Евгений Немец - Корень мандрагоры
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Мара, когда я прогло–тил первую порцию. – Ты ощущаешь какие-нибудь изменения?
– Пока ничего необычного.
– Хорошо.
Я скосил глаза на Казыгурт. Гора уже проснулась и теперь неторопливо наматывала на голову молочно-облачный шарф. Туман сгущался вокруг вершины, словно гора, как планетар–ный сепаратор, взбивала из атмосферы сливки. Отдельные потоки плавно закручивались в вихри, иногда прорываясь тон–нелями чистого воздуха, и тогда в эти просветы отчетливо про–сматривалось бледно-кофейное тело горы, но затем снова смыкались, сгущались и все больше напоминали белоснежную меховую шапку. А потом память мягко толкнула мое сознание в прошлое, и я увидел облако марихуанового дыма над жур–нальным столиком. Ведь именно тогда все и началось. С двух совершенно безобидных слов, в которые Мара вложил абсо–лютно новый, невозможный и пугающий смысл: замочная скважина… Кто бы мог подумать, что все начнется так просто, так невыразительно. Эффект бабочки – так называют это ма–тематики. Незначительные изменения в одном месте системы могут привести к непредсказуемым и катастрофическим по–следствиям в другом и даже в другое время. Вроде того, что взмах крыла бабочки способен изменить погоду. Этот образ всегда казался мне поэтичным и очень далеким от реальнос–ти. И вот появился Мара и выпустил на волю свое психотроп–ное насекомое. К каким непредсказуемым и трагичным по–следствиям это приведет? К смерти, к сумасшествию?.. Я лежал, смотрел на гору, впитывая ее давящую красоту, и надеялся, что теория Мары верна.
Только разжевав и проглотив пятую порцию, я почувствовал, что стало теплее.
– Мара, солнце, что ли, припекает?
– Нет. Мандрагора вызывает термическую активность орга–низма, твоя температура повышается. Это нормально. Что-ни–будь еще чувствуешь?
– Мне кажется, у меня затекла спина. Я могу встать, размять ее?
– Да, только аккуратно, не делай резких движений. Твои мыш–цы расслаблены, как никогда раньше.
Я осторожно поднялся и тут же понял, о чем говорил мой ситтер. Мне казалось, что ветер надувает мое тело, как парус. Я чувствовал себя латексной пленкой, натянутой и трепещущей под напором воздуха. Я посмотрел на свои ноги, казалось, что у них больше нет костей, и я мог по желанию выгнуть их в лю–бом месте и в любую сторону. Я сделал шаг к сосне, и она тут же оказалась метрах в десяти за моей спиной, я попросту ее пере–ступил, вместе с Кислым, который под ней сидел и с испугом таращился на меня. Я подумал, что начинаю понимать, что та–кое семимильный шаг.
Я оглянулся и внимательно посмотрел на Кислого. Я видел его страх как нечто отдельное и самостоятельное – он походил на мохнатый ощетинившийся ком в его груди. Я протянул к нему руку, хотел потрогать его пальцем, и ком вздрогнул, сжался и выпустил из себя черные шипы, мне даже показалось, что он зашипел. Кислый дернулся и отполз за ствол дерева. Я поду–мал, что теперь знаю, как выглядит злобная обезьяна прошло–го…
– Гвоздь! – Мара догнал меня и схватил за руку. – Ты так мо–жешь до Шымкента убежать. Давай вернемся.
Я смотрел на то, как Мара увлекает меня за руку, и видел, что рука вытягивается. Я решил, что в словах Мары есть резон, отстранил его пальцы, в один шаг вернулся на место и растекся по спальному мешку.
– Что ты чувствуешь? – снова спросил Мара.
– Мое тело… оно стало резиновым.
– Интересные ощущения, правда?
– Да. И еще… становится горячее.
– Я приготовил бутылку с водой. Когда захочешь пить, скажи.
– Дай мне глоток.
Мара приблизился и влил мне в рот немного воды. Но вода испарилась прямо на губах, сухость в горле осталась. Я сделал Маре знак, и он снова наклонил к моему рту горлышко бутыл–ки. После нескольких глотков я почувствовал, что вода все же добралась до желудка, но это никак не повлияло на мое состо–яние – мне по-прежнему было жарко.
– Ты готов? – спросил Мара.
Я открыл рот, и он засунул туда очередную порцию корня.
– Который час? – спросил я Мару.
– Три часа.
Я поразился. В моем внутреннем времени не прошло и деся–ти минут.
Я жевал корень и смотрел прямо перед собой. Там, в чистей–шей голубизне неба, я видел идеальный коричневый круг – след от полета моего беркута.
– Терпимо, – ответил я и вдруг понял, что Мара еще не успел произнести свое обычное: «Как ты себя чувствуешь?»
Я перевел взгляд на Мару. В его волосы вплелись серебря–ные фосфорецирующие нити, а глаза были жидкими и зеркаль–ными, как ртуть. Я подумал, что Мара мог бы сыграть Снежного Короля.
– Ты…
– Мара, я знаю, что ты собираешься сказать. Твои слова по–являются во мне за пару секунд до того, как ты их произнесешь. Но это не то, что ты думаешь, – я не могу читать твои мысли. Может быть, это временной сдвиг восприятия?..
– Да, это интересно.
Мара поспешно открыл свою тетрадь и принялся там что-то записывать. Я отметил, что чистых листов оставалось совсем немного.
После двенадцатой порции корня жар стал невыносимым. Все это время я надеялся, что он пройдет или я к нему привык–ну. Но этого не случилось. Мое тело раскалялось, словно вокруг полыхал пожар. Я не просто потел, влага испарялась из меня с колоссальной скоростью – я буквально высыхал. Я посмотрел на сосну, ее лизали языки пламени. Я перевел взгляд на доли–ну, холмы тлели, и от них поднимался дым – дымовая завеса застилала горизонт. Я старался не паниковать, но инстинкт са–мосохранения не мог игнорировать такую картину.
– Мара, мне жарко. Мара, я вижу огонь!..
– Спокойно, парень. Огня нет. Тебе это только кажется. Огня нет. Я сейчас брызну водой тебе на лицо…
– Мара, я же сгораю заживо!..
– Ты должен справиться. Это огненная стена очищения. Я тебе о ней говорил, помнишь? Гвоздь, у тебя титановые не–рвы, ты должен ее побороть!.. Потуши огонь!..
Я оторвал взгляд от долины и посмотрел на Мару, но вместо своего ситтера я увидел факел. Факел с серебряными глазами и гривой фосфоресцирующих нитей вместо волос. Я сказал себе: «Спокойно-спокойно-спокойно! Никакого огня нет! Это просто иллюзия, это просто чертова иллюзия! Гребаный корень внуша–ет мне, что я горю!..», – но это не очень меня успокоило. Здра–вый смысл говорил мне, что Мара прав – физические ощуще–ния кричали об обратном.
Но огонь был не самым страшным. В какое-то мгновение по моим нервам разнеслась волна электрических импульсов. Я ощущал мощные позывы к движению. Казалось, в каждую мою мышцу вселился бес – мне едва удавалось держать свое тело под контролем, иначе оно бы забилось в эпилептическом припадке. А внутри, в области желудка, что-то ныло, пульсиро–вало, рвалось, словно загнанное в клетку животное – дикий, взбешенный, свободолюбивый зверь, преградой которому было мое тело и, быть может, сознание?.. Стало трудно дышать и тош–нило. Я перевернулся на живот и попытался блевать, но спаз–мы были сухие, они наждачной бумагой обдирали горло, но ни–чего из меня не исторгали.
