Надя Яр - Край ночи
Каково же было удивление г-на президента США, когда мертвец вдруг повёл себя как живой, не без ехидства подумал Герман. Свернув налево, он увидел, что они у цели. Освещённые поднятые ворота за пятьдесят шагов вели к дому Анны Клюевой.
* * *Вверх, вверх, ввысь подымался Алёша на черно-синем своём мотоцикле, на восходящих потоках над морем снов. Скопление спящих душ под ногами, в посёлке влилось в городской фрактал, нанизанное на серебряную нить Рублёвки. Москва казалась чистой, как рабочий микрочип — златая, электронная, машинная паучья сеть, неисчислимые бисеринки людей на проволочках путей с их плавными уголками. Алёша подал сигнал опознания страже на башнях и двинулся к центру, к первому транспортному кольцу, где город был больше похож на что-то живое. В миле от самой высокой крыши воздух был свеж — с Урала шёл чистый ветер, сметая смог.
…Пусть сгорают уголья бесчисленных дней
В обнаженной груди дотла.
Не имеющий голоса логос во мне
Раскаляется добела…
Музыка здесь звучала чище и глубже. Алёша положил машину в плавную дугу, кругом скользя над Бульварным, затем над Садовым кольцом. За спиной его нёсся двойной неоново-белый шлейф, световой спецэффект каскадёрской куртки.
…Запрокинутым солнцем слепящего дня,
Меднотелым звоном быков,
Я с тобой говорил языками огня —
Я не знаю других языков…
Он слушал поющие голоса в наушниках шлема и на волнах эфира. Медленные ночные чувства и говор почти тридцати миллионов людей кипели и испарялись из механической чаши неугомонным фоном. Город шумел, как гигантский чайник.
…И в лиловом кипящем самуме
Мне дано серебром истечь:
Я принес себя в жертву себе самому,
Чтобы только тебя изречь…
Алёша вышел из невероятного пируэта, пустил мотоцикл в медленное скольжение по наклонной и произнёс имя ведьмы. Имя восстановило связь — Надя и Герман двигались по Рублёвке назад, на запад. Машина их шла сквозь время по линии вероятности к холодному, голодному пятну без света. Алёша нацелился на него и дал газу.
…Верное имя откроет дверь
В сердце сверкающей пустоты.
Радость моя, ты мне поверь —
Никто не верил в меня более, чем ты…
Он будет рядом. На всякий случай.
* * *Большинство новых особняков на Рублёвке строилось так, чтобы смахивать на старинные дворянские гнёзда. Дом, который купил своей даме Джек-потрошитель, будто бы прилетел из западной Европы — кремовый, бежевого оттенка кирпичный куб в три этажа стоял, словно тортик, среди колец и квадратов лысых — нет, художественно голых клумб. С приобретением этого дома Эдди Стекловским был связан забавный момент. Адъютант Арсеньева выбрал подарок невесте и отправился в Мосгорбанк поговорить о ссуде. Замдиректора увидал по камере видеонаблюдения, кто стоит у него в приёмной, и выскочил из окна тридцатого этажа. Он был связан с кредитными махинациями и решил не дожидаться деталей следственного процесса. Эдди плюнул на формальности и купил дом на деньги, конфискованные в ходе опричного террора. Над историей хохотало всё ФСБ — кроме Германа Граева, которому чувства юмора не хватило.
Он шёл к ступеням с «Вихрем» наперевес, держа в фарватере Надю с пакетами в руках. Рой камер маски показывал дом и участок со всех сторон, как волшебное зеркало — в обычном, ультрафиолетовом и инфракрасном спектре. Герман двинул часть камер внутрь, не особо на них надеясь. Какой-то час назад они не видели Алёшу; может, не засекут и Унгерна. Цвет волшебства…
Дом Анны Клюевой казался пустым. Входная дверь была не заперта — входи кто хочет. Открылась она бесшумно и как-то быстро. Пахнуло холодом, неуловимым тленом. По спине Германа пошёл мороз, как будто изнутри дул ветер, неощутимый приборами, ледяной и смрадный. На что способен Унгерн? Сколько в нём от Змея? Какая доля того бездонного света, власти, силы и славы, что неминуемо переходит от суверена к подданному при настолько близком контакте — даже к такому подданному, как Унгерн?.. Может он, как президент США, повелевать материей?..
Едва освещённый двусветный холл окружала галерея. Расположенные по двойному кругу двери вели в череду тёмных комнат. Круговая витая лестница поднималась в чердачные помещения от подвала. Где сидит Командор? Где бы я сам был, будь я он? — поближе к точке вероятного прорыва противника. А где она у нас? — повсюду. Саша парень находчивый, может и крышу пробить, если надо. Значит, я там, откуда смогу добраться в каждую точку дома в кратчайшее время. Учитывая ТТХ — сверху, на чердаке. Вон оттуда и прыгну… Куда тогда Саша всадит связку гранат? Верно, в этот чердак. И где я?.. Да здесь сижу, прямо в холле.
В холле Унгерна не было.
Значит, пониже.
— Командор в подвале, — подтвердила ведьма.
Он сидел в деревянном кресле, потрёпанном и смешном, похожем на трон из старого малобюджетного фильма — бледная восковая кукла короля. Короля-назгула. Выход в холл остался сзади, над головой, и Герман ясно чуял в запахах земли и пыли также запах тлена. Мигающее свечение низковольтной лампы над головой выхватывало из тени свинцовый лик, немытые космы, впалые глазницы за щитом бескровных век.
— Вот Ваши книги, — сказала Надя из-за плеча. — И водка.
Она шагнула вперёд, наткнулась на выставленный локоть Германа, посмотрела на преграду и опустила пакеты на пол, подтолкнув их к Командору.
— Кх…
Кукла не шелохнулась. Звук был такой, будто Унгерн выбил из горла заплесневелую пробку. После него не ожидаешь речи. Неподвижные ноздри со свистом потянули воздух внутрь.
Пауза длилась. Потом скрипучий, как древняя радиола, бесцветный голос произнёс:
— Коньяк.
Лицо сидящего не изменилось, но челюсть и губы внезапно двинулись над закрытым воротом плаща, будто по проводку пришёл сигнал и оживил шарнир. Движение было не медленным и не быстрым, давало минимум информации. Куче людей это стоило жизни. Надо было взять с собой Алёшу, пронеслась мысль. Унгерн начал бы с него, это дало бы мне время. Теперь я один на один с этим Вием.
— Вот Ваш коньяк и книги, — сказала ведьма. — У Вас тут надо проветрить.
Она натянула на нос край дымчатого шейного платка, спокойно прошла к дальней, за креслом стене, уходя из прикрытого Германом сектора, и принялась открывать высоко расположенные, узкие и слепые подвальные окна. Герман не шелохнулся. Он целился Унгерну прямо в лоб. Веки Вия не шевелились. Надя передвигала оконные рычаги снизу вверх; в помещение потёк свежий воздух, и пышущая откуда-то вонь по контрасту сделалась тошнотворней. Из этого дома Стекловский намеревался руководить распадом страны, катастрофой всего континента. Чёрт, как символично…
