою туда, куда я собираюсь– на верную смерть. Я ухожу, друзья мои. Ухожу и хочу попрощаться с вами. Прощайте, Михаэль, Гейнц, Клаус. Помните, был такой Кристоф Клотцель – посредственный охотник и совсем никудышный феодал. Прощай и ты, Шульц. Ты не должен был умирать. И вы, маэстро, прощайте. Все, что вы предсказывали, сбылось. Но кто же мог знать, что все так плохо кончится? Я благодарен вам, дорогой маэстро, за то, что вы открыли глаза мне, всем нам на то, что здесь, в этом трижды проклятом замке, на самом деле происходит. И еще одно. Если кто-нибудь из вас все же останется в живых, пусть отыщет в Нюрнберге студента Леопольда Лириха и расскажет ему о том, как погиб его друг Кристоф. Пусть как-нибудь в разгаре пьяного кутежа дружище Леопольд вспомнит обо мне, и пусть на минутку, всего лишь на минутку, пусть ему взгрустнется. – Произнеся это, Кристоф, не оглядываясь, направился к выходу.
– Постой, Кристоф, постой! – крикнул ему вдогонку Михаэль.
– Чего еще? – Кристоф не оборачивался и не останавливался.
– Я иду с тобой!
– Зачем?– спросил Кристоф.– Зачем это тебе? Оставайся здесь. Пусть погибну я, но, как знать, может быть, вы уничтожите эту заразу. Оставайтесь. Все-таки четверо живых лучше пятерых мертвецов.
Рука Михаэля легла на его плечо.
– Стой, Кристоф, стой. Остановись и послушай-ка меня. Я ведь на добрый десяток лет тебя старше. Да что там! Все мы здесь старше тебя. И прости, конечно, но то, что ты собрался предпринять, – всего лишь глупое мальчишество.
Кристоф резко убрал свое плечо из-под ладони Михаэля.
– Да послушай же, дурашка! – продолжал Михаэль. – В конце концов, если ты решил погибать, то необязательно погибать так глупо. Ведь мы можем еще победить. Хотя бы один шанс из сотни у нас остался. И мы не можем упустить его!
– И что же ты предлагаешь? Отсиживаться в подвале? Или, может, дать бой лемурам на их территории? И то и другое -~ глупость. Оставьте меня в покое. Дайте мне уйти.
– Тогда и мы идем с тобой.
– Со мной? Туда? Господи! Да зачем это вам?
– Кристоф, можно сказать тебе такую вещь? – Михаэль снова положил руку ему на плечо. – Мы, все четверо, покойный Шульц тоже, служили самым разным господам. Среди них встречались и хорошие люди, и не очень, а иногда попадались и такие, прости Господи, свиньи, каких свет не видывал. Некоторые из них и в седле-то сидеть толком не умели. Ты нам сперва тоже не очень понравился. Охотником ты был, прямо скажем, неважным, да и молод был очень… Но сейчас, когда мы вместе с тобой прошли через эту схватку, позволь мне назвать тебя нашим другом. На прежних господ нам было наплевать, но ты значишь для нас очень много. Уже значишь. Ты наш друг. А друзей в беде не бросают. И нам плевать, кто ты там – барон или нет. В общем, мы идем с тобой.
– Спасибо вам, Михаэль, Клаус, Гейнц, спасибо вам, дорогие друзья, спасибо вам за то, что вы хотите мне помочь. Но я не вправе требовать от вас столь многого – ваших жизней. Оставайтесь.
Около Кристофа возник маэстро.
– Позвольте и мне пойти с вами.
– Уж вам-то, господин Корпускулус, идти туда с нами совершенно незачем, – отрезал Кристоф.
– Как знать. – Маэстро хитро прищурился. – Может быть, я вам еще пригожусь.
– Ну что ж, – сказал Михаэль. – Теперь, Кристоф, послушай. У меня созрел кое-какой план действий.
Темны и страшны были в этот час коридоры, которыми пробирались пятеро людей. Маэстро, державший в руках факел, освещал извилистый путь. Все остальные несли на плечах бочонки с порохом. Кроме того, у каждого были меч и кинжал.
– Маэстро, – сказал Кристоф, – не страшно вам идти впереди всех? Может, где-нибудь, за следующим, например, поворотом, притаились лемуры?
– Нет, юноша, вовсе не страшно, – отвечал маэстро. – В мои годы страх уже неведом. Кроме того, у меня на эту нечисть особое чутье… Я предупрежу вас, когда лемуры будут поблизости.
Коридор резко сворачивал вправо. Маэстро, не переставая говорить, повернул и в следующее же мгновение оказался сбит с ног сильнейшим ударом, который нанесла огромная чешуйчатая лапа. Вслед за ударом из-за поворота стало появляться покрытое блестящей чешуей чудовище. Маэстро высоко подлетел в воздух, зацепился кафтаном и брыжами за люстру, имевшую форму хищной, распластавшей в полете крылья птицы. Из карманов маэстро посыпались на пол припасенные свечи.
Шаги чудовища заставляли трястись отнюдь не хрупкие плиты, вымостившие пол. Не было времени присматриваться, однако Кристоф успел заметить, что состояло страшилище из нескольких необычайно мерзких лемуров, соединившихся вместе, в одно тело. Чудовище ощеренными головами подпирало высокий сводчатый потолок. За ним толпилось десятка два лемуров, время от времени они прилеплялись к этому коллективному чудищу, покрываясь сами чешуей лезвий, либо отскакивали от него. Фантастическая, ни в каком сне не могущая присниться картина. Однако это был не сон.
Словно бы шутя, чудовище сорвало с потолка массивную люстру вместе с повисшим на ней маэстро, с силой швырнуло ее о стену. Грохоча чешуей, надвигалось оно на людей, которым ничего не оставалось, кроме как отступать.
И никто не ожидал, что вперед вырвется Клаус. Двуручный меч грозно блестел в его мощных руках. Он нанес страшной силы удар по ноге чудовища. Меч отскочил от чешуйчатой брони, не нанеся монстру ни малейшего вреда. Клаус отступил. Он нанес еще один удар, потом еще и еще. Он побагровел. Видно было, как вздулись его мускулы, как напряглись жилы, артерии и вены.
– Уходи, Клаус, уходи! – крикнули одновременно Михаэль и Кристоф. Но было уже поздно. На горле Клауса сомкнулись страшные пальцы, а острая блестящая чешуя в одно мгновение срезала с плеч голову юного богатыря с легкостью, с какой садовник срезает ветки на кустарнике. Окровавленная голова покатилась к ногам ошеломленного Кристофа. Он не знал, показалось ему это или нет, но коченеющие губы прошептали: «Борись!»
