Трое из Иудеи (СИ) - Леженда Валентин
– Запомните мои слова, братья иудеи, живите по моим мудрым заветам, боритесь и победа будет с нами. Только объединившись мы сила. Даже крохотная соломинка способна переломить спину верблюду, прошедшему сквозь тонкое игольное ушко! Не войти проклятым захватчикам в Царствие Божие, ибо только мы иудеи достойны этого!
Тут уж не выдержала и сама толпа, девяносто процентов которой составляли иудеи. Еврейские граждане Газы бросились с кулаками на суетящихся под фонтаном солдат, походу снеся статую, на плечах которой восседал веселящийся Самсон. Самсона конечно тут же схватили, скрутили и с боем под конвоем вывели с бурлящей площади. Филистимляне не собирались делать герою никаких поблажек. Зачинщика очередной смуты посадили в глубокое сырое подземелье, где попытались заставить вращать каменные жернова.
Самсон, понятное дело, сразу же на это дело положил.
– Не геройское занятие жернова крутить! – так гордо заявил мятежник и даже сплюнул себе под ноги. – Идите нахес, фэйгалэ.
– А по почкам не хочешь? – тут же ехидно поинтересовался один из солдат.
Самсон в ответ насупился и раскатисто произнёс:
– Ну давай, рискни своим здоровьем, йоцмах!
Солдаты переглянулись, но рисковать здоровьем не стали, так как о знаменитом иудее ходили очень странные слухи. Да и держался могучий пленник необычно и с вызовом. Так обыкновенные мятежники себя не ведут, особенно когда над ними нависает скорая казнь. Не боялся Самсон своих мучителей, презирал и источал угрозу, а таких врагов надо всегда уважать.
Вскоре выяснилось, что в городе всё-таки нашёлся доброхот, согласившийся вращать жернова вместо пленённого иудейского героя. Филистимляне дали добро и в мрачное подземелье спустился…
– Ша! – воскликнул прикованный к стене Самсон. – Кого я вижу?!!
– Здравствуй, повелитель! – радостно пробасил окружённый вооруженными до зубов конвоирами светло-серый гигант, в уголках глаз которого блестели скупые мужские слёзы.
– Как же ты нашёл меня?
– Я всегда найду тебя, где бы ты ни был! – очень трогательно ответил слуга. – Ибо нерушима наша связь с самого первого дня моего творения.
Солдаты указали Голему на жернова и тот принялся без особых усилий их вращать.
Когда конвоиры удалились, Самуил лукаво подмигнул Самсону:
– Ну что, повелитель, когда будем делать ноги?
– Ещё рано, – апатично зевнул герой. – Этот момент не настал.
– А по мне так самое время! За городской стеной нас уже ждут Исаак с Руфью, а с ними четвёрка быстроногих коней.
– С Руфью говоришь… – задумался герой. – Ну и как там она, злится наверное?
– Ещё как! – подтвердил Голем. – Иначе как «тухес лэкэром» тебя и не называет.
– Уже даже и ругается как настоящая иудейка… – улыбнулся Самсон, – вот она какая, моя истинная любовь…
Помолчали. Тишину нарушал лишь глухой скрип жерновов и булькающий храп, прикорнувшего у входа в подземелье толстого палача.
– Что с тобой собираются сделать, знаешь? – поинтересовался Голем.
– Казнят, наверное… – будто речь шла о вчерашней погоде, беззаботно ответил герой, позвякивая ржавыми цепями. – Снесут голову и всех дел…
– Но мы этого ни за что недопустим, – хмуро кивнул Самуил. – Завтра у местных праздник, так сказать в честь твоего пленения. Будет грандиозный пир в храме бога морских пучин Посейдона. Там то тебя в жертву этому самому богу и принесут.
– Мечтать таки не вредно, – ответил Самсон, с удовольствием поглаживая колкую отрастающую щетину.
– Так ты, по-прежнему, не желаешь бежать прямо сейчас?
– Нет, не желаю. Уж больно хочется мне присутствовать на том самом пиру… который в честь моей поимки будет.
И понял тут Самуил, что спорить с упрямым хозяином совершенно бесполезно.
Итак, пир.
Хотя сперва пара слов о Посейдоне. Его огромная статуя располагалась в центре великолепного храма, напоминая чудовищного мутанта – этакую смесь кальмара с акулой увенчанную длиннобородой человеческой головой. Вообразить подобную страхолюдину было делом немыслимым, ну а встретить где-нибудь в море… ну разве что, если хорошенько набраться. Но такому моряку всегда реки по колено, а море по…несколько иную часть тела расположенную сильно повыше колен.
Покровительствовал Посейдон по слухам городу Газа и требовал регулярных человеческих жертв. Ну а получить в качестве кровавой дани знаменитого иудейского героя этот самый Посейдон, по мнению филистимлян, мечтал чуть ли не с первого дня сотворения мира.
Короче, всё у местной оккупационной власти было в полном ажуре: главного мятежника-подстрекателя-бунтовщика поймали, морского бога почти умилостивили. Вот вам и чудесный повод закатить грандиозный пир.
Теперь немного о самом месте предстоящей драмы, то бишь – филистимлянскомхраме. Красив был храм, ничего не скажешь. Высокое здание подпирали со всех сторон стройные мраморные колонны. Пылали огромные медные жаровни. Вился виноград по стенам, украшенным мозаикой изображавшей сцены рыбной ловли и картины дальних морских странствий. Выложенный смальтой пол сиял под ногами разными оттенками радуги.
Собралось в храме много знатных гостей приехавших в Газу из разных концов захваченной Иудеи. Разумеется, все были филистимлянами за исключением Самсона и странного серого человека необычной наружности, пропущенного в храм в качестве виночерпия. Солдаты у входа были настолько потрясены внешним видом странного незнакомца, что просто открыли рты, когда его увидели, ну а тот не обращая ни на кого внимания, величественно проплыл мимо.
– Не, ты ЭТО видел? – сказал один из охранников, ткнув своего соседа локтём в бок.
– Ага, экое чучело! Видимо станет развлекать гостей разными фокусами.
Таким вот кандибобером Самуил беспрепятственно проник на празднество. Начался пир ровно в полдень. Веселье шло горой, шум стоял невероятный, бедные слуги едва поспевали вовремя заменять пустые блюда и амфоры с вином.
Самсон всё это время был прикован к толстой колонне посредине зала и гости могли при желании швырять в ненавистного врага обглоданные кости. Однако грозный мятежник бросал на филистимлян ТАКИЕ зверские взгляды, что кости, конечно, кидали, но ни одна в Самсона так и не попала.
Самуил неприкаянно бродил по залу с огромным кувшинов вина в руках, вызывая возмущённые вопли пирующих и время от времени очень ёмко и многоэтажно огрызался. Голем пребывал в сильном раздражении, так как определённо тронувшийся умом хозяин, по-прежнему, не подавал никаких условных знаков к решительным действиям.
Статуя бога Посейдона хищно нависала над пирующими. Унылый палач в дальнем конце зала медленно затачивал каменным оселком огромный топор. О благополучной развязке драматической для всего иудейского народа истории не могло идти и речи.
Тут один из сильно охмелевших гостей (знатный богатый филистимлянин) бесстрашно приблизился к прикованному Самсону и принялся того громко костерить. Самсон же абсолютно не реагировал на обидчика, спокойно насвистывая себе под нос «Хава-Нагилу» и любуясь красочными фресками на стенах. Обидчик от этого только ещё больше бесился багровея лицом и вот уже внимание всего зала сосредоточилось на раскрасневшемся злодее. Каких усилий стоило сдержать себя Самуилу, так до сих пор никто и не знает, но Голем удержался (слегка даже пойдя трещинами от напряжения), хотя руки у него так и чесались учинить кровавое побоище с оторванными головами и реками вражьей крови.
Неожиданно со звоном раскололся забранный прозрачной слюдой потолок храма и прямо в задравшего голову сквернослова вонзилось длинное боевое филистимлянское копьё.
– Ёб!!! – оторопело выдохнул кто-то и в зале повисла гнетущая тишина.
Надо сказать, что Самсон был поражен случившимся чудом не меньше пирующих. Произошедшее совершенно не укладывалось ни в какие благоразумные рамки. Непонятно откуда взявшееся копьё проткнуло знатного филистимлянина насквозь, намертво пригвоздив его к месту. Он так и застыл с широко раззявленным ртом и с сильно выпученными от изумления глазами.
