Воды дивных островов - Моррисон Уильям

И вот возвращается она обнаженная, и только собралась лечь, как углядела меч и сказала:"Это еще что такое, о Паладин?" Отвечал я:"Это лезвие - залог воздержания промеж нас, ибо наложены на меня чары, и нельзя мне иметь дела ни с одной женщиной, кроме моей ненаглядной возлюбленной, ибо любую другую настигнет смерть; засим опасайся, заклинаю тебя стальным лезвием битвы". Ведьма отпрянула назад, словно злобная ошпаренная кошка; и ни следа красоты не осталось в ней; и закричала она:"Ты лжешь; ты ненавидишь меня; лучше остерегись, а не то горе и тебе, и твоей милой". И повернулась она, и выбежала из комнаты; я же поднялся, и поспешно оделся, и взял в руку меч. Но, прежде чем уйти, я огляделся, и увидел шкафчик, вделанный в стену в проходе между кроватью; и дверца его была полуоткрыта; и помянутый шкафчик сработан был на диво, и весь переливался золотом, и жемчугом, и драгоценными каменьями; и сказал я себе:"Здесь сокрыто сокровище; а война объявлена". Засим открыл я шкафчик; а внутренняя его отделка ни в чем не уступала наружней; и ничего внутри не оказалось, кроме крохотного хрустального флакона, окованного золотом и инкрустированного драгоценными камнями. Засим взял я помянутый флакон, и поспешил в свою спальню, и там разглядел добычу внимательнее, и вынул пробку; внутри плескалась жидкость, прозрачная, словно вода, но с пряным запахом, свежим, и благоуханным, от коего на душе становилось веселее. Засим подумал я, что это, верно, большое сокровище; и многое от него зависит, кабы только удалось узнать мне, что с ним делать. Затем я запрятал помянутый флакон под подушку, и положил меч рядом, и уснул, весьма собою довольный.

На следующий день, когда сошелся я с друзьями, они спросили меня, как обстоят дела, и сказал я им, что все хорошо, и что надо бы обсудить происшедшее под нашим древом совета. Засим спустились мы в зал, где встретила нас госпожа ведьма; и ожидал я, что в полной мере явит она мне гнев свой и злобу; только все случилось наоборот; ибо она казалась веселой и приветливой, и осыпала меня любезностями, без которых, по чести говоря, я вполне мог бы и обойтись. Но вот что приметил я: взгляд колдуньи блуждал, и речь порою прерывалась, и все время она словно бы что-то искала и высматривала; и ласкающие ее руки тоже искали, не нащупают ли чего под моей одеждой. Только все это было ни к чему, ибо у самых дверей зала я вручил флакон Бодуэну, и наказал хранить его до тех пор, пока не окажемся мы под нашей яблоней совета. Засим волчица то краснела, то бледнела, и кипела от злости, и беспокойно теребила свои украшения, и когда настало время отпустить нас, она помедлила, и не раз оглянулась назад; и никак не желала уходить, не заполучив того, что ей нужно, а именно - помянутого флакона.

Но едва переступили мы порог дома, я повелел друзьям пойти со мною в другое место, а отнюдь не к привычной яблоне совета, и они поняли, что я имел в виду, и я отвел их на поросшую травою поляну за пределами сада, где на много ярдов вокруг расстилалось открытое пространство, и ничего там не росло, кроме липы, под которой мы и уселись. Тогда я рассказал собратьям обо всем, что приключилось прошлой ночью, а также и о флаконе, и объяснил, как, по моему мнению, следует нам вести себя нынче вечером на пиру, и оба со мною согласились. А что мы задумали, вы услышите позже, когда дойду я до исполнения замысла; но повелел я Бодуэну оставить флакон при себе до вечера.

Затем заговорили мы о других делах; и очень скоро представился нам повод порадоваться, что остереглись мы вести свои речи под яблоней (ибо не сомневался я, что там ведьма станет за нами шпионить). Ибо не успели мы обсудить все досконально, как заприметили злобное создание у садового плетня; там стояла она, не сводя с нас глаз.

Тут поднялись мы, и направились к ней, словно ничего не случилось; и ведьма пригласила нас погулять по саду вместе с нею; и мы согласились, и последовали за госпожой, и побродили среди цветов, а затем прилегли отдохнуть на благоуханной траве. Воистину, и для нее, и для нас время тянулось невыносимо. И померещилось нам, будто красота холеного и пышного тела госпожи со вчерашнего дня заметно увяла и поблекла; колдунья казалась бледной и измученной; взгляд ее блуждал, и в глазах читался страх.

И вот предложила она нам пройти по саду чуть дальше, и в полдень подкрепиться немного; и поднялись мы, и привела она нас туда, где лозы увили изгороди и шатром сомкнулись над головою, подобно зеленым аркадам; там стоял накрытый стол, заставленный изысканными яствами и напитками. И пригласила нас ведьма садиться. Воистину обед тот не пробудил в нас ни малейшего аппетита; и сказал я себе:"Яд! яд!"; и ровно то же подумали и собратья мои, как признались они мне впоследствии. И увидел я, как Бодуэн извлек из ножен меч, и понял я, что задумал Золоченый Рыцарь нанести удар тут же, не медля, как только заметит что-либо подозрительное. Я же сидел подле ведьмы; и положил я руку на кинжал, висящий у пояса. От глаз колдуньи не укрылось и это, и побледнела она как смерть, и задрожала; и что бы ни ели мы и ни пили за тем столом под шелестящими виноградными листьями, все подносила она нам своей рукою; и тогда убедились мы, что госпожа острова и впрямь задумала было погубить нас на этом самом месте, да только устрашилась свирепого взгляда Бодуэна и моей угрожающей руки.

Вскоре стало очевидно, что колдунья не в силах более высидеть с нами за одним столом. Она поднялась, и улыбнулась нам призрачной улыбкою трупа, и позволила удалиться, и поспешила обратно в дом. И весьма порадовались мы, избавившись от ее общества. Однако как сами мы опасались удаляться от дворца, на случай, ежели произойдет что-то новое, так и ведьма не могла вовсе оставить нас в покое; но трижды в тот вечер, в каком-нибудь уголке сада, либо рощи, либо на лугу сталкивались мы с нею, встречая пепельно-бледное ее лицо, и полный ненависти и гордыни пристальный взгляд; и всякий раз ведьма принуждала себя улыбнуться, и поворачивала прочь с каким-нибудь пустым словом.

Наконец солнце стало клониться к закату, и пришли мы к лестнице, и застали там колдунью: как обычно, она поджидала нас. Но когда приблизились мы, никому не подала госпожа руки, но двинулась вверх по ступеням, и мы пошли за нею, не говоря ни слова.

И вот оказались мы в зале, где накрыт был воистину королевский стол, и повсюду горели восковые свечи, и над всем этим нависал великолепный каменный свод. Мы подошли к возвышению, и уселись, ведьма на трон свой из золота и слоновой кости в конце стола, я - по правую ее руку, лицом к залу, а спутники мои - напротив меня, спиною к выходу.

Изысканные яства и напитки, выставленные перед нами, ни в чем не уступали прежним, однако мы к ним не притронулись и пальцем, но сидели, не сводя глаз друг с друга, минуты две, может статься, а ведьма переводила взгляд с одного на другого, и дрожала так, что руки ее тряслись, словно в припадке паралича.

И вот, наконец, я поднялся, и поднес руку к груди (ибо Бодуэн вручил мне флакон, прежде чем подошли мы к лестнице); и заговорил громко; странно и гулко прозвучал голос мой в роскошном зале. "Госпожа, - сказал я, что-то черезчур бледна ты ныне, словно бы удручена или недужна. Выпей же за мое здоровье вот из этого драгоценного флакона, и снова поправишься ты и повеселеешь".

С этими словами поднял я флакон над головою. Тут ведьма ужасно изменилась в лице; закричав беркутом, она вскочила на ноги и потянулась к сокровищу, дабы отнять его. Но я левой рукою толкнул ее назад к трону; тут подоспели Бодуэн и Артур, и схватили колдунью за плечи, и крепко-накрепко прикрутили к трону веревками, что запасли заранее. Ведьма же, едва отдышавшись, завизжала в голос:"Ах, все теперь погибло, и гордый мой дворец, и я вместе с ним! Развяжите меня, предатели! - развяжите, глупцы! и дайте мне один глоток воды могущества; тогда я расскажу вам все, и вольны вы будете уйти восвояси вместе со своими рабынями, ежели пожелаете. А! отказываетесь развязать меня, отказываетесь, да? Ну что же, тогда, по крайней мере, и вы, глупцы, погибнете под развалинами, и они тоже, изменницы, исхлестанные плетью, истерзанные пытками дурочки, что не сумели от меня спастись. О, освободи меня, освободи! - ты, в чьих объятиях я провела столько ночей, освободи и дай отпить славной воды могущества!"