Владимир Холкин - Авгур
Тут у Андрея возникла интересная мысль — а что, если бы «Илы» с военной техникой сели не в Косово, а в Эксклаве? Тем более, из Пскова туда лететь всего нечего. Он представил себе, как, едва выбравшись из чрева громадного самолета, БТРы начинают лупить из ПКТ по муренам, и те, визжа от бессилия, проливают на землю потоки Горючих Слез. Хотя, конечно, будь это так легко, мурен бы уже давно извели под корень. Выкатили бы, в крайнем случае, эти, как их… РСЗО. Или как там «Град» по-научному называется? Андрей почувствовал, что его познания в стреляющих железяках стремительно иссякают, сконфузился и переключил канал. Толстая тетка в бесформенном балахоне доверчиво сообщила с экрана:
— В седьмом месяце 1999 года с неба явится Великий Король ужаса, чтобы воскресить великого короля Анголмуа…
Ни хрена себе, подумал Андрей. Тетка с готовностью уточнила:
— Так записал Мишель де Нотр-Дам, известный под именем Нострадамус, более четырех столетий назад. Впрочем, по грегорианскому календарю это скорее не седьмой, а восьмой месяц…
Андрей вздохнул с облегчением.
— …что полностью соответствует мнению российского предсказателя, военного пенсионера Михаила Реброва. Именно в августе текущего года он предрекает переход Земли в новое измерение с последующим возрождением человечества.
Вот, порадовался Андрей, это уже другой разговор. Военный пенсионер — человек серьезный, свистеть не будет. А то достали уже со своим Нострадамусом.
— Тот факт, что Земля в ее нынешнем виде доживает последние месяцы, подтверждают и американские исследователи Библии, — продолжала толстая тетка. — На «круглом столе» в 1997 году они представили результаты изучения древних текстов — в частности, книг пророков Захарии и Даниила, послания к фессалоникийцам и свитков Мертвого моря. Вывод получился пугающий — время нашего мира истечет 31 декабря, за несколько секунд до наступления 2000 года…
А что, логично, одобрил Андрей. Календарь обнулился — значит, кирдык, и не надо умничать. Америкосы мыслят предметно…
Он выключил телевизор, надел рубашку и сгреб с тумбочки помятый полтинник. Вышел из квартиры и запер за собой дверь. Остановился у лифта и хотел уже нажать кнопку, но вспомнил Ксюхины жалобы и направился к лестнице. По подъезду разносился чей-то утробный голос, и гулкое эхо металось между пролетами. Андрей без труда опознал обладателя жирного баритона. На площадке третьего этажа в живописной позе стоял Серега Круглов, известный во дворе под кличкой Хомяк. Впрочем, в глаза его так старались не называть, справедливо опасаясь получить в лоб.
Серега был в шортах и в просторной майке без рукавов с логотипом Chicago Bulls. Мясистая шея, плавно переходящая в плечи, лоснилась от пота, лицо раскраснелось, а под майкой колыхался мощный живот. В одной руке Хомяк держал бутылку светлого пива «Дон», а в другой — массивный сотовый телефон с торчащей антенной.
— Слышь, короче, не тормози, — напутствовал он кого-то, — берешь тачку и выдвигаешься туда, резко! Выцепишь там этого гоблина… Что? Не слышу, связь херовая. Связь, говорю! Да… Чего-чего, мля? Он чё там, совсем опух?..
На взгляд Андрея, Хомяк слегка переигрывал в своем стремлении соответствовать роли. Разве что мизинцы не оттопыривал, как в анекдотах про новых русских, у которых даже руль в «мерседесе» имеет специальные прорези. Впрочем, несмотря на свои повадки, Серега был отнюдь не дурак. К Андрею он относился снисходительно-благосклонно. Вот и сейчас, оторвавшись от телефона, приветственно махнул жирной лапой.
— Какие люди! И без охраны! — он хлопнул Андрея по плечу, так что тот едва не вылетел с лестницы. — Здорово, малой! Ну, ты вымахал, шланг гофрированный!
Эта фраза повторялась при каждой встрече, и Андрей заученно улыбнулся.
— Пиво будешь? — спросил Хомяк.
— Не, спасибо, Серега.
— А чё так?
— Еще успею. У меня ж выпускной сегодня…
— О, точняк! Я сразу не догнал. Да, выпускной — это реальная тема. У нас, я помню, тогда, в девяносто третьем… — Серега мечтательно закатил глаза. — Короче, малой, поздравляю, бляха! А чё ты такой загруженный?
— Ну, так… Настроение непонятное…
— Не парься, Андрюха, все будет ништяк, я тебе говорю! — после очередного экспрессивного жеста пиво едва не вылилось из бутылки, но Хомяк продолжал, не обращая внимания. — Короче, смотри. Зеленый — это без базара вообще. А, может, даже и желтый. Красный тебе, пожалуй, не светит, но оно тебе и нафиг не надо…
— Серега, извини, ты о чем вообще? — осторожно сказал Андрей. — Я что-то не въехал. Зеленый, желтый…
— А, ну да, — Хомяк поскреб подбородок. — Это, блин, ну, как бы тебе сказать…
Телефон опять запищал, не давая закончить фразу.
— Достали уже, — пробурчал Серега, прибавив несколько непечатных конструкций. — Пива не дадут с утра выпить. Ладно, давай, ты понял. Не ссы, Андрюха!
От такого пожелания Андрею стало немного стремно. Он еще пару секунд постоял, глядя, как Хомяк с бутылкой в руке продолжает деловые переговоры, и медленно пошел вниз. Шагнул на улицу из затхлого полумрака, зажмурился от яркого света и сплюнул на горячую землю. Скорее бы уже вечер, а то эти непонятки достали…
А вот интересно, в каком платье Ксюха на выпускной придет? Ну, то есть, в длинном или в коротком? По идее, должна в коротком. Жарко же, правильно? И вообще, не девятнадцатый век. Андрей вздохнул, посмотрел на балкон четвертого этажа и поплелся в сторону магазина.
Иди было недалеко, через два двора. На лавочках вдоль панельных домов уже расселись неулыбчивые старухи и одна мамаша с коляской. Двое пацанов лет по десять задумчиво осматривали ветвистую алычу. Каждое лето история повторяется — с нижних веток, свисающих почти до земли, все обрывают еще в недозрелом виде. Потом, когда оставшиеся плоды пожелтеют, халявщики забираются выше, чтобы долго и вдумчиво обжираться, сплевывая вниз косточки. К тому моменту, как перезревшая алыча начинает осыпаться без посторонней помощи, всем уже просто лень ее собирать — и сочная мякоть гниет на асфальте, оставляя липкие пятна. У пацанов появляется добыча поинтереснее — например, полудикие абрикосы, растущие в глубине двора. Даже зеленые, они на вкус ничего, а уж когда поспеют…
Да, и еще орехи! Созреют к началу нового учебного года. Их удобнее всего сбивать палками. Скорлупки, еще одетые в зеленую кожуру, падают на асфальт с глухим стуком. Кожура имеет резкий специфический запах и, когда ее обдираешь, сильно пачкает руки. И первого сентября все мужское население класса приходит в школу с коричневыми ладонями…
Предавшись этим ностальгическим мыслям, Андрей не сразу сообразил, что уже стоит перед магазином. Торговая точка называлась просто и без затей: «Хозтовары». Впрочем, по нынешним временам, это смотрелось даже оригинально. Все остальные магазины в округе носили женские имена вроде «Людмила», «Малика» или «Зара» — даже если это был всего лишь ларек на автобусной остановке, где продавали сникерсы и паленую водку.
