Сергей Осипов - Луна над Лионеей
– И гроб нужен, чтобы похоронить ее? – предположил Смайли.
– Вот именно. Только хоронить ее будут за пределами Лионеи.
Смайли заинтересованно посмотрел на Настю.
– Со мной связались ее родственники, – пояснила Настя. – Они просят передать им тело для погребения. Я перевезу тело и приму участие в похоронах… Я же звонила тебе, Роберт! – укоризненно напомнила Настя, хотя и сама только что вспомнила о звонке, имевшем место минут за пятнадцать до превращения Оленьки в безжалостную фурию; превращения столь потрясающего, что можно было забыть не только про какой-то там звонок, но и про само существование телефонной связи.
– Звонила, – автоматически повторил Смайли. – А, так это и есть твое «духовное путешествие»? Понятно. А родственники не могут сами приехать сюда и забрать тело?
– Нет. Не могут.
– Родственники – это Денис Андерсон?
– Роберт! – укоризненно зашептала Настя, как будто Смайли застукал ее за каким-то непристойным занятием.
– Иногда я бываю чертовски проницателен, – пробормотал Смайли. – Только это бывает нечасто, примерно раз в пять лет.
– Мы не должны говорить об этом королю и Фишеру, – шепнула Настя. – Если они узнают, то…
– Еще одно «если» в мой мозг уже не влезет, – отмахнулся Смайли. – Просто положим бедную девушку в гроб и отправим родственникам. Король все равно без сознания, а Фишеру не до этого. Это все, Настя?
– Граф Дитрих, Амбер, Армандо.
– Что я должен с ними делать?
– Армандо вместе со мной поедет сопровождать тело. Амбер будет замещать меня на время поездки, но ты ей этого пока не говори, потому что сначала я хочу пообщаться с графом Дитрихом.
– Здесь?
– Да, прямо здесь. Обстановка кажется мне подходящей…
– Подходящей для чего? – Смайли огляделся. – Чтобы попросить денег на ремонт? Чтобы обвинить вампиров в случившемся? Это ты собираешься делать?
– Нет, про ремонт я не думала, а насчет вампиров – тоже нет, и даже совсем наоборот.
– Нет и даже наоборот? Понятия не имею, что это значит, но я бы тебе посоветовал не торопиться, хорошо подумать, посоветоваться… Только не со мной, потому что моя распухшая голова – не слишком хороший советчик, а с кем-нибудь поумнее. Лучше всего с королем Утером, но поскольку он без сознания, то остается… Фишер? – сам себе удивился Смайли.
Настя отрицательно мотнула головой:
– Фишер сказал: пока состояние короля будет оставаться таким, все королевские полномочия будут у меня. Других советов мне от него не нужно. И вообще… Просто приведи мне графа Дитриха.
И графа Дитриха я тоже очень хорошо помню – взволнованного, настороженного и даже слегка растерянного; Дитрих успел надеть свой черный сюртук, но золотой цепи с символикой детей ночи на нем не было. Посол, очевидно, понимал, что случилось нечто важное, но не мог сообразить, к добру это или нет.
Дитрих машинально отвесил поклон и замер на пороге, не зная, как вести разговор, потому что в эту минуту королевский кабинет совершенно не походил на королевский кабинет, а за столом Утера сидел вообще неизвестно кто. То есть, конечно же, известно – я там сидела.
Я понимала, что выгляжу не слишком царственно, большое спасибо Оленьке и ее умелым ручкам, но посол разглядывал меня слишком уж потрясенно, как будто место за королевским столом занял говорящий попугай или болонка; как будто не со мной граф Дитрих разговаривал всего пару часов назад…
– Граф, – сказала я, изо всех сил пытаясь сделать свой голос глубоким, властным, а самое главное, разборчивым. – Как вы уже знаете, случились некоторые события.
Дитрих опять машинально кивнул, продолжая блуждать взглядом по разоренной комнате, и лишь несколько секунд спустя неуклюже поддержал беседу:
– Да, принцесса… Сожалею и… Приношу глубокие сожаления… Спешу выразить…
– Граф, – перебила я его, хотя перебивать там было особо нечего. – Послушайте меня внимательно. Сегодняшний инцидент… – Я почувствовала, что мой голос слабеет, а стало быть, провести беседу с послом на должном дипломатическом уровне мне не удастся; придется все изложить короче и проще. – Короля сегодня едва не убили. Отсюда вывод: хватит заниматься ерундой, нужно бороться с реальным врагом. А этот враг – Леонард. Поэтому я решила освободить Марата и на этом прекратить наши… – Голос снова исчез, словно провалился в щелку между половиц. Я достала пузырек с каплями, влила в себя очередную порцию, выждала, пока лекарство начнет действовать, и закончила фразу: – …споры.
– О, – отреагировал Дитрих. Мне захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым, потому что я ждала немного другой, более теплой реакции. Хотя стоит ли вообще ждать чего-то теплого от вампира?
– И это все? – спросила я, уже не заботясь о Протоколе. – «О» и все? Я только что сделала шикарный подарок детям ночи, могу я услышать хотя бы «спасибо»?
– Принцесса очень великодушна, – ответил Дитрих, в то время как его красные зрачки упорно избегали встречи с моими, не красными, но весьма сердитыми. – И я передам своему народу ваши слова.
– Будьте так добры, посол, – сказала я и закашлялась.
– Увидимся на Большом Совете, – произнес на прощание Дитрих и попятился к выходу. Я сняла было телефонную трубку, чтобы отдать распоряжения насчет Марата, но поняла, что для решения такой задачи я определенно не в голосе. Тогда я написала несколько записок – начальнику изолятора, Фишеру, Смайли – и отправила эти послания с охранниками, приготовившись вскоре получить ответную реакцию.
Не хотелось бы все списывать на собственную неопытность (наивность, невинность, неискушенность – какие там еще бывают оправдания на букву «н»?), но я совсем не угадала, с какой стороны прилетит запущенный мною бумеранг. Я приготовилась отражать возмущенные нападки со стороны Фишера или Смайли, но те на удивление спокойно восприняли мое решение освободить Марата. Амбер так и вовсе посматривала на меня с опаской – как потом выяснилось, королева-мать в присутствии Амбер заметила, что «у этой девочки (то есть у меня) есть мозги». Видимо, этот непрошеный комплимент в корне противоречил всей картине мира, сложившейся в воображении Амбер, так что первое время после покушения на Утера она ходила как в воду опущенная, а затем как выдернутая из этой воды с некоторым запозданием: бледная, молчаливая и подавленная, с потеками туши вокруг глаз.
Впрочем, не будем забывать, что ее отец в это время был если и не на грани жизни и смерти, то где-то очень близко от этой фатальной черты.
