Майра - Как пал Дийнавир
В темноте под его смеженными веками ослепительно полыхнуло холодное голубое пламя. Торопясь обезвредить чужое колдовство, он не учел места, где находится. Дийнавир усилил магическую формулу, и сам волшебник оказался плохо готов к этому. Глаза теперь невыносимо жгло. На время Владен утратил обычное зрение и видел лишь смутные тени, беспорядочно носившиеся внизу. Кроме того, начав стремительно действовать, заклинание распространяло густой кисловатый запах, от которого сильно першило в горле.
Треллен тронул коня, направляя его в освободившийся проход, но скакун заартачился, затанцевал на месте. Дийнастин-старший занес плеть для удара – и вздрогнул всем телом от неожиданного грохота. Конь шарахнулся, чуть не сбросив седока, столкнулся с другой перепуганной лошадью… Первое время никто в суматохе вообще не мог осознать, что же случилось.
Мост, почти опустившийся на другой берег рва, вдруг рассыпался, как будто был сделан из влажного песка и этот песок мгновенно высох. Остатки моста обрушились в ров, частично покрыв торчащие на дне заостренные колья. Впрочем, это знал только Владен, а находившиеся во дворе видеть не могли, потому что в тот же самый момент позеленевшие бронзовые цепи лопнули и огромная створа ворот, уже поднятая, тяжко ухнув, врезалась в землю и застыла. По тронутым временем камням, по старинной металлической ковке, по обрывкам цепей забегали прозрачные голубые огоньки. Так продолжалось несколько мгновений, а потом огоньки пропали…
Во дворе царила неразбериха: люди и лошади метались, ошеломленные этим неожиданным и жутким чудом. Треллен, пришедший в себя одним из первых, наконец обуздал своего коня и во все глаза смотрел на то место, где только что виднелся проем и белела в темноте каменистая дорога. Сейчас там была глухая стена.
– Это камень, господин! – крикнул сотник Маргоник, правая рука Треллена во всех делах. Как ни старался, он не смог полностью овладеть собой, и в его голосе слышались истерические нотки.- Ворота теперь из того же камня, что и стены. Дийнавир заперт изнутри и снаружи!
Треллен, побелев больше от гнева, чем от ужаса, обернулся, ища глазами племянника. В открытом, невзирая на осеннюю прохладу, слабо освещенном окне башни маячила долговязая фигура.
– Будь ты проклят! – крикнул хозяин Дийнавира. – Я не позволю магии править в этом доме! Открой ворота!
– Не могу! – ответил волшебник. Его слова странным образом услышали и поняли решительно все, несмотря на испуганное ржание лошадей и взволнованные восклицания. Казалось, что его голос проникал даже в самые отдаленные уголки Дийнавира. – Это было необратимое заклинание. Обратимые требуют гораздо больше времени, а вы не дали мне ни одного лишнего мгновения. Простите, мой господин! Я сделал это для блага нашего дома.
– Твое "благо" может слишком дорого нам обойтись, – сквозь зубы процедил Треллен, и его тоже слышали, если не все, то многие. – Я хотел бы, чтобы в тебе не текла кровь Дийнастинов!
– Ни ваше, ни даже мое собственное желание ничего не могут тут изменить.
Хозяин Дома на Перевале скрипнул зубами и бросил яростный взгляд вокруг.
Но ворота были навеки заперты, а его люди слишком потрясены увиденным, и ему ничего не оставалось, как отступить. К тому же, он, сам не зная почему, теперь ощущал в голове странную пустоту, как будто сильный хмель выветривался из него, унося азарт и оставляя недоумение.
Глава III
Стемнело, и возбуждение, державшее волшебника на ногах весь конец дня, спало. Молодого мага бил озноб. Зрение полностью восстановилось, но глаза сильно болели, и для излечения Владену пришлось прибегнуть еще к паре заклинаний, что тоже далось неожиданно трудно. Сегодня он впервые столкнулся с тем, как откликается Дийнавир на применение серьезной магии, до этого ему случалось использовать только мелкое бытовое волшебство, которое не требовало ни большой затраты сил, ни особой защиты. Мощь источника силы, скрытого в Доме на Перевале, удивляла и была небезопасна. Кроме того, Владен больше не мог надеяться на то, что в Ааре его недооценивают.
Теперь приверженец Ночи точно знает о том, что в крепости на границе находится сильный маг, и наверняка будет вдвое пристальнее следить за соперником. Волшебник откинулся в кресле, прищурился и огляделся сквозь полуопущенные ресницы. В воздухе не было тончайших черных нитей, как он ожидал, и все же что-то ему не нравилось. Больше всего настораживала вялость, навалившаяся в последние час или полтора, когда он понял, что никто не придет за ним по приказу Дийнастина-старшего и никаких разбирательств между ним и Трелленом не будет. Он несколько раз ловил себя на том, что дремлет помимо воли, с усилием просыпался… Огонь в очаге прогорел, в лампе, которую он зажег, почти не сознавая, что делает, заканчивалось масло.
Волшебник поднялся. Больше всего ему хотелось лечь в постель и провалиться в сон, а проснуться уже далеко отсюда – в домике Куллинена, над которым и сейчас еще шелестит осенняя листва. Тоска по кленам, алеющим высоко в небесной синеве, по ласковым волнам прибоя, лижущим песчаный берег, к которому ведет длинная дубовая лестница, была такой пронзительной, что он… снова проснулся и обнаружил, что дремал стоя у окна, опершись локтями на подоконник и уткнувшись лбом в частый переплет. Владен резко выпрямился и снова огляделся. Свет лампы мигал, и нужно было спуститься вниз, чтобы самому раздобыть дров, масла и еды. Никто в этот раз не принес ему ужин: скорее всего, слуги были слишком напуганы, и теперь вместо настороженности он внушал многим страх. С другой стороны, волшебник мог быть совершенно уверен, что никто не посмеет мешать ему, если он сам войдет в кухню за провизией. Правда, ужин давно закончился, и могло статься, Владена ждали пустые вертелы и остывшие котлы… А снова прибегать к магии не хотелось.
Он спустился и пересек двор, не встретив ни души. Это показалось ему странным, потому что время было еще не позднее. Зато во всех окнах усадьбы горел свет, и временами Владен замечал внутри быстрое мелькание теней. Одна из них то приближалась к окну, то отдалялась от него, как будто кто-то взволновано мерил шагами комнату, в которой Треллен обычно обсуждал с управляющими хозяйственные дела. Судя по фигуре, это был не Дийнастин-старший, а кто-то из его военачальников.
Волшебник миновал большой двор. От окаменевших ворот все еще несло холодом, хотя раздражающего запаха, обычно сопровождавшего такого рода превращения, в воздухе уже не чувствовалось. А вот сладковатая, похожая на привкус лекарства горечь еще была, только как будто слегка изменила оттенок… Владен вздернул подбородок, окончательно стряхнул с себя оцепенение и вошел в просторную кухню. Он пробрался к огромному, едва тлеющему очагу, зажег от углей факел и осмотрелся. Его удивило, что и здесь пустынно, а остатки трапезы обильны, как будто отец и его люди были слишком подавлены неудачей, чтобы как следует поесть. Пожав плечами, волшебник взял большую деревянную миску и потянулся к вертелу, на котором, нелепо растопырив ножки, стыли цыплячьи тушки. Одновременно он, по привычке, оглядывал гулкое, казавшееся сейчас неприветливым помещение.
