Балин. Сын Фундина. Государь Мории (СИ) - Огнелис Елизавета
«На Бесконечной лестнице нельзя останавливаться», — вспомнил Тартауриль слова Годхи-проходчика. Где теперь калека-гном? Поднимается на подъемнике Кобольда, усмехается в широкую бороду, кутается в украденный с могилы плащ Государя Мории? Но эльф сразу отогнал эту мысль. Он почему-то был уверен, что Годхи поднимается другим путем, через подземелья, по древним коридорам, звоном подкованных башмаков сзывая орков на смерть — чтобы гнусные отродья привыкли разбегаться от одного вида алого плаща. Недаром говорили: там, где замечен плащ Балина — пройти можно без опаски…
«Зря ты не надел кольчугу. Она бы сделала твой путь тяжелей и проще», — это эльф тоже помнил. Сейчас бы он мог сбросить с плеч двадцатифунтовую тяжесть, продолжить путь наверх. Не быстрым шагом — но медленной, неторопливой поступью, не останавливаясь ни на мгновение.
Здесь не было никакой магии — Тартауриль был в этом уверен. Просто когда движение прекращалось, винтовая лестница медленно и бесшумно разворачивалась, чтобы вернуть недостойного путника на прежнее место…
Надо просто сделать шаг. Сколько их было и сколько еще будет? Казалось — что ступени никогда не кончатся. Уже два дня эльф поднимался вверх, но не видел впереди и намека на свет, и ни разу не принесся навстречу легкий ветерок. Дышать с каждым шагом становилось все тяжелей, стены сужались, тьма была бесконечной, как и сама лестница. На третий день Тартауриль почувствовал, что ноги едва слушаются. В какой-то момент эльфу пришла в голову мысль, что гномы посмеялись над ним, что эта дорога все-таки не имеет конца, недаром же и называется…
…Бесконечная Лестница оказалась ровно на одну ступень меньше самой бесконечности…
Глава 26
Эльф на четвереньках выполз на залитое светом пространство. Башня Дарина, высеченная в живой скале Зиракзигиль, представляла из себя обыкновенную площадку на вершине горного пика. «Она открыта всем ветрам. Здесь всегда светит солнце. Тучи никогда не затмевали ее, а ночью звезды здесь такие большие, что кажется — протяни лишь руку…» — обессилено слушал эльф собственные мысли.
«Пожалуй, я поторопился с обещаниями. За два дня отсюда до Лотлориэна точно не добраться. На равнине надо будет идти лесом. Слава Эру, что деревья близ земель владычицы Галадриэль не сбрасывают листьев», — думал эльф. Он долго отдыхал, прислонившись спиной к камням, слушая песню ветра, солнца и неба. Скоро черствый хлеб кончился, как и снег, до которого он смог дотянуться сидя. С трудом он поднялся, чувствуя, как свежий воздух и море солнца наполняют измученное тело новой легкой силой. Ветер завывал, принося с заснеженных горных вершин обжигающий холод.
Путь вниз по скалам показался не в пример легче подъема по ровно вырубленным ступеням Бесконечности. Тартауриль быстро передвигался, не чувствуя опасности, перепрыгивая с камня на камень. Он миновал несколько троп, но решил не следовать ни одной из них, опасаясь засад. Потом спуск стал положе. Среди камней, покрытых мхом, начали появляться чахлые пучки трав и низкорослые кустарники. Еще через два дня он вышел на равнину. Три пика, прячась сейчас в холодном тумане, остались по левую руку. Тартауриль взял наизготовку лук, и, пригнувшись, побежал на восток, прочь от заходящего солнца.
Здесь опасность подстерегала за каждым камнем, в каждой лощине. Но пока эльфу удалось благополучно миновать несколько групп орков. Грязные и болтливые существа выдавали себя смрадным запахом, бесконечной возней и ссорами.
Один раз Тартауриль почувствовал, что орки очень близко. Они впереди и внизу, как будто под землей. Справа от эльфа находился овраг, и перворожденный не сомневался, что гнусные твари прячутся на дне размытой дождями земли — ждут захода солнца. Их было слишком много, а роща, в которой притаился эльф, слишком маленькая. Надо пробежать совсем чуть-чуть, каких-то полмили, и он окажется в настоящем буковом лесу, в трех-четырех лигах от границы Лотлориэна. Тартауриль несколько раз глубоко вздохнул и побежал, вырвавшись из-под деревьев подобно пущенной умелой рукой стреле. Едва начав свой бег он понял, что его заметили. Множество уродливых фигурок выскочило из оврага. Некоторые пустили стрелы, другие побежали вдогонку. Но все они — и стрелы, и орки — останутся далеко позади стремительного легконогого эльфа.
Под сенью спасительных деревьев эльф заметил темные фигуры, которые затаились в высокой сухой траве и за стволами. Тартауриль на ходу выхватил меч из ножен, отбросил в сторону лук и колчан. Два десятка стрел устремились к нему, невидимые в своем губительном порыве. Эльф упал на землю, пополз, забирая вправо. Несколько стрел вонзились в землю совсем рядом. Орки, приближаясь, что-то возбужденно кричали на своем жутком языке, скрипя тетивами. Их было много, очень много, не менее трех сотен. Они ровным кольцом окружали залегшего в траве Тартауриля. А он так устал, так давно не отдыхал! «Я должен здесь пройти, — сказал твердый голос в душе. — И я пройду».
— Именем Балина, Государя Мории! — с яростью прошептал эльф и вскочил, будто подброшенный пружиной. Он помчался, а вокруг вновь засвистела оперенными древками смерть. Согнувшись почти вдвое, эльф вложил в рывок все силы, которые только мог найти в своем теле. Но одна из стрел нашла цель. Тартауриль почувствовал сильный удар в бок, и мышцы вдруг начали неметь, словно тело окунули в ледяную воду. Превозмогая боль, нолдор ворвался под раскидистые кроны, ударил мечом раз, другой, третий. Отбросил клинок в сторону. Отстегнутые ножны и шлем полетели следом. Эльф подпрыгнул, ухватился за ветку — и исчез в жухлой листве. Серо-зеленая молния мелькнуласреди ветвей и пропала, растворилась среди высоких стволов.
Солнце ушло за горизонт, когда Тартауриль остановился, чтобы осмотреть рану. Она не была серьезной, в какой-то мере ему повезло. Стрела угодила в поясницу, наконечник едва прошел сквозь кожу широкого ремня. Из оружия у Тартауриля оставался длинный охотничий нож. Перворожденный еще раз поблагодарил Эру за то, что не внял уговорам Ори надеть кольчугу. Будь на нем лишние двадцать фунтов веса и неизвестно, чем бы кончилсясумасшедший полет-бег по ненадежным ветвям.
«Просто царапина, — думал Тартауриль. — Наконечник, конечно, отравлен, но я сумею справиться с ядом». Однако, осмотрев стрелу, он помрачнел. Что-то необычное чувствовалось в ржавом металле наконечника. Слишком старым было полусгнившее древко, оперение из неведомой птицы выцвело. Странные знаки, которые он вначале принял за грязь, теснились на поверхности стрелы. Эльф сделал на ране несколько надрезов, надеясь что вместе с кровью выйдети яд. "Но на стреле не яд. Надо надеяться, что заклинания не слишком быстро действуют. Если бы я точно знал, какие из них поразили меня, тогда ничего страшного…", — думал Тартауриль, возобновляя свой бег на восток. Он не сумел пробежать и лиги, как холодная боль запульсировала в боку, расползаясь по телу, подкрадываясь к сердцу. Эльф снова остановился, снял пояс. На пояснице расползлось кроваво-синюшное пятно, размером с кулак. Стиснув зубы, он снова попытался бежать, но уже через несколько шагов остановился. Боль скрутила его, заставила упасть на колени. На какое-то мгновение Тартауриль потерял сознание. Когда очнулся, весь в холодном поту, то с ужасом вспомнил, что увидел в темно-красном провале полусна-полуяви.
Собрав всю волю в кулак, Тартауриль побежал. Ему удалось преодолеть целую милю, прежде чем он вновь свалился в траву. Грудь тяжело вздымалась, глаза невидяще смотрели в затянутое дымкой небо. Немеющими руками он вытащил нож. Перевернулся на живот иизогнулся, вставляя оружие лезвием вверх, прямо под тело.
— Именем Балина, Государя Мории! — сказал нолдор второй и последний раз в жизни. Уголки губ дрогнули — ни один эльф не умирал с именем гномьего владыки на устах. Тартауриль резко опустился, обхватывая руками весь мир. Тело непроизвольно выгнулось, пытаясь избавиться от холодной стали. Какое-то время эльф прислушивался к зову, который уже успел поселиться в сознании. Улыбка заиграла на лице перворожденного, когда он почувствовал, что голос внутри теряет силу, удаляется, и, неистово призывая к себе, затихает навсегда.
