Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)
В стенах коридора, на обломках скал возле которых через каждые тридцать-сорок шагов были установлены плошки, где горели огоньки, ему тут и там попадались тёмные отверстия, за которыми находились маленькие комнаты. Большинство из них были наполнены оборотнями, которые спали или готовились ко сну. Тальнар проходил одну за другой, не находя места для себя. Раз он попробовал сунуться в какую-то нору, но находившиеся там люди посмотрели на него с таким изумлением, что он тут же смущённо ретировался. Вслед ему выглянул какой-то оборотень, который крикнул:
— Парень, ты что, из новеньких? Иди до конца коридора, там большая комната, тебе найдётся место…
— Спасибо! — с облегчением откликнулся Тальнар и заторопился в конец коридора.
Вскоре он пришёл в прямоугольную пещеру явно того же происхождения, что и коридор — то есть созданную руками трудолюбивых мерканийцев, умерших века назад. Здесь в одном углу тоже горела жировая плошка, источавшая слабый специфический запах, который, впрочем, не мог перебить «аромат» храпящих повсюду оборотней. Только сейчас Тальнар понял, как он устал. Ноги у него гудели от долгого пути по горам и блужданья по коридорам, а голова кружилась от дыма. Пройдя немного вперёд, он повалился на кучу тряпья рядом с кем-то другим, потным, горячим и оглушительно храпящим, и тут же провалился в тяжёлый сон.
Спустя некоторое время он, однако, проснулся от странного ощущения, будто на него кто-то смотрит. Резко поднявшись, он замер от удивления и неожиданности.
Перед ним сидела на коленях девушка лет восемнадцати-девятнадцати. Её платье было настолько грязно, что сложно было определить его цвет, но пушистые светлые волосы и кожа были довольно чистыми. Лицо у девицы было худое, а верхняя губа — раздвоенной, и из-под неё выглядывали два остреньких передних зуба.
— Привет, — робко сказала она. — Ты новенький, да?
— Ага, привет, — ответил Тальнар ещё хриплым ото сна голосом и начал протирать пальцами глаза.
— Я тебя видела сегодня в зале, — сказала девушка, застенчиво глядя на него. — Ты очень красивый.
— Спасибо, — вяло проговорил Тальнар, подумав о том, что сейчас он может сойти за красавца только с очень большой натяжкой.
— Как тебя зовут? — спросила девушка.
— Тальнар.
— Тальна-а-ар? — с придыханием протянула девица, причмокнув губами, как будто ей в рот положили сладкую конфетку. — Какое у тебя красивое имя… А меня зовут Заячья Губа.
— Так и зовут? — неприязненно переспросил Тальнар. Узкий лоб девушки пересекли несколько складок.
— Ты знаешь, я совсем не помню, как меня раньше звали, — задумчиво сказала она, дёрнув худыми плечиками, — но это ведь и не важно.
— Л-ладно, — зевнул Тальнар. — Эээ… ну не могу я тебя так называть… ты чего-то хотела? Я что, лежу на твоём месте? — Он беспомощно оглянулся, ища, куда можно перейти, но все «постели» из накиданных в кучу тряпок и сена были заняты — он мог бы прилечь только на холодный голый пол. Тут он снова наткнулся глазами на Заячью Губу. Её глаза смотрели на него с каким-то не вполне понятным выражением, и он со всё растущим смущением заметил, что глаза эти светлые-светлые, почти прозрачные.
— Что?.. — еле слышно спросил он, и прерывисто вздохнул, когда её горячая ладошка легла на его живот, гладя его через рубашку.
— Ты когда-нибудь был с женщиной? — спросила Заячья Губа и, не дожидаясь ответа, провела другой рукой по волосам Тальнара. — Ты такой красивый… Хочешь, я сделаю тебе хорошо? Я много чего умею делать.
Тальнар вздрогнул от отвращения. Эта уродливая, грязная девица предлагала ему себя, как проститутка… хотя, почему «как»? Судя по всему, Заячья Губа именно этот статус и занимала здесь.
— Нет, — пробормотал Тальнар. Девушка широко улыбнулась, и стала от этого ещё уродливее.
— Знаешь, обычно я беру от мужчин что-нибудь взамен, — бесхитростно сообщила она, не переставая гладить его по груди и животу. — Например, дрова. Зимой в пещерах иногда бывает очень холодно, и тогда вождь разрешает разводить костры не только в общем зале, но и в комнатах. А однажды один человек, не помню, как его звали, он умер — так вот, он подарил мне бусики. — Заячья Губа провела кончиками пальцев по зелёным облупившимся бусинам на её шее. — Но ты знаешь, если у тебя ничего нет, я всё сделаю просто так. Ты такой красивый, ты мне очень нравишься.
И прежде чем Тальнар успел что-то сказать, она положила свою грязную тёплую ладошку ему на щёку и притянула его лицо к своим губам. Он испугался, попытался оттолкнуть её от себя — на ум пришли всякие страшилки о сифилисе и других болячках — но Заячья Губа прошептала ему на ухо:
— Ну пожалуйста… я ничем не болею, честно… — и рука, поглаживавшая ему живот, скользнула ниже. Тальнар вздохнул, прикусил губу. Он снова попытался (уже не так настойчиво) отстранить Заячью Губу от себя, но она нежно целовала его губы, щёки, подбородок, ласкала его своими худенькими руками. Не выдержав, Тальнар сам начал крепко обнимать её, скользить ладонями по её худому телу, прощупывавшемуся под платьем. Она на миг высвободилась из его объятий, ужом выскользнула из своего грязного платья и быстро легла рядом с Тальнаром, натянув на себя и него заштопанное одеяло.
— Холодно же, — пояснила она, прижимаясь к нему. Потом она вновь поцеловала его, горячо и нежно, и он шумно вздохнул, когда её грудь прижалась к его груди.
3
Потянулись ясные, прохладные зимние дни. Мало-помалу Тальнар привыкал к жизни в подземном городе, хотя разбираться в его бесконечных и запутанных коридорах научился далеко не скоро. Впрочем, память у него была хорошая и вскоре он выстроил у себя в голове примерный план города.
В четырёх из восьми стен вестибюля находились такие же арки, как и та, что вела сюда; от них начинался путь в жилые помещения. Это были маленькие и большие комнаты, соединённые сложной сетью тоннелей, переулков, ходов, иногда — просто лазов, вырубленных в стенах. Оборотни занимали лишь малую толику некогда большого города. Самая лучшая комната, конечно, принадлежала Кривому Когтю. Там находилось удивительное сокровище, найденное в пещере: оставшийся, очевидно, ещё со времён Меркании большой камень-опал, светящийся голубым светом. Остальные оборотни жили гораздо кучнее: впятером или вшестером в одной комнате. Был также и лазарет, куда на время переселяли больных и раненых.
