Вадим Волобуев - Сага о Гильгамеше
-- О божественный родитель мой, давший мне жизнь! Благодарю тебя, что ты услышал мои молитвы. Скажи, отчего облик твой столь печален? Неужто жертвы мои оскудели, и боги перестали заботиться о тебе? Или всесильная Эрешкигаль решила отвергнуть приношения нашего рода? Отчего участь твоя вдруг переменилась, и образ твой стал столь безотраден? Дай мне ответ!
Однако Лугальбанда ничего не ответил ему. Голова его вдруг упала на грудь, тело заколыхалось, начало дрожать будто в судороге и внезапно рассыпалось в прах. Пламя ликующе вознеслось к потолку, языки его слизнули бренные останки великого воина и алчно потянулись к Гильгамешу. Вождь оглянулся, ищя спасения, но увидел лишь полыхающий Урук за спиной и обугленные трупы на улицах. Город был мёртв, и только на пристани возле самой воды безутешно рыдала молодая красивая женщина. Странно было видеть этот прекрасный, хотя искажённый страданием, лик посреди руин и дыма. Но ещё удивительнее было то, что пламя как будто боялось подступиться к ней, оно обходило её стороной, беспощадно выжигая окрестные дома. Этот образ - плачущая женщина в окружении неистовой стихии - особенно поразил Гильгамеша. Он закрыл глаза ладонями и закричал - дико, надрывно, как кричат люди в невыносимой муке. И когда крик его, бесконечно долгий и полный отчаяния, наконец затих, Гильгамеш вдруг обнаружил, что видение ушло, а он сидит на полу святилища и держится руками за волосы. Огонь горел у ног Эрешкигаль, львы и буйволы охраняли покой умерших, кровь на алтаре тускло переливалась в свете пламени. Вождь поднялся с колен, повёл головой, разминая затёкшую шею, и заковылял к выходу. В ушах у него шумело, ужасное видение неизжитым кошмаром стояло перед глазами, растравляя изнемогающее сознание.
На выходе его встретила мать. Лицо её было разгневано.
-- Что ты сделал с Луэнной? - спросила она.
Вождь смерил её тяжёлым взглядом.
-- Разделался с предателем, - глухо ответил он.
-- Ты отверг того, кто был верен тебе.
-- Я покарал предателя, - упрямо повторил Гильгамеш.
-- Какой демон вселился в тебя, что ты перестал доверять своим слугам?
Вождь с ненавистью посмотрел на неё.
-- Уйди, - проговорил он, дёргая щекой. - Уйди, пока я не приказал взять тебя под стражу.
Мать отшатнулась, с изумлением глядя на сына.
-- Что творится с тобою, сын мой? Отчего ты так ожесточился? Луэнна верно служил тебе. Он был лучшим сангой[15] из всех. Кто теперь заменит его?
-- Неужто ты думаешь, не найдётся охотников? - криво усмехнулся Гильгамеш.
-- Будут ли они так же верны тебе?
-- Мне не нужна их верность. Собака служит за кость. Пока сила на моей стороне, они не оставят меня. - Гильгамеш отодвинул мать и зашагал к лестнице.
-- Смотри, как бы эти собаки не съели тебя! - крикнула Нинсун ему вслед.
Гильгамеш вздрогнул, но не обернулся. Взойдя по лестнице, он прошёл в гостиную и громко хлопнул в ладоши. На зов явился старый раб.
-- Позови сюда Курлиля, распорядителя амбаров. И разошли рабов по городу, пусть объявят жителям, что сегодня за час до захода солнца я буду говорить на площади.
Раб беззвучно отступил в коридор. Через некоторое время прибежал запыхавшийся Курлиль. Лицо его было бледно, руки заметно подрагивали.
-- Господин хотел видеть меня? - пробормотал он, падая ниц.
-- Встань, Курлиль, - покровительственно сказал ему Гильгамеш. - Отныне ты - санга. Старейшин, сидящих внизу, держи как пленников. Пусть едят ячменный чурек и лук, пьют одну воду. Воинов же корми вдвойне против прежнего. Закрой все ворота в Дом неба, поставь на стенах верных людей с оружием. Стражам и жителям, которые будут недовольны, скажи - я велел. Поставь по одному дозорному на крышах дворца и храма. Пусть сменяются каждый двойной час и немедленно сообщают, если заметят какое движение возле города. Мастерам, что работают для Инанны, увеличь довольствие и распусти по домам. С торговцами все дела прекрати. Запомнил?
-- Я всё запомнил, господин, - торопливо произнёс Курлиль, не поднимая лица. - Всё сделаю, как ты сказал. Пусть господин знает: я, как верный осёл, пойду, куда мне скажут и сделаю всё, что велят. Боги да ниспошлют тебе долгую жизнь! Ибо как Солнце дарует всем тепло, так ты даруешь Уруку...
-- Ладно, довольно, - нетерпеливо поморщился Гильгамеш. - Отправляйся.
Курлиль согнулся в поклоне и попятился к выходу, не распрямляя спины. Гильгамеш в задумчивости сделал круг по комнате, присел на циновку, ещё раз хлопнул в ладоши.
-- Сикеры мне, - приказал он вбежавшему рабу.
Откинувшись спиной к стене, он наблюдал через оконный проём в потолке, как по небесному океану медленно проплывают ослепительно-белые сгустки пены. Разум его постепенно освобождался от остатков жуткого видения. Что хотели открыть ему боги, посылая этот кошмар? Кто была та женщина, что рыдала на берегу Евфрата? И отчего отец его был похож на бесприютную душу? Эти вопросы неотступно преследовали Гильгамеша, заставляя его подозревать худшее.
Дождавшись сикеры, он прогнал раба и жадно припал к кувшину, захлёбываясь пьянящим напитком. Живот его набух тяжестью, борода пропиталась пенными струйками, стекавшими по подбородку. Громко рыгнув, Гильгамеш отставил пустой кувшин в сторону, вытер рукой губы и закрыл глаза. Покой нашёл на него, мир представился простым и понятным. "Я - орудие богов, - подумал он. - Мне не в чем каяться перед Эрешкигаль. Я исполняю волю Энлиля, который карает Киш моими руками". Но тут ему опять вспомнился страшный облик отца и объятый пожаром Урук. Тоска охватила Гильгамеша. Он снова и снова возвращался мыслями к событиям утра, и думал - не напрасно ли всё?
Так он просидел, наверно, целый час. Ладья Уту зависла над оконным проёмом, любопытствующий бог с интересом заглядывал туда, наблюдая за своим потомком. Гильгамеш ощутил лёгкое жжение на коже, взглянул на солнечные зайчики, прыгавшие по стене, и вдруг вскочил, как ошпаренный.
-- Баба! Плакса! - заорал он, с силой поддевая кувшин. - Сопляк! Нюни распустил...
Он вышел из гостиной, пинком разбудил прикорнувшего раба.
-- Осла мне, быстро!
Раб, схватившись за ушибленный бок, торопливо захромал к лестнице. Гильгамеш спустился в спальню и приказал слугам переодеть себя в праздничное одеяние.
Глава вторая. Гильгамеш в городе
-- Раб, соглашайся со мной!
-- Да, господин мой, да!
