Василий Тарасенко - Драконий Катарсис. Изъятый
Мой взгляд выловил в рассветном сумраке нервно вышагивавшую на расстоянии вокруг трона Гасту. Лесная дева по-прежнему не находила себе места, продолжая склонять свою тормознутость. И я мог ее понять — вот чего стоило вовремя схватить мальчишку за холку и не дать совершить самую большую глупость в жизни. Я вздохнул и с прежней надеждой глянул на Террора. Под ним к моменту, когда все в тумане застыло, успела набежать изрядная лужа крови, которая и сейчас все так же блестела свежестью и яркой краснотой.
А ведь он мне сначала не понравился — хлипкий слабак, слегка истеричный, наглый и забавно непосредственный. Хм… Я поймал себя на этой мысли. Однако, похоже, вру сам себе — понравился, да еще как. Сердце сжалось от чего-то, похожего на тоску, при взгляде на худенького моркота, застывшего на троне. Остается надеяться только на одно.
— Воля пятерых высших непреложна, — прервал мои размышления голос Канкадиэля. — Если что-то изменится и он очнется, передумав умирать, я помогу ему закончить начатое.
— И не уйдешь отсюда дальше дверей, — спокойно ответила Клэв, оторвавшись от стены. Ее усталое лицо перечертила кривая усмешка. — Тогда твое пророчество сбудется.
— Мне все равно, женщина леса, — харрами пожал плечами. — Еще в Шантале я должен был убить светлячка, но не смог. Он прекрасен, как луны в ночи, которых я не видел уже семь веков. Ты видела луны, женщина? Это сумасшествие моего народа, потерянное на горе женам и детям. Сколько харрами уже погибло или умерло в своей постели, не отправившись к праматерям только потому, что спятившая богиня что-то напутала с погодой, прокляла наш континент и сбежала, оставив мой народ без лунного благословения. Знаешь, как мерзко умирать, когда нет пути на небеса? Когда нет в ночи лунных дорожек на каплях росы? Когда небо не сияет семенами лун? Ты не сможешь представить себе этот мрак, в котором живет мой народ вот уже семь веков.
— Твое самомнение выше самых высоких каньянов, четверорукий, — раздраженно прервала монолог котяры Гаста, остановившаяся возле них с форестессой. — И лучше не рассчитывай, что я позволю тебе причинить вред нашему Террору.
— Наивный юный побег Лесного Моря, — тихо пропел харрами. — Что ты можешь сделать мне, тому, кто живет под этим небом уже столько лет, что даже камни на могилах твоих предков истаяли в пыль?
— Я не позволю тебе приблизиться к светлячку! — Форестесса напряженно выпрямилась, а ее глаза ярко засветились изумрудным светом.
Канкадиэль насмешливо ответил:
— Тебя изгнали за распутство, семя древа. Ты любишь утехи… А знаешь ли ты, почему Террора называют светлячком? Он как маяк для искателей силы. Как тот самый болотный огонек, что уводит путника с тропы и приводит к гибели. Он — хайверс. То есть Господин Заклятий, лишенный силы. Он властен над нами в плоти, он властен над нами в магии. Но он не властен над энергией. Как светлячок не властен над ветром, который носит его над болотом. Он слаб и беззащитен, несмотря ни на что. И ты готова его защищать…
Гаста и Клэв слушали харрами с каменными лицами. Я же с удивлением понял, что Канкадиэль начал волноваться. Четверорукий продолжил:
— В тот день, когда прибыл в даракаль Шанталь и увидел этого светлячка, я понял, что не смогу убить его. Хотя мне и приказали, таких светлячков надо беречь как зеницу ока. Однажды он может вывести мой народ к лунам. Он способен остановить дождь. Я это знаю, как и то, что у меня четыре руки. Я передал ему послание от пятерых высших, напомнил о бренности бытия, но он тут же забыл об этом. Ведь светлячок не способен долго огорчаться. Он — частичка радости в ночи, живой уголек во тьме. Потом я следил за ним и в итоге — за вами. Я не хочу его убивать.
— Так не делай этого, — сказала Клэв, с прищуром глядя на кота.
— Мне кое-что пообещали, женщина, — устало улыбнулся харрами. — И от обещанного я не смог отказаться.
— Значит, ты твердо намерен убить Сахарка, — тихо пробормотала лесная разведчица. — Тогда и у меня нет выбора.
Тихий вскрик Кевианзии отвлек меня от ссорившихся спутников. Лягуха совсем уже посерела и шаталась от усталости, но продолжала держать заклятие. И писклявый бульк лишь подтвердил, что сил у нее оставалось все меньше и меньше. В это мгновение со стороны харрами и форестессы до меня донесся скребущий шелест, словно шипастая лиана проползла по каменному полу, царапая кладку. Я быстро обернулся, сдавив рукоять одной из своих секир.
Это было красиво и страшновато даже. Гаста буквально развернула свой лиственный покров, открыв себя взорам посторонних. Стройная, подтянутая обнаженная красотка с зеленой кожей и прекрасным лицом, обрамленным длинными волосами цвета мокрой зелени, с презрительной усмешкой шагнула к коту, окруженная порхающей листвой, и сказала:
— Ты видел звезды, старик. Они всего лишь сказка. И тебе тоже пора стать выдумкой.
— Красива ты, побег, ничего не скажешь, — насмешливо ответил надтреснутым голосом харрами. — Ну, да и мы не из лужи выплыли, дитя леса.
Мирный облезлый кот ростом с крупного эльфа словно взорвался шипением. Его до того худощавое тело вскипело рельефными мышцами, покрытыми ощетинившейся шерстью. На руках сверкнули серые мощные когти. Канкадиэль прижал уши и прошипел:
— В том мире, откуда пришел С-сладкий Террор, ес-сть хорош-шие з-с-сабавные с-слова, побег. Я умею з-с-саглядывать и в прош-шлое. У него в голове я услыш-шал эти с-слова.
Два прекрасных лесных воина стали кружить друг напротив друга по залу. Форестесса молчала, а четверорукий котяра говорил как ни в чем не бывало:
— Я знаю точно наперед…
Харрами плавно скользнул к форестессе и сорвался в стремительную атаку, закончившуюся свистом ветра от промазавших когтей. Гаста легко уклонилась от нападения, но отвечать пока не стала, продолжая изучать повадки противника. Канкадиэль демонстративно облизнулся и вновь заговорил:
— Сегодня кто-нибудь умрет.
Котяра метнулся в новую атаку, но тут же отшатнулся от свирепого роя ожившей листвы, бросившейся на защиту хозяйки. Харрами ухмыльнулся во всю клыкастую пасть и пропел:
— Не знаю — где, но знаю — как…
Наконец Гаста сделала ответный бросок вперед и проделала это с такой скоростью, что я едва не упустил ее движение из виду. Заскрежетали деревянные мечи, столкнувшись с когтями Канкадиэля, а сдавленный голос кота добавил:
— Я не гадалка, я — маньяк.
В ту же секунду вскрикнула Клэв. Я заметил, что ее взгляд устремлен куда-то в сторону главных дверей тронного зала. Раньше чем я успел повернуться, оттуда раздался насмешливый голос:
