Владислав Римма Храбрых - Завод седьмого дня (СИ)
Карел кивнул и вытащил из пакета промасленный кулек с мясными кусочками. Лиа еще приложила овощи и маленькую баночку с мутной жижей.
– Хм, тебе не рано?
Сестра фыркнула и отняла банку одной рукой, другой только придержав.
– Как твоя рука?
– Заживает, – Юнга улыбнулась и помахала оной. – Марта запретила разматывать, говорит, еще насмотрюсь. Ты собрался возвращаться?
Карел как раз поднялся, чтобы выйти из комнаты.
– Нет, я иду за тарелкой и стаканом для тебя.
– И для себя.
– И для себя тоже.
Спустившись вниз, он наклонился к Марте, чтобы взять с полки тарелку, и негромко спросил.
– Как ее рука?
Марта оглянулась на него и ничего не сказала. Немного посопев ей в затылок, Карел предложил:
– Может, стоит?..
Женщина снова ничего не сказала, только взглянула обреченно.
Альберт притянул к себе блюдце, зачерпнул с него молочного меда и сунул ложу за щеку. На считанные секунды его лицо окрасилось всей гаммой удовольствий, затем промелькнуло что-то темное, и он снова заулыбался.
– Вкусно?
Йохан покрутил в руке длинную ложку, постучал ею по краю стола, отложил и взялся за вилку. Похрустев овощами и тщательно прожевав небольшой кусок мяса, он озадаченно принялся рассматривать зубцы.
– Вкусно. Ты чего?
Альберт ткнул его в плечо, не отвлекаясь от чая и меда. Краем глаза он наблюдал за другом. Тот пожал плечами.
– Юнга просила тебя зайти к ней, как закончишь с урожаем.
Вот уже два года как Йохан переправлял товар в Завод и там, бывало, пропадал неделями. Возвращался всегда довольным и с деньгами, но никогда не отвечал на вопросы, неизменно улыбаясь.
– Зайду.
Йохан долил кипятка в свою кружку, опустил в нее ложку меда и потянул носом запах. Пахло, как и должно было, горячим молоком.
– Я привез ей из Завода подарок. Думаю, ей понравится.
Альберт удивленно обернулся. Он не очень понимал, с чего это его друг решил ответить на чувства преданной, но молчаливой влюбленной. Йохан дуэли взглядов не поддержал.
Хотя подарок – это всегда приятно.
– Как она?
Альберт пожал плечами и налил в мед немного чая из своей кружки. Консистенция при этом не очень-то изменилась.
– Ну, как. С тех пор, как ей ампутировали руку, не встает. Хотя, знаешь, – он досадливо повозил ложкой по блюдцу, собираясь с мыслями, – мне кажется, это не тело у нее болеет.
– А что? – немного растерянно поинтересовался Йохан, больше для того, конечно, чтобы поддержать беседу.
– Мозг, – Альберт коснулся тщательно вылизанной ложкой своего виска. – Она давно могла бы встать и начать работать, но голова мешает. Юнга думает, что никому она такая, без руки, не нужна. И работать не сможет, будет обузой. Вот бы кто-нибудь ее переубедил. Не знаю, цветов принес, предложил работу, с которой она могла бы справиться. Поддержал.
– Поддержал, – согласно повторил Йохан, поднимаясь и выглядывая в окно.
Весь его вид выражал как бы понимание и участие, но вместе с тем и явную растерянность. Как будто кто-то очень важный опаздывал и вот-вот должен был появиться на том конце улицы, который можно было рассмотреть из не очень чистого углового окна.
– А что Карел?
– А Карел – что? Он крутится вокруг, а что сделать-то может? Больше нотации читает, чем помогает. Да и сам после того, как от Маркеса ушел, себя лишним считает. А ей нужен кто-то такой, ну, уверенный в завтрашнем дне. Как ты. Понимаешь?
– Понимаю, конечно, – Йохан кивнул, развернулся, быстро подошел и присел перед другом на корточки, опираясь на его колени. – Найдем как я. Послушай: никто же не знает?
– Что? – расстроенный Альберт не сразу понял, что вопрос о ноже, но кивнул. – Не знает.
– А ты? Ты меня не обвиняешь?
– Нет. Ты же не специально. Но мне кажется, ты не понимаешь, о чем я говорю.
– Фуф. Да все я понимаю, – Йохан хлопнул его по колену и поднялся. – Сейчас же пойдем к тебе, я подарю Юнге свой подарок, поговорю с ней о жизни… Устроит?
Альберт снова кивнул в ответ, поспешно влил в себя остатки чая и вскочил на ноги. Кровать, на которой он сидел, отозвалась протяжным скрипом.
Йохан вздохнул – он явно не думал, что на самом деле придется куда-то идти – и открыл верхний ящик своего письменного стола. Порылся в нем, вытащил пару пачек накладных и, наконец, извлек из дальнего угла промасленный сверток из хрустящей коричневой бумаги.
– Во, – показав его другу, Йохан двинулся к выходу.
Крикнув Лиаму: «Я ушел, буду вечером!» – он пропустил вперед Альберта, а потом вышел и сам.
В этом году позднее лето затянулось неприлично долго, и Йохан, оттягивая момент неприятного разговора, повел Альберта дальней дорогой, через третью улицу. На ней как раз истошно орала кошка.
Кошек в Горе вообще было мало, а тех, что были, знали, можно сказать, в морду.
– Это же Муха!
– Муха? – растерянно переспросил Йохан, останавливаясь под единственным дубом, который стоял в черте города.
Была какая-то история: что-то вроде того, что это дерево проросло тогда, когда только начали строить Гор, когда это было всего два дома да поле. Тогда еще никто не рисковал ставить дома у самого подножия гор. Горы, знаете ли, раньше частенько потряхивало.
Да и сейчас бывает. И с каждым годом если не чаще, то сильнее. Горы, видимо, не очень довольны таким соседством.
– Ну да, Муха. Джои в ней души не чает, – Альберт вертелся вокруг дуба, примериваясь, как бы на него взобраться и снять неистово вопящего зверя. – Вот дура, забралась и слезть не может. Ну, ты посмотри. Можешь меня подсадить?
– Вижу, – Йохан обернулся вокруг своей оси, Муха взобралась еще выше и осыпала его листками и желудями. – Зачем?
– Зачем подсадить?
Альберт опустил голову и удивленно уставился на друга. Подошва его ботинка с каким-то разочарованным скрипом скользнула по коре.
– Кошку сниму. Наверняка, Лиа сейчас с ног сбилась, ищет ее. Джои же без своей Мухи даже за стол не садится.
– Глупость какая, – Йохан поморщился. – Пусть Лиа идет и снимает свою… Муху.
Альберт кинул на него разочарованный взгляд, подпрыгнул, зацепился за нижние ветки и подтянулся. Через полминуты он уже сидел на ветке и в кои-то веки смотрел на Йохана сверху вниз.
– Это называется взаимовыручка. Да и вообще, странно: ты мне всегда помогаешь. Даже Юнге готов пойти помочь. А тут – кошку снять не можешь. Дурацкий ты человек.
И Альберт скрылся в листве.
– Именно потому что я иду помогать Юнге, – Йохан сунул руки в карманы брюк и пнул подвернувшийся желудь, – а я, заметь, иду, и уже без тебя! А кошку я не стану спасать – ну какой мне от нее прок? Никакого. А никто никогда не делает ничего просто так. И я в том числе.
