Генри Балмер - Ключ к Ируниуму
Престайн опять пожалел, что бросил курить. Неясность ситуации его раздражала. Полковник Блэк — впрочем, никаких имен — обещал ему. Шпиона застрелили, секреты остались в неприкосновенности, и Престайн тихонько умыл руки. А теперь на тебе. Неужто Фрицци — тоже шпионка? Не строй из себя малолетку, сынок…
— Каким образом сведения обо мне помогут нам найти Фрицци?
Маклин продолжал сверлить Престайна пристальным взглядом блестящих, как у воробья, глаз.
— Раз Монтеварчи должна была прийти к вам в гости, скоро она будет здесь. Мой друг в Лондоне знает вас достаточно хорошо; у него тоже много контактов в мире авиационной журналистики, так же, как и в других, куда менее причудливых мирах.
Престайн не вполне понял последнее замечание и, несмотря на снедавшее его нетерпение, вынужден был спросить:
— Что же такого причудливого в авиационной журналистике?
— Дело не в журналистике, мой мальчик. Но люди, тебе подобные, витают в облаках; вы, молодые авиаторы, понятия не имеете, что происходит в реальном мире. Любой неглупый молодой человек в воздушных силах любой страны живет в совершенно особой атмосфере, создаваемой его профессией. Атмосферу эту питает гордость, проворство и умение обращаться с оружием и летательными аппаратами — о боже мой! Вы, детвора, играете с игрушками, способными разнести весь мир!
— Вам не кажется, что те, о ком вы говорите, это сознают?
— Ну да, они сознают это — рассудком. Но чувствуют ли они, что именно готовы расколотить вдребезги? Что известно им о той жизни, которую ведут гражданские — те, кто сталкивается каждый день с безработицей, с опасностью разгневать работодателей или с болезнями, не будучи приписанными к удобному полковому госпиталю, со всеми мелкими досадными тяготами, грызущими гражданского, пока он не облысеет — а ваши замечательные украшенные медалями авиаторы так ничего о них и не знают!
Престайн встал и приблизился к Маклину. Он только что впервые прозрел хрупкость человеческого существования и приготовился оправдаться. Он заговорил было уже, стараясь смягчить голос:
— Полно вам, Дэвид Маклин. Вы сейчас взволнованы и…
Продолжить ему не дали.
— Взволнован! Еще бы мне не быть взволнованным! Как будто я не летал двадцать пять лет, чтобы в конце концов меня вышибли из авиации пинком! Взволнуешься тут!
— Мой отец летал еще дольше, и его тоже вышибли пинком — однако он бы не согласился с вашими сантиментами, Маклин.
— Слыхал я про вашего отца, молодой Престайн. Королевский воздушный флот. Чрезвычайно солидно и возвышенно. Он ушел в отставку, будучи маршалом авиации, не так ли? Ну разве не невезение?
— Никто из моих знакомых так не считает. Лучше вам уйти, Маклин. Я уже устал спорить и о себе самом, но если вы еще вздумаете оскорблять моего отца, мне останется только обломать об вас вашу же палку — об ту часть вашего организма, где это будет всего полезней.
Худое, румяное и щекастое лицо Маклина внезапно покрылось мириадами крошечных морщинок — он улыбался своей неотразимой улыбкой. Его темные глаза ярко блестели, отражая свет ламп.
— Да чего же ради мы спорим тут с вами, Боб! Мы же союзники, будь оно все неладно! Мы друзья! Мы на одной стороне, не так ли?
— Вашей самоуверенности позавидуешь. Я не нахожусь ни на чьей стороне, пока не узнаю, что происходит. Великий боже! Вы врываетесь в мою комнату посреди ночи, бормочете всякую ерунду, ничего мне не объясняете и к тому же не желаете слушать, когда я настаиваю, чтобы вы убрались! Валяйте, Маклин! Уходите!
Странности этой ночной беседы подействовали на Престайна не лучшим образом и он слишком хорошо сознавал, что создавшаяся атмосфера может толкнуть его на действия, о которых он впоследствии пожалеет. Дэвид Маклин пока не выглядел опасным, невзирая на ловкость в обращении с тростью. Что же нужно этому человеку? И если на то пошло, то теперь, когда заронено сомнение в ее искренности, пора задать вопрос — чего хочет графиня Монтеварчи? Что бы там ни было, а если это поможет вернуть Фрицци, Престайн желал узнать обо всем поподробнее.
Орать Маклину, чтобы он ушел — всего лишь детская реакция на непонятный раздражитель. Престайн переменил решение.
— Нет, Маклин. Не уходите. По крайней мере, пока.
Пожалуй что, я не прочь узнать, что вы затеяли — если это может помочь мисс Апджон.
— Так-то лучше, мой мальчик. Гораздо лучше. Я человек легковозбудимый, вспыхиваю, как порох — ну, вы еще привыкнете к этому, привыкнете.
— Возможно. Так что вам известно об исчезновении Фрицци?
— Может быть, очень многое, если только я прав. Если я ошибаюсь — ну, в таком случае, я знаю не больше, чем вы или полиция, или кто угодно еще. — Маклин встал и огладил плащ, собрав его аккуратными складками. — Но мы не можем здесь околачиваться, раз сюда должна прийти Монтеварчи. Она явится не одна, в этом я могу вас уверить.
— Не одна?..
— Вы же простая душа, не так ли? Графиня так же хорошо, как и я осведомлена о силах, которыми вы располагаете. Престайн приподнял руку, повертел ею в воздухе перед собой, меж тем, как губы его раздвинула недоверчивая полуулыбка.
— Силы, которыми я располагаю? Я? О чем вы сейчас-то говорите?
— Как? Я думал, вы знаете. Вы спрашиваете серьезно? Мой лондонский друг говорил мне, будто вашим знакомым известно, что вы всегда и всюду теряете вещи. Вы хотите сказать, что вы не знаете? Хотел бы я повстречаться с вами несколько лет назад…
Однако ужасный смысл, заключавшийся в словах старика, дошел наконец до Престайна. Он медленно, неровно, чувствуя тошноту в желудке опустился на край кресла. Облизал губы.
— Я… я! — он затряс головой. — Нет! Вы ошибаетесь! Это не я!
— А как еще вы можете это объяснить?
Престайн уставился на Маклина, мысленно взывая о спасении от этой внезапно обрушившейся на него вины.
— Я ни при чем! Фрицци не вещь, она не карандаш, не книжка, не скрепка! Она девушка…
— И ты заставил ее исчезнуть!
В это время послышался тихий стук в дверь и хрипловатый голос произнес:
— Боб? Это я, Фердитта. Откройте дверь.
Глава 3
— Нам надо немедленно уходить! — Маклин схватил Престайна за руку и потащил было к окну.
Престайн вырвался. Он был еще более озадачен ужасным предположением, которое обрушил на него Маклин, нежели явным страхом и неприязнью того к графине.
— Да почему? — вопросил Престайн. — С какой стати?
— Потому, что запертая дверь ее никак не удержит с ее тругами! Они будут здесь и заарканят вас, словно каплуна для жаркого. Идем, парень!
