Лорел Гамильтон - Глоток мрака
– Это было слишком давно.
– Но многое из старой магии уже вернулось. Вероятно, старейшие из обоих дворов боятся того, что ты можешь совершить, если снова станешь прежним.
Меня вдруг осенило.
– Мистраль – единственный бог грозы при Неблагом дворе. Остальные либо Благие, либо остались в Европе.
– Верно, – сказал Дойл. – Но это не все, что ты хотела сказать?
– Не все. Что, если Таранис боялся именно того, что произошло? Он знал, что если его копье достанется кому-то из Благих, он может приказать, и ему его отдадут. Но Мистралю он не приказывает. Он ничего не может потребовать от Неблагого сидхе.
– Ты на самом деле считаешь, что он верил в возвращение копья? – спросил Мистраль, направляя копье в потолок.
Я пожала плечами.
– Не знаю, но предполагаю.
– Я думаю, все проще, – сказал Дойл.
– Что тогда?
– Магические силы, руки власти передаются по наследству. Ты сама тому свидетельство: у тебя рука плоти от твоего отца, а рука крови очень близка к магии твоего кузена Кела.
– Он обладает рукой старой крови – может открывать старые раны, но не делать новые, – сказала я.
– Да, у тебя сила выражена ярче, но суть в том, что способности к магии крови и плоти передаются в семье твоего отца. Дети, которых ты родишь, могут унаследовать способность управлять грозой и ветром. Если так случится, а Мистраль будет жив, будет ясно, кто передал им эту способность. Но если Мистраль погибнет задолго до рождения детей, то к тому времени, как они ее продемонстрируют, Таранис сможет заявить, что дети его.
Я помотала головой.
– Но он и так мой дядя. Мой дед – его брат, так что я уже могу нести гены громовержцев.
Дойл кивнул.
– Это так, но я подозреваю, что король впадает в отчаяние. Он половину своего двора убедил, что близнецы – его, включая твою матушку. Ее вера в это, и ее неверие в то, что он тебя... принудил, очень повлияют на сомневающихся. Они станут думать: «Ее мать не будет поддерживать ложь».
– Что, они ее до сих пор не знают? – удивилась я.
– Благие, как и большинство людей, не хотят верить в дурное отношение матери к дочери.
– Неблагие в этом смысле умнее, – сказал Мистраль.
Дойл и Шолто оба кивнули.
Я опять вздохнула:
– Моя кузина искренне считала, что они сумеют уговорить Риса вернуться в Благой двор, и что Гален для них угрозы не представляет. Поэтому на них не покушались.
– А почему тогда Таранис именно Риса и Галена ложно обвинил в изнасиловании?
– И еще Аблойка, – добавила я. Я тоже не понимала. – Эйб в опасности, как полагаете?
– Если Рис вернется к полной силе, он будет невероятно опасен, – сказал Мистраль. – Почему не пытались убить его? Почему они решили, что переманят его на свою сторону?
– Не знаю. Я просто передаю слова Кэйр.
– Она не лгала? – спросил Дойл.
Это мне в голову не приходило.
– Мне казалось, она была слишком испугана, чтобы лгать, но... – Я посмотрела на него расширившимися глазами. – Меня одурачили? Нас обвели вокруг пальца? Нет, Богиня не предупредила меня об опасности для Риса и Галена. Когда Галена едва не убили, я получила предупреждение.
– Думаю, пока они в относительной безопасности, – сказал Дойл.
– Но, Дойл, разве ты не видишь? Слишком много разных групп заговорщиков, слишком много разных сил. Кто-то хочет твоей смерти, а кто-то другой – в Неблагом дворе – хочет смерти Галена. Они уверены, что он и есть тот Зеленый человек, который посадит меня на трон. Я-то думаю, что Зеленый человек из пророчества – это просто Бог, Консорт.
– Согласен, – сказал Дойл.
– Таранис мог сам верить в эти измышления насчет Риса и прочих «насильников». Он достаточно безумен, чтобы им могли манипулировать собственные придворные. Может быть, убрать этих троих с пути хотел кто-то другой, и добивался своего руками короля? – предположил Шолто.
– Мы в центре паутины интриг. По некоторым нитям мы можем свободно перемещаться, но другие – липкие, а третьи – разбудят паука, – сказал Дойл.
– Который придет и нас съест, – буркнула я. – Мы сегодня же уезжаем из страны фейри, возвращаемся в Лос-Анджелес и стараемся обустроить свою жизнь. Здесь нам никто не гарантирует безопасность.
Трое моих стражей переглянулись. Шолто сказал:
– Я уверен, что в холме слуа мне ничего не угрожает, но за его пределами... – Он пожал плечами. На поясе у него висел белый меч; щит из резной кости стоял у его большого кресла. Шолто поднял щит и повесил на руку: щит закрыл его от шеи до середины бедра.
– Почему эти предметы не исчезают и не появляются снова, как чаша или костяное копье и кинжал Шолто? – спросила я.
– То, что получено из рук самих богов, что дано в видении или во сне, является нам как по волшебству. Но предметы, подаренные хранителями земли, воды, воздуха или огня, – больше похожи на обычное оружие. Их можно утратить, а если ты не носишь их с собой, они к тебе сами не придут, – объяснил Дойл.
– Спасибо за разъяснения, – сказала я.
Зазвонил телефон, Шолто взял трубку, что-то сказал неразборчивое и протянул трубку мне.
– Это тебя – майор Уолтерс.
Я взяла трубку:
– Здравствуйте, майор.
– Мы у вашего холма, осада снята. Войска вашего дяди снимают лагерь и собираются домой.
– Спасибо, майор.
– Это моя служба, – сказал он. – Вам осталось только выйти наружу, и мы отправимся.
– Выйдем сию минуту. Ах да, майор, мне нужно разыскать еще двоих, которым нужно вернуться в Западные Земли... в Лос-Анджелес, я имею в виду.
– Это не Гален Зеленоволосый и Рис Паладин?
Я успела забыть, какие имена написаны у них в водительских правах.
– Да, они. Они с вами?
– Да.
– Потрясающе. Даже в волшебной стране никто не умеет так предвосхищать мои желания.
– Они нас сами нашли. Мистер Паладин сказал, что увидев наш отряд, он решил к нам присоединиться и узнать, в какую передрягу попали вы с капитаном Дойлом.
– Скажите ему, что передряга только что убралась обратно в Благой двор.
– Передам. А теперь мы вас ждем. Сколько мест вам понадобится в машине?
– Со мной еще трое.
– Найдем.
– Еще раз спасибо, майор, увидимся через пару минут.
Я положила трубку и повернулась к стражам.
– Рис и Гален уже с ними.
– Рис понимал, конечно, что Национальная гвардия может явиться в страну фейри только за одной персоной, – сказал Дойл.
– Очень лестно, но лучше бы в покушениях на меня иногда случались перерывы.
Дойл с улыбкой шагнул ко мне:
– Я ради тебя отдам жизнь.
Я покачала головой и осталась серьезной. Взяла его за руку.
– Глупый ты, глупый. Я хочу, чтобы ты был жив и рядом со мной, а не умер героем. Помни об этом, когда придется выбирать, хорошо?
Улыбка ушла. Он вглядывался в мои глаза, словно хотел прочитать самые глубокие, мной самой неосознанные мысли. Когда-то под таким взглядом мне стало бы неловко или даже страшно, но не теперь. Теперь я ничего не хотела держать в тайне от Дойла. Пусть все мои тайны берет, даже те, которые я от себя таю.
