Павел Шмидт - Мелкинд Виллейн (Золотой Талисман) (СИ)
Выбраться из дворца куда проще, чем проникнуть. Первые подводы, что спешат с утра доставить самое свежее, уже разгрузили. Телеги стоят в очередь на выезд, извозчики орут приглушенно - одна из подвод застряла прямо в воротах, колесо с обломком оси откатилось в сторону.
- А ну, плешивые! Живо на руках выносите! Неча толпиться тут! - прокричал капитан, позабыв про разнос. Извозчики кинулись подымать колымагу. Я пристроился сбоку к телеге, очи долу. Миновали ворота, я этак тихо, тихо, бочком в сторону, никто и не заметил.
Теперь можно перевести дух. На небе розовеет, далёкие облака подсвечены красным, что предвещает хороший и ясный день. На дальней стороне города вынырнул краешек солнца, плоский как блин, лучи длинными огненными пальцами упираются в склоны гор на западе. Пора, пора за Талисманом, и так задержался!
Я припустил через площадь, что кольцом вокруг дворцового комплекса, прямиком на широкую улицу. Впереди перекресток, мне направо к городским воротам, но голову выворачивает влево. В груди сладко замерло: где-то там должна быть Раифа!
Последние дни богаты на встречи с людьми, эльфами, гномами. Вспомнилась Анвейн, которую жгли на Горелой площади, с неё мысли плавно перекинулись на Джетсета. Я и не заметил как свернул налево.
Я уже на полпути к кварталу мелкиндов и вокруг суета. Добротные повозки прыгают подбитыми медью ободами, стучат по брусчатке, за бортиками среди тюков дети, вертят головами словно птенцы в гнезде, лица тревожны. Взрослые мелкинды пешком, берегут лошадей. Я ловлю удивлённые и, изредка, злобные взгляды, но скоро злобы прибавится, не все знают виновника бед. Да, виновника. Кто принёс дурную весть, кто сковырнул с насиженного места - того и винят. Сомнений нет, Шверге расписал в красках мою роль, удивительно, что вообще поверил. Никак, внучка постаралась!
Квартал сородичей позади, я ступил на Горелую площадь, народ подтягивается спозаранку боковыми переулками. Вчерашняя добрая драка после исчезновения Анвейн должна бы охладить пыл, но нет! Люди прут, как ни в чём ни бывало.
Из пока редкой толпы выскочил мелкий, с гоблина, тип, одежка на худых плечах как на вешалке, через пузо лоток со снедью.
- Орешков купи! Может, сушёных близзаров? - привязался лоточник. Оглянулся по сторонам, понизил голос до шепота. - Есть кое-что иное, с былых времен. Интересуемся?
Я усмехнулся, жестом отсылая прочь. Чёрный рынок во всей красе. Пока в центре площади жгут якобы за магию, с краю продают поддельные обереги, захочешь, и амулетом назовут. От большинства толку ноль, запасы магии давно проедены и утрачены. Но продают, всё что угодно за ваши монеты, желательно, золотые.
Я проследил за торговцем, тот нашёл кого облапошить. Покупатель, на вид из деревни, разве что не в лаптях, стоит раскрыв рот. В левой руке кулёк калёных орехов, в правой прут с кусками жареного неизвестного на вид мяса, на шее связка бубликов в сладкой посыпке. Подле вертится мелюзга, вокруг отца да дородной супруги. Семейство на выгуле, как не посмотреть на лучшее в мире зрелище - казнь?
Крестьянин отшатнулся, выставил ладони в протесте. Лоточник разочаровано скользнул мимо, тощая рука ловко срезала кошель с простака. Следом, поодаль, протискиваются двое, одеты ремесленниками, но я почуял, за пазухой настоящие обереги. Ищейки! То ли лоточника ловят, то ли лоточник свой, прикормленный, и ловят простофиль на живца.
Совсем неуютно жить стало в столице, правильно делают, бегут мелкинды. А Джетсет, Джетсет-то мог и получше местечко для смерти найти!
Вот и он, на простой телеге запряженной волами, как былинный король. Переодели в чистую рубаху, в остальном такой же: тонкие черты застыли в надменной маске. Но я знаю, принц не столь высокомерен, как привык показывать. Жаль, вытащить его не смогу. Такова королевская доля, сегодня на троне и твой тонкой гоблинской кожи сапог на горле каждого в королевстве, завтра босой и на плахе.
Понадеемся на Рилайну, и что они там задумали для спасения.
От не близких ворот шум. Где-то там соплеменники, не знаю как минуют стражу, и знать не хочу - эти где хочешь пролезут!
Джетсета оставили в телеге, дюжина децимариев в парадных одёжках, если можно назвать простые чёрные рясы нарядными, окружили принца. На лобном месте разгорается спор. Всё готово к сожжению, но по обрывкам речей уловил, хотят рубить голову. Только вот незадача, эшафота нет! Джетсет повеселел. Один из подручных палача, раздвигая толпу широченными плечами, бросился с поручением. Не прошло и четверти часа, едет телега, на ней здоровая колода для рубки мяса. Подручный сияет, гордый смекалкой. Далеко пойдёт! Если пустят, подумал я, неприятно узнав в пареньке себя: вечно на побегушках. Я тряхнул головой, что толку жалеть о прошлом, нет, так нет! Магия получше заплечного дела, а я нынче свободен от чужих планов. Ещё день, стану свободен и от постыдной нужды красть магию!
На лице Джетсета облегчение сменилось тревогой. Даже не тревогой, а мучнисто-белым страхом! Что-то в планах заговорщиков наперекосяк. Народ вдруг заволновался, качнулся в сторону, но мигом успокоился, вокруг свист и хохот. С проулка выезжает телега с походной виселицей, впереди ступает с важным видом децимарий, что-то кричит про Третьего и приказ повесить, а не рубить. Мне стало смешно, неужели Шестёрка не понимает, интриги, выйдя на обозрение толпы, выставляют на посмешище? Не могли договориться заранее о способе казни и теперь это видно всему городу!
Телегу с виселицей очень настойчиво проталкивают в центр площади. Децимарий от Третьего из Шести уже схлестнулся с другими двумя в жарком споре. Джетсет застыл в напряжении, ему предпочтителен какой-то один вид казни. Я глянул на широкий топор, брошен небрежно поверх колоды. Нет, топор заставляет принца бледнеть, как призрака увидел! Костер я откинул сразу, костер всем надоел. Остаётся верёвка. Что ж, подыграем!
Я выхватил взглядом тех двух унылых ищеек. Отираются неподалеку, глаза и уши как писчий пергамент, запоминают неосторожное слово, обереги за пазухой одинаковые, будет проще. Я начал осторожно свивать канал для магии, как делал десятки раз, воруя силу из гробниц и древних артефактов, как проделал на арене с шаманами.
Палач решил подразнить зрителей, попугать смертника. Могучие руки в курчавых барашках чёрного волоса, как у горного медведя, играючи вскинули топор. Я приготовился, на кончиках пальцев звенит силой заклинание. Децимарий из фракции усекновения головы показал толпе чистый пергамент - цел и невредим - уложил поверх колоды. Из толпы метнули несколько яблок, палач ловко поймал одно, другие отбил одним слитным сложным движением топора. Толпа взревела от восторга. Яблоко легло в центр, поверх пергамента. Сейчас прямая и длинная кромка топора, острая как бритва, развалит яблоко на две половины, но пергамент должен остаться без единого пореза.
