Михаил Бабкин - Слимп
– Мар, давай действуй! – с испугом крикнул Семён, – нечего в списке ковыряться! В любой мир, быстро! В безопасный.
– Есть, – коротко ответил Мар. – В безопасный.
Лесной Мир поплыл разноцветными сполохами, исказился, на миг стало темно и тут же посветлело: Семён еле устоял на ногах. Потому что земля под его ногами стала странно неустойчивой, колышущейся. Земля?… Семён огляделся, предчувствуя неожиданное.
Это была не земля. Это вообще было непонятно что.
Вокруг было небо. И сверху, и по бокам – одно небо. Такое, какое бывает только в сентябре, в самом начале осени: синее, глубокое. Чистое. Пахнущее морозцем.
Над головой вместо обледеневшего диска висело ослепительно белое солнце; поодаль, на краю небосвода, другое – маленькое и не такое яркое. Всё пространство над головой Семёна было исчёркано тёмными пересекающимися полосами: небо было в клеточку.
А то, на чём стоял Семён… Оно было живое. Громадное, плоское, треугольное и живое: тугая шкура, сплошь покрытая чёрным ворсом, маслянисто поблескивала в солнечных лучах – под шкурой, в глубине, перекатывались твёрдые бугры мышц; существо летело, изредка лениво шевеля далёкими углами-крыльями. Хотя это, конечно, были не крылья, с такими крыльями летать никто не смог бы – но существо летело.
Невдалеке от Семёна сидела группка людей, азартно играющих в кости: сухой стук костяшек в стакане доносился даже сюда. Никто из игроков не заметил появления новых попутчиков, все были увлечены игрой.
Чуть подальше, в сторону носа-угла, тоже были люди: кто читал газеты, поджав ноги по-турецки, кто резался в карты, кто спал. Обстановка до того напоминала поездку в пригородной электричке, что Семён усмехнулся – для полной схожести только пьяных не хватало. Хотя… Семён глянул в другую сторону: ближе к задней части летающего треугольника сидела обособленно от всех шумная троица с откупоренной прозрачной амфорой. Амфора была литра на три, заполненная лишь наполовину тёмной густой жидкостью – судя по всему троице уже было хорошо.
– Порядок, – сказал Семён, присаживаясь на чёрную поверхность, – всё как у людей. Мар, где мы?
– В Безопасном Мире, – доложил медальон. – Как ты и приказал. Я, правда, не знаю, насколько он безопасен, этот мир, я здесь никогда раньше не был, но название многообещающее. Надеюсь.
– Что он сказал, твой медальон? – Хайк присел рядом с Семёном, с любопытством осмотрелся. – Общественное транспортное средство, понятно. Летающая лошадка. А почему именно сюда? Хотя какая разница…
– Мы в Безопасном Мире, – сказал Семён. – Что это за мир, кто его знает!
– А, Безопасный, – покивал Хайк, – слышал, слышал. Это куда чужим вход категорически воспрещён. Под страхом смерти. Говорят, что местные даже специальную сетку против них поставили, – Хайк ткнул пальцем вверх. – Против прыгалок. Весьма дорогое колдовство! Не каждому миру по карману.
– Да уж, – Семён мельком глянул на сетку, – впечатляющий размах. Молодцы. Значит, чужие нас здесь не достанут. Пока что. И поисковое заклинание… сколько ему там надо… ты говорил, до трёх суток? Значит, есть ещё время поговорить.
– Есть, – подтвердил Хайк. – Ну, давай тогда по новой знакомиться, раз такое дело. Поосновательнее. Хайк, избранный, – церемонно представился Семёну собеседник. – Специалист по вседисковым линиям связи. Вынужденно специалист.
– Симеон, – торжественно сказал Семён. – Вор с прикрытием. Вынужденно вор.
И они пожал друг другу руки, специалист по связи и вор с прикрытием. Вынужденные.
– Так, будем считать, что официальная часть завершена, – Хайк потёр ладони. – Эх, хорошо бы за знакомство… Ну да ладно, успеется.
– Ты расскажи, как в тот сувенирный домик попал-то, – Семён прилёг, лежать на чёрной шкуре было удобнее, чем сидеть, – в тот, с разноцветными огоньками по стенам и зеркальными стёклами. В друидскую хатку.
– Ого! – восхитился Хайк, – ты, оказывается, не только сам дом увидел, но ещё и его разрешающий символ разглядел? Огни разноцветные? Чего ж ты стенку ломал, раз ты из допущенных! Или ты не из допущенных, а из видящих?
– Не важно, – отмахнулся Семён. – Я думаю, что и из тех, и из других. Понемножку. Из допущенно-видящих.
– Что-то новенькое, – в задумчивости потёр переносицу Хайк. – Впрочем, что сделано то сделано. И спасибо тебе за это. Иначе сидел бы я в том доме до явления слимпа народу.
– Хорошее выражение, – одобрил Мар. – Надо запомнить.
– Те, кто видел разрешающий символ, могли проходить сквозь стену беспрепятственно, – Хайк вздохнул. – Туда и обратно. В отличии от меня. Например эти, как их… Допущенные к контролю. Хотя ко мне за все годы лишь один раз такой наведывался. Выяснял, есть ли какие жалобы… Ха, жалобы! Да всё моё существование в те времена было одной толстой жалобой: после вольной жизни да в камеру! Хоть и в богатую, роскошную, но – камеру… Так, о чём это я говорил? А, о символах входа.
Те, кому проход был запрещён, видели старый гнилой склеп. И, как правило, проникнуть туда не пытались: почём зря могильники колдовскими стенами не огораживают. Может, вампиры там живут, или какая другая нечисть обитает… С умом придумано, верно?
– Верно, – Семён легонько дотронулся до медальона. – Теперь понятно. Понятно почему я пройти не смог. Кое-кому в допуске было отказано.
– И тут дискриминация, – недовольно фыркнул Мар. – Чем это я им не понравился, тем стенам? Вроде свой, колдовской.
– Избранным я стал пять лет тому назад, – Хайк лёг на спину, сунул руки под голову и уставился в синее небо. – За что и почему – не знаю. Стал и всё. Это, друг Симеон, как болезнь… Скоротечная. Кто не был избранным, тот не поймёт.
Я одно время травками баловался, курил пакость всякую. Есть, понимаешь, в Мирах разные интересные травы, которые довольно любопытно действуют на человека. Их по разному можно… курить, например, можно. Или заваривать. Я – курил.
Я-то сам из богатой семьи… Между прочим, художником хотел стать, не по мне было семейным делом всю жизнь заниматься. Эх, не получилось… Семья запретила. Вот я травками и стал увлекаться… Были, конечно у меня проблемы с родственниками из-за такого моего увлечения, были. Разногласия, а как же! Мой образ жизни их не устраивал. Понятное дело! Впрочем, я не о том.
Однажды после травки мне вдруг стало плохо. Ни с того, ни с сего. В голове сплошная каша образовалась: перед глазами какие-то непонятные символы-значки как мухи снуют, в ушах незнакомые голоса вразнобой кричат, орут неразборчивое… Бросать меня начало то в жар, то в холод. Всё, понял я, допрыгался. Докурился. Меня, понятное дело, – в лучшую больницу. Только лечить там не стали. Не успели. Видимо, кто-то из врачей был проинструктирован насчёт таких случаев – через час в больницу приехали вежливые люди в одинаковых деловых костюмах. Вежливые люди дали мне подержать в руках какой-то шар, после чего мне стало гораздо лучше. И меня тут же увезли. Вежливо. Даже родным не сообщили.
