Барбара Хэмбли - Тень дракона
Он слегка повернулся к ней, держа в руках бархатные перчатки с золотым шитьем и агатами, и по усталой печали в его глазах она поняла, чего он хочет. Она улыбнулась, как улыбалась Яну, воодушевляя его идти вперед, когда дорога трудна.
— Я рад, что ты здесь. — Он снова обхватил ее руками в крепком костистом объятии. — Я скучал по тебе.
Но когда Гарет перешагнул порог палатки, чтобы присоединиться к шествию к алтарю Алого Бога Войны, Дженни снова села на кровать, и сердце ее терзала память о сыне.
Он был жив. Пленник самоцвета, как и этот мальчик был пленником драгоценности королевской власти, и его желания не были уже его собственными.
Она зажала рот рукой, чтобы сдержать слезы.
***— Может, мне принести тебе золота? — спросила она Моркелеба позже. Она лежала около изгиба передней лапы дракона, а на плече покоилась арфа, которую она одолжила у Гарета. В ее музыке и в магии, которую показала ей звездная птица, она хоть ненадолго могла отдохнуть от кошмара Янова порабощения, изгнать из мыслей жестокую улыбочку Карадока, засовывающего драгоценность в сжатый рот Ледяной ведьмы. — В лагере есть золото. Я могу предложить Гарету пожертвовать несколько золотых тарелок и чаш, чтобы ты мог слушать музыку золота.
Я знаю, сказал мрачный медленный голос Моркелеба над ней, о золоте в лагере, колдунья. Он аркой выгнул длинную шею, и ночной бриз, что тянулся со Злого Хребта, шевельнул блестящие ленты его гривы. Бывают дни, когда я знаю и другое. Четыре года назад я видел, что золото может сделать со мной, когда чародейка Зиерн заманила меня золотом в Бездну гномов. Иногда мне кажется, что если я возьму даже чашу, или цепь, или простую монету, меня захватит желание золота, и я не остановлюсь до тех пор, пока не опустошу эти земли.
Мерцающие шишечки его усов притягивали светлячков из сумрачных лесов, а голос, что прозвучал в ее разуме, был необычен, как у человека, подыскивающего слова. Но Моркелеб никогда не подыскивал слов.
Золото расцвечивает скалы Шхер Света, колдунья. Те из нас, кто обитают там, вдыхают свою магию в это золото и согреваются, наслаждаются тем чудом, что звенит в нем. Когда мы путешествуем от мира к миру, мы ищем не только золото. Когда мы приходим в мир, где есть золото, мы остаемся надолго.
Но на Последнем Острове золота нет. Я понимаю, что рассуждаю по-иному, когда оно отсутствует, и для меня стали возможны размышления, которые были даже немыслимы прежде. Что-то такое сказали мне Звездные птицы много лет назад. Они сказали — чтобы стать одним из них, нужно отложить золото. Я не понял, почему мне необходимо это сделать, поэтому не сделал. Но после Зиерн и Камня в сердце Бездны Ильфердина, которые сделали меня рабом, я задумался снова.
Он замолчал, течение его мыслей, не выражаемых словами, затихало, как волнение моря.
Наконец он сказал, Тени драконов также сказали, что они отказались от магии, как и от золота. Этого я не понимаю. Магия — это ЕСТЬ драконы. Чем был бы я без магии?
Каждую ночь и много раз в течение дня Дженни вызывала в кристалле образ Джона. Чаще всего она видела его в огромной библиотеке Халната — лабиринте комнат и шкафов, что поколения назад были святилищем Сумрачного Бога. Иногда она видела Драконью Погибель вместе с правителем Халната в его личном кабинете, круглом помещении, чьи стены были уставлены шкафами и лампами ажурной работы, а на столе между ними рассыпаны свитки, таблички, книги и связки страниц. Как-то раз, глубокой ночью, она видела, как он в одиночестве сидит на полу, окруженный томами или разбросанными кучками заметок, написанных нечитаемым старинным писарским почерком. На полу и на полках стояли свечи, прикрепленные «восковым саваном» стекающих капель, их свет окаймлял его блестящие очки и отбрасывал тени на спокойные очертания рта. Однажды она видела, как он с закрытыми глазами и застывшим лицом сжал большим и указательным пальцами свой похожий на клюв нос, как будто даже в уединении он не мог показать никому, что чувствует.
В дневное время Джон и правитель Халната чаще всего были с гномами Бездны Ильфердина, которые веками поддерживали тесную связь с Правителями и университетом. Временами эти картины были отрывочными или неясными из-за защиты от магических кристаллов, поскольку изысканные каменные покои Бездны Ильфердина были защищены так же, как и в Тралчете. Она видела Балгуба, Севакандрозардуса, Владыку Бездны Ильфердина; а также и других гномов, инженеров, судя по тому, как они смотрели на рисунки и схемы, которые Джон развернул перед ними. Они качали головами и вертели в руках тяжелые полированные украшения из драгоценных камней, а Джон швырнул чертеж на пол и умчался из комнаты. Позднее она увидела, как он, полураздетый и покрытый копотью, проверяет оболочку недостроенного Ежа в заброшенном внутреннем дворе Цитадели Халната. То есть, подумала она, должно быть, они пришли к компромиссу. Гномы ревниво охраняли секреты сплавов и механизмов, но драконы есть драконы.
Сейчас с ним был один из инженеров, крошечная карлица, огромное облако дымчато-зеленых волос которой было заколото шпильками, украшенными опалом и сардониксом. Она указала на что-то в холодно сверкающей машине и коснулась рычага. Джон покачал головой. Он о чем-то спросил и вытянул пальцы, чтобы продемонстрировать предмет размером с яйцо чайки. Наверно, хотвейз, подумала Дженни, насыщенный каким-то видом энергии. Инженер взглянула на двух гномов рядом с ними — лордов высокого ранга, чьи драгоценности были даже более нарочитыми, чем у нее — и все они снова покачали головами.
Джон с отвращением уступил и пробрался к сдвоенным штурвалам кабины рулевого управления. Он согнул ноги, сжал руль управления и жестикулируя, что-то сказал гномам. Инженер успокаивающе взмахнула в воздухе маленькой белой ручкой.
Джон рванул рычаг.
Если Джон беспокоился об энергии, то на этот счет он явно мог успокоиться. Еж, у которого была дюжина маленьких рулей вместо четырех в исходной конструкции, сорвался с места как скаковая лошадь, Джон вцепился в рулевое управление с выражением испуга и ужаса на лице, а гномы помчались за ним.
Джон схватил рычаг. Судя по тому, как легко тот поддался, Дженни решила, что в проекте есть серьезные недоработки. Еж понесся, как безумный бык, к стене внутреннего двора, и Джон согнулся над рулевым управлением, решительно посылая его вместо этого в ворота. Ворота обрушились, открываясь и разлетелись волной деревянных обломков; Еж покатился под уклон к сыроварне, а доярки, коровы и куры рассыпались в разные стороны. Машина с грохотом свалилась в корыто с водой, задела навозные вилы и отправила их вертеться в воздух; Джон всем своим весом бросился на кабине управления — как раз вовремя, чтобы избежать тележки, заполненной ведрами молока и затем, когда Еж полным ходом направился к самой сыроварне, изо всех сил навалился на кабину, словно стремясь ее повернуть.
