Александр Годов - Двери в черную радугу
Страшно заболела голова. Дохляк на секунду закрыл глаза, а когда открыл все краски у окружающего мира поблекли. Белое, серое, черное. С вариациями.
Хлоп-хлоп.
И все вновь стало разноцветным.
***
Чем выше здание, тем легче натолкнуться на такого, как он — живого мертвеца. Дохляк поражался глупости подобных ему. Наверняка поражались и «архаровцы». Первым делом твари расчищали многоэтажки. Дохляк же искал неприметное логово. Необычное логово.
Солнце клонилось к закату.
Дохляк сидел на скамейки напротив своего дома. Специально не прятался — хотел, чтобы «архаровцы» его заметили.
Он боялся и не боялся. Пугала мысль о поиске нового места, пугала обмотанная рука, но — не «архаровцы». Хотя внутри подленький голосок нашептывал о новом жилище. Просил… Дохляк не хотел его слушать.
Живой мертвец поднялся со скамейки и направился к своему подъезду, но переступить через порог не решился — смотрел, как ползал жучок по ржавой трубе.
Жучок-паучок.
Он шевелил усиками и лапками. Хитиновая спинка поблескивала на свету, переливалась всеми цветами радуги.
Дохляк знал, что похож на эту букашку. Некто-самый-главный наверняка также смотрел на него и радовался слабости мертвяка — ведь в любой момент можно раздавить неугодного таракана.
«Зачем «архаровцы» оставили меня в живых? И означает ли это, что больше не тронут?»
Не тронут жучка-паучка.
Дохляк оглянулся.
Никого.
Некая сила не пускала его в дом. Сила из прошлого.
Дохляк попытался испугаться. Он хотел стать зайкой-боякой, а не жучком-паучком.
Мертвяк отвернулся от насекомого и пошел в сторону магазина.
Пошел вальяжно, нарочито наслаждаясь каждым шагом. Дохляк пытался любоваться красотой увядающего дня. Жаль птички не пели.
За поворотом, ведущим на рынок, мертвяк заметил «архаровца».
Монстр сидел на корточках и возился с граммофоном. Со спины эта тварь могла показаться человеком. Одежда была безупречно чиста и пахла абрикосовыми духами (если подойти к чудовищу поближе, то запах парфюма сменится запахом гнили). Все пальцы чудовища были покрыты черными волосками, и даже на ладонях виднелась поросль. Но если посмотреть в лицо…
(Одна из особенностей: «архаровцы» слушали только «Темную ночь» или «Случайный вальс» в исполнении Утесова).
Монстр обернулся и взглянул на Дохляка.
Дохляк не прятался.
Не хотел. Устал.
«Архаровец» не сводил взгляд с мертвяка. Его хоботок подрагивал, из глаз стекала сине-зеленая слизь.
Наверное, монстр удивился наглости живого трупа.
«Архаровец» отвернулся от него. Будто не заметил. Дохляк никак не ожидал подобной реакции.
«Все страньше и страньше», — подумал он.
Дохляк пошел дальше к магазину, часто оборачиваясь в сторону монстра.
Тысячу раз он видел как «архаровцы» — все быстрые и непоколебимые, — раздирают живых мертвецов. Никогда не забудет, как из глаз некоторых тварей выходила жирная зеленая слизь, что казалось, будто на них очки. Никогда он не забудет, как трещит кожа, когда ее разрывают. Не забудет, как гудят твари, как наслаждаются мучениями жертвы.
Твари красивы в своей жестокости.
Дохляк зашел в магазин. Возле стойки кассира валялись банки из-под кока-колы и пакетики с чипсами. На двери, ведущей в подсобку, красовалось кровавое пятно сантиметров десять в диаметре. Самое интересное, что не было подтеков.
Мертвяк закрыл глаза и представил, что будто бы в магазине есть люди, что запах пыли сменился запахом свежих фруктов. Всего лишь на мгновение. Всего лишь…
Дохляку показалось, что вот-вот он вернется в то время, когда не гнил заживо.
Жизнь несправедливая штука, считал он.
Бог не любит людей.
Поправка: не любил.
Дохляк старался не думать о плохом. Его должно было волновать то, какое выбрать жилище.
Упала с прилавка бутылка пива. Упала, но не разбилась — покатилась в сторону Дохляка.
В горле запершило, но он понял, что не мог выпить пива: скорее всего вырвет.
Хотя в прошлой жизни мертвяк не любил алкоголь, отдал бы обе руки, чтобы вновь насладиться вкусом спиртного напитка.
Или энергетика.
Или лимонада.
Или кваса.
Или воды.
Хоть чего-нибудь.
Взгляд вновь зацепился за подсобку.
Раз «архаровцы» больше не гонялись за мной, решил Дохляк, то буду жить в магазине. И к черту, что в двух шагах находится логово этих тварей. Поселюсь назло им. Поселюсь назло себе.
Больная рука заныла. Словно говорила: «архаровцы» убьют тебя.
Наплевать.
Он и так уже мертв.
Наплевать.
В голове гудело, трудно было связывать мысли.
Дохляк нахмурился.
Он хотел, чтобы колокольчик памяти больше не работал.
Хотел, чтобы «архаровцы» вырвали язычок колокольчика.
Мертвяк сел на пол. Грязные разводы на стендах, пятно на двери подсобки сбивали с мысли.
Ворвались воспоминания из прошлой жизни. Жена в коротком голубом платье. Дочь играется в песочнице.
Повторить.
Жена готовит мясные рулеты у плиты. Дочь рисует за столом зайцев.
Просто жена. Просто дочь. Дохляк не помнил имен, но отчетливо видел лица. Второй раз за день ему захотелось плакать.
Всякий раз, когда в голове хаос, Дохляк сжимал кулак до боли. Вместо кулака можно было скулить по-сучьи.
Нестерпимо жить в Городе, думал мертвяк, но выхода из него нет. Иногда себя утешаешь, что вот сейчас соберешь куклы и свалишь из проклятого зомби-муравейника, однако уйти не удастся. Три шага от Города и ты снова в нем.
Дохляк знал. Дохляк пробовал. Поэтому оставалось только смириться и найти новое жилище.
Дохляк нашел его.
Назло «архаровцам».
Первый
Маленькая змейка боли скользнула по правому плечу. Сергей посмотрел на небо и постарался не обращать внимания на немеющую руку. Звезды казались близкими, но колкими.
Тропов облокотился спиной к вязу.
Было тихо и спокойно.
А ведь еще минуту назад…
Не успел он с Таней добраться до поселка, поэтому решили подождать, пока солнечные лучи не разгонят тьму.
По правую сторону от Тропова сначала зашелестело, а потом зачмокало — это Таня что-то ела.
— Как ты можешь есть после всего, что произошло? — спросил Сергей.
— Ты бы лучше спросил, как я могу есть, когда в двух шагах лежит труп.
Тропов не ответил. Как назло проснулся подленький внутренний голосок и начал пилить его за нерасторопность, глупость, невнимательность, невезение. Мужчина старался не воспринимать его всерьез, но получалось плохо.
