Энтони Уоренберг - Клятва киммерийца
Даже злобные туонелльские псы замолкали и виляли хвостом, приветствуя мальчика, а когда достиг он тринадцати зим, на него стали заглядываться девушки. Лишь Бриккриу и Линн по-прежнему ненавидели его, а пуще их — Ериу.
Ибо мальчик был чрезвычайно похож на одного из Всевидящих, который насиловал ее мать. Девятилетняя Ериу запомнила тогда стройного обнаженного красавца, что среди прочих вгонял свой детородный орган в лоно Линн, и сквозь ужас и отвращение ощутила вдруг острое желание оказаться на ее месте.
Теперь, глядя на Ллеу, она чувствовала то же самое. Но, истинное дитя своего семейства, сызмальства привыкла презирать брата. Когда пришел ее срок уйти в чужую семью, Ериу взял в жены житель одного из ближних селений; но в тот же год он погиб, утонув в реке, хотя был прекрасным пловцом. Вслед за ним ушел на Серые Равнины его младший брат, который после старшего женился по обычаю на его вдове. Прошел слух, что Ериу приносит несчастье, и женщина вернулась в дом своих родителей без всякой надежды когда-либо покинуть его.
Л вместе с сестрой отверженной стала и Дана. Люди, обжегшись на молоке, имеют привычку дуть на воду. Впрочем, что дочерей не удалось сбыть с рук, не особенно огорчало Бриккриу: обе они, за отсутствием у него (Ллеу в счет, разумеется, не шел) сыновей, помогали отцу, охотясь вместе с ним и помогая управлять Туонеллом и ближайшими селениями. Их боялись — и им же повиновались, ибо зачастую миром правит страх, а не любовь.
Итак, Ериу старела рядом со своими родителями и все более делалась похожей на них. Присутствие Ллеу нарушало ее покой. Ериу сама не знала, чего она желает более страстно — покончить с мальчишкой, лишив его жизни, или же соблазнить.
А может быть, просто хоть раз встретить на себе самой чей-нибудь взгляд, столь же восхищенный, каким люди почти всегда смотрели на ее проклятого братца, но никогда — на нее.
Подобно ей желала сыну смерти Линн, материнские чувства которой отнюдь не распространялись на Ллеу. Она не могла отомстить тем, кто его породил, — значит, мальчик сам должен был стать жертвой за ее бесчестие и унижение, причем жертвой мыслящей, сознающей, что с ним происходит и что такое смерть. Женщина могла бы задушить его еще в колыбели, но ей хотелось, чтобы ребенок привык жить и мог ужаснуться при приближении смерти. Иные планы относительно приемного сына были у Бриккриу. Этот продолжал терпеливо ждать и наблюдать за отроком.
Терпение его было вознаграждено. Однажды, когда люди Туонелла собирались на большую охоту, мальчик вдруг впал в транс, глаза его словно остекленели и повернулись внутрь, а потом, указывая на нескольких мужчин, он проговорил: «Они не вернутся назад, отец — ибо именно так Ллеу называл Бриккриу, — запрети им идти с тобою, потому что всех их ждет гибель». Старейшина в тот раз намеренно не последовал его совету: он должен был проверить свою догадку о том, что в мальчике проснулся дар Всевидящих.
Все трое туонелльцев, на которых указал юный Ллеу, были растерзаны диким кабаном. И Бриккриу возликовал. Да, он ждал не напрасно!
Запретив Ллеу кому-либо, кроме него самого, сообщать о своих пророчествах, приемный отец однако требовал от него новых и новых. Изменять будущее мальчик не умел, но видеть — вполне.
Чаще всего он видел печать скорой смерти на лице того, кому суждено было отправиться на Серые Равнины, и заранее сообщал об этом, что давало возможность Бриккриу отправлять в битву или на иное опасное дело лишь тех, кто заведомо должен был вернуться живым. Слава о его мудрости и несокрушимости жителей Туонелла прогремела далеко за его пределами, и селение, прежде небольшое и ничем не примечательное, сделалось грозою соседей.
Чистый сердцем Ллеу не понимал, что именно он, а не его «отец» — истинный повелитель, что власть может быть сосредоточена в его руках, да он никогда и не стремился властвовать. Мальчик просто говорил о том, что видел. Но все чаще он стал задумываться о чем-то и уходить из дома. Теперь Бриккриу берег его как зеницу ока, а мальчик обращал свой сияющий взор в сторону дальних лесов, словно зов его истинных родителей заставлял сжиматься его сердце.
По прошествии же своей четырнадцатой зимы он стал к тому же очень заметно интересоваться женщинами, которые весьма охотно уступали привлекательному юноше, к великому неудовольствию своих отцов, братьев, а случалось, и мужей. Подобная ситуация стала причиной множества неистовых драк, из которых Ллеу неизменно выходил победителем. Убить сына старейшины никто не решался, опасаясь его гнева, и люди Туонелла лишь униженно просили Бриккриу хоть как-то унять своего буйного отпрыска, который, увы, совершенно не понимал, что плохого случится, если два человека по взаимному согласию дарят друг другу радость, точно так же, как этого не понимали Всевидящие.
Он делал что велели ему природа и собственное сердце, и знать на желал над собой никакого закона. На любовные забавы Ллеу Бриккриу смотрел сквозь пальцы, его волновало одно: чтобы парень продолжал пророчествовать, но тот внезапно замолчал, словно утратив свой дар.
На вопрос, почему так произошло, юноша ответил: «Нельзя обращать во зло то, что дают боги».
Точно так говорил когда-то молодому охотнику глава рода Всевидящих — и этому никто не учил Ллеу, он повторил эти слова, повинуясь внутреннему закону, и заставить юношу от них отказаться было невозможно ни хитростью, ни лестью, ни посулами, ни угрозами. Ллеу готов был скорее умереть, нежели еще раз открыть рот и помочь приемному отцу.
«Так я заставлю тебя повиноваться мне, проклятый ублюдок!» — посулил альбинос, и три женщины горячо поддержали его решение силой вырвать у отпрыска Всевидящих помогающие им без забот существовать пророчества.
Несмотря на его редкостную для столь юного возраста силу, они справились с Ллеу — и вот уже две зимы держали в подземелье, доведя почти до безумия невыносимой для него тьмой, голодом, цепями и постоянными издевательствами и физическими пытками. Однако все было тщетно — юноша продолжал молчать.
Он был живым человеком и страдал безмерно, но внутренний закон неведомых ему предков оказался сильнее боли, голода, страха и темноты. Может быть, им действительно постепенно овладевало безумие, но еще безумнее день ото дня становились четверо его мучителей, почти утратившие от ненависти даже самый человеческий облик.
Исчезновение сына Бриккриу объяснил соплеменникам тем, что парень не вернулся с охоты, верно, попав в руки все тех же Всевидящих (относительно которых старейшина усиленно распространял порочащие людей лесов ничему не соответствующие слухи), и все, не особо задумываясь, приняли это объяснение.
