Патриция Бриггз - Узы крови
— Эстелла и Бернард, — предположила я, вспомнив мужчину в щегольском костюме.
Наоми кивнула.
— Их — вампиров, способных жить за пределами семьи, — четверо: Стефан, Андре, Эстелла и Бернард. Стефан говорил, что, как только вампиры приобретают способность жить без госпожи, они стремятся обзавестись своей территорией, поэтому им разрешают приобрести собственный зверинец. — Она помолчала. — На самом деле их пять. Волшебник живет самостоятельно.
— Волшебник? — переспросила я.
Она кивнула.
— Вольфи. Вы его видели: Стефан говорил, он присутствовал на суде. Он с виду моложе Дэниэла, и у него светлые волосы.
Подросток, управлявший магией кресла.
— Пока Марсилия не занималась семьей, Эстелла и Бернард сумели создать несколько новых вампиров и удержать их при себе.
— Они кормятся от этих новых вампиров, — сказала я, вспомнив ее объяснение. — И это делает их сильней.
— Верно, Но в этом я не так уверена,
— Хорошо.
— По какой-то причине Марсилия не может отобрать у них новых вампиров. Наверно потому, что новые вампиры, несколько раз поменявшись кровью со своим создателем, умрут, если утратят такую возможность. Вампиры воспроизводятся с трудом и редко, поэтому они заботятся о новых. Даже если это означает, что Эстелла и Бернард постепенно приобретают все большую власть.
Таким образом, — продолжала Наоми, — в рядах вампиров разногласия. Стефан считал, что Марсилия теряет власть в семье. Открытого мятежа нет, но и всей полнотой власти госпожа больше не обладает.
— А что в ее положении меняет появление нового вампира? — спросила я, и она улыбнулась, как преподаватель хорошему вопросу студента.
— Вампир в городе стал источником неприятностей, — сказала Наоми. — Эту проблему должна решить Марсилия, но вампир оказался сильнее Стефана. Чем старше вампиры, тем больше они боятся смерти. Стефан говорил, что она послала его не для того, чтобы наказать: никто больше не хотел идти. Из пяти самых сильных вампиров ей принадлежат только Стефан и Андре.
Значит, обращаясь ко мне, она действительно была в отчаянном положении.
— А почему Марсилия не пошла к нему сама? Она госпожа и самая сильная из них.
Наоми поджала губы.
— Выступит ли твой Альфа против такого опасного существа, когда может послать своих бойцов?
— Уже выступил, — ответила я. — Альфа, который, ведет свои битвы, только опираясь на других, не остается Альфой долго.
— Он не умер.
Я повернулась на звук мужского голоса.
Стоявший в дверях мужчина выглядел лет на пятьдесят; несмотря на раздавшуюся талию, он казался очень сильным. Я взглянула на его руки и не удивилась: это были руки человека, всю жизнь занимающегося тяжелым физическим трудом. Как и я, этот человек зарабатывает на жизнь руками.
— Кто не умер, Форд? — спросила Наоми, но он словно не слышал.
Не отрывая от меня взгляда, он шагнул в комнату. Я не могла отвести глаз.
— Он не умер, — с нажимом сказал мужчина. — Если бы он умер, заклятие порога было бы снято. Я был здесь, когда приезжал Андре. Он не сумел зайти. Только Стефан делает этот дом — домом. Я бы знал, если бы он погиб.
— Прекрати, Форд, — резко сказала Наоми, и сильный запах страха отвлек меня от блестящего, переливчатого хрусталя глаз Форда.
Я моргнула и отвела взгляд. Еще светло, так что Форд не может быть вампиром, но он близок к этому.
Он схватил меня за руку и потащил к стулу, но усилий прилагал меньше, чем следовало. Я привыкла к крупным мужчинам. Сэмюэль выше шести футов ростом, однако этот человек заставлял меня чувствовать себя маленькой.
Я сделала два шага назад и между нами встала Наоми.
— Дэниэл умер, — сказала я. — Я сама видела его Призрак. Уоррен, один из вервольфов, который был со Стефаном, был тяжело ранен и брошен, чтобы его нашла стая. Не знаю, где другой волк и Стефан, но собираюсь узнать.
Наоми подошла к мужчине поближе и потрепала его по груди.
— Тш-ш-ш. Все в порядке. — Таким тоном Адам разговаривает с молодыми волками, когда те начинают нервничать. — Вам можно уйти, Мерседес, — тем же тоном продолжала она. — Форд — один из привязанных.
Это означало нечто большее, чем просто способность стать вампиром после смерти. Блеск глаз — не генетическое отклонение, это предтеча сверкающих жемчужин, какие я видела у вампиров, когда их охватывали гнев или жажда.
Форд нетерпеливо схватил Наоми — думаю, чтобы отшвырнуть ее в сторону и добраться до меня. Но она наклонила голову и подставила ему шею, и он заколебался, захваченный видом пульсирующей жилки.
Если бы она просто испугалась, я бы осталась и попыталась ей помочь. Но ее стремление к нему было слишком сильно. Форд наклонился к ее шее, а я повернулась и вышла.
И только на полмили отъехав от дома Стефана, впервые вздохнула полной грудью. Я узнала много, гораздо больше, чем ожидала, но ничто из узнанного не поможет мне найти Литтлтона. Я не знала, где содержатся другие зверинцы вампиров. И даже если бы знала, едва ли Литтлтон жил в зверинце своего создателя — если, конечно, его создатель один из вампиров Марсилии. Многие вампиры могли бы создать колдуна, чтобы навредить Марсилии. Или вампиры из других семей могли узнать о ее неприятностях и послать колдуна, чтобы уменьшить сопротивление новому господину семьи.
И все это проблемы Марсилии, а не мои. А я должна узнать, где колдун.
Я погрузилась в размышления и, только спустившись по извилистой дороге с холмов на аллювиальную равнину к востоку от Кенневика, заметила, что еду от дома.
Может, Уоррен знает, куда направились Адам и Сэмюэль в поисках Литтлтона? Я повернула и поехала к дому Адама. Прошло всего несколько часов, но вервольфы, как только приобретают способность меняться, излечиваются быстро.
Вервольф, который не пускал меня накануне вечером, снова был на дежурстве, но только опустил взгляд и без споров открыл дверь. На диванах в гостиной несколько групп, но никого из моих друзей.
— Мерси?
Джесси была на кухне. В руке она держала чашку с горячим шоколадом.
— Отец или Сэмюэль не звонили? — спросила я, хотя ответ был ясен по ее лицу.
Она покачала головой.
— Даррил сказал, ты их ищешь.
Своим тоном она задавала множество вопросов. В какой опасности ее отец? Почему его ищу я, а не вся стая?
— Как Уоррен? — спросила я, потому что мне нечего было ответить дочери Адама.
— По-прежнему плохо, — ответила она. — Даррил боится, что он не справится, потому что не выздоравливает, как полагалось бы, и ничего не ест.
— Надо посмотреть, удастся ли с ним поговорить.
