Мишель Харрисон - 13 сокровищ
Села в кресло у стола, склонилась над ним; в пляшущем пламени свечей морщины на лице проступали резче. Пульсирующая боль в виске нарастала, отдаваясь теперь уже во всей голове. Женщина быстро пробормотала заклинание, и боль отступила.
В фургоне похолодало, пламя свечей замерцало голубым. Дрожа, старая цыганка плотнее натянула шаль на хрупкие плечи, не сводя взгляда с чаши. Вода помутнела, но быстро очистилась. Теперь там неясно вырисовывались какие-то фигуры, то сливаясь, то снова разделяясь. По коже, как всегда, побежали мурашки, словно слабые электрические разряды. Потом возникли образы, будто немое кино.
Часы пробили полночь. Через окно детской луна осветила спящего в колыбели ребенка. Набежало облако, а когда луна появилась снова, колыбель была пуста, если не считать маленького игрушечного мишки с пучком набивки, торчащим из прорези на животе. На чистых белых простынях отпечатались крошечные грязные следы. Цыганка нахмурилась, пытаясь осмыслить увиденное. Совсем скоро вода очистилась, и на мгновение мелькнула мысль, что на этом все, однако возник новый образ: девочка лет двенадцати-тринадцати, с каштановыми волосами и темными, выразительными глазами. Девочка выглядела печальной оттого, что никто не понимает и даже не слушает ее. Однако вода сообщила и еще кое-что: девочка была не одна; вода показала, что окружало ее со всех сторон. Девочка могла видеть то, что другим не дано. Цыганка не сомневалась: девочка обладала вторым зрением.
Картины растаяли. Старая женщина долго сидела, потирая руки, чтобы согреться; теперь холод слишком легко добирался до ее костей. И даже когда полуденное солнце залило фургон теплым, сияющим светом, она все еще неподвижно сидела в кресле, продолжая смотреть в чашу, хотя образы в воде давно исчезли. Осталось, правда, множество вопросов.
Потом женщина встала и с рассеянным видом убрала в буфет чашу и свечи. В одном она не сомневалась: что пути ее и этой девочки пересекутся. И скоро.
4
Таня спускалась к обеду с тяжелым сердцем. Мать уехала два часа назад, и девушку ужасала мысль, что она застряла в этом поместье с пауками и запертыми дверями.
Приехала бабушка в своем старом «вольво», груженном продуктами. Они холодно поздоровались, Таня принялась вытаскивать сумки из машины и почти сразу заметила на ветровом стекле мертвого фэйри. Сперва она подумала, что это просто очень большая муха или жук, но, приглядевшись, убедилась, что, несомненно, это фэйри, причем такой, какого до сих пор ей видеть не приходилось. Крошечный, меньше ее мизинца. Маленькие ручки прижаты к стеклу, и только одно крыло уцелело, другое размазало по стеклу.
Таню чуть не вырвало; она поспешно отвернулась. Раньше она не видела мертвецов, если не считать сбитого машиной кота и всяких мелких тварей, которых убивал Вулкан. Фэйри выглядел совсем по-другому.
Естественно, аппетит у нее пропал. Таня ковыряла ложкой противный суп, не в силах перестать думать о безжизненном тельце на машине. Да, она терпеть не могла фэйри, и все же просто оставить его там, словно раздавленное насекомое, было выше ее сил. Она решила, что похоронит его как положено, едва представится такая возможность.
Обед подали на дубовом столе в кухне, более уютной, чем другие комнаты. Приготовления к обеду разбудили сварливого старого брауни, мирно спавшего в чайнице, и маленькую пугливую фею камина, которая считала своим долгом следить, чтобы тарелки сохраняли тепло, а содержимое кастрюль не переливалось через край. Тане ни разу не удалось разглядеть ее как следует, так быстро она металась, прямо как молния, из одного темного угла в другой. Заметны были только длинные, тонкие пальцы, платье из кухонного полотенца и свешивающиеся на лицо рыжевато-каштановые волосы. Осенью и зимой, когда огонь в камине горел, она грелась, спрятавшись позади корзины с углем. В теплые месяцы, когда камин не разжигали, фея жалась к любому другому источнику тепла на кухне — кроме микроволновой печи, которая пугала ее.
Особенно нравилась Тане на кухне винтовая лестница, начинавшаяся в небольшой нише рядом с камином. Она была перекрыта у первого поворота, поскольку ее давно не использовали по назначению. В прежние времена по этой лестнице слуги носили подносы с едой или грязной посудой из кухни в комнаты и обратно. Таня в очередной раз пожалела, что лестница забита, ведь ей так хотелось исследовать ее! В кирпичной кладке ниши было сделано маленькое окно, и теперь ступеньки использовали как полки для всяких кухонных принадлежностей. Зимними вечерами, когда на каминной решетке рдели угольки, нишу заливал почти призрачный свет. Однако даже таинственная винтовая лестница не могла поднять Тане настроение.
— Ты не голодна?
Таня увидела, что бабушка внимательно разглядывает ее. Тонкие черты лица подчеркивались седыми волосами, обрамляющими его и собранными на затылке в тяжелый узел.
— Я немного устала, — соврала Таня, быстро взглянув на фею, греющую руки о только что вскипевший чайник. — А где Фабиан?
— Где-то здесь. Каникулы у него начались на прошлой неделе. По крайней мере, составите компанию друг другу.
Танино сердце упало еще глубже, хотя казалось, что хуже уже быть не может. Мысль о том, что Фабиан составит ей компанию, ужасала: всякий раз, когда она приезжала, он увязывался за ней, преследовал неотступно. Он был одиноким, никогда не приводил в дом друзей и, видимо, не понимал, что другие нуждаются в уединении. В небольших дозах Таня относилась к нему терпимо — однако две недели! Это совсем другое дело. Обмякнув в кресле, она отодвинула тарелку. Дела складывались все хуже и хуже.
После обеда Таня помогла все убрать, а заодно стащила кое-что для похорон фэйри. Когда бабушка отвернулась, она оторвала кусок картона от коробки с крупой и сунула его в карман, высыпала спички в мусорное ведро, а коробок тоже положила в карман.
Бабушкина машина была припаркована с той стороны дома, куда выходили окна главным образом пустых комнат, поэтому шанс, что ее застукают, был невелик. Единственную опасность представлял Уорик. Как раз в этом крыле дома у него была маленькая мастерская, где он держал инструменты и садовые принадлежности, а потому частенько заглядывал туда. Сейчас его в поле зрения не было, и Таня решила рискнуть.
Картонкой она соскребла фэйри со стекла и положила в спичечный коробок, стараясь — не слишком успешно — не смотреть на след засохшей крови из его носа и странно вывернутую голову. Она попыталась засунуть в коробок и второе, оторванное крыло. Это, однако, оказалось труднее, чем она думала. Что же, придется похоронить его с одним крылом.
