Юлия Васильева - Урожай собрать не просто
Ничего, спокойно, яичные маски очень полезны для кожи. Будем считать, что для кожи декольте полезны вдвойне, особенно со скорлупой. Завтра в разговоре с Алисией небрежно брошу, какое это чудо – желтковый уход, и как жаль, что многие леди ленятся следить за своей красотой.
Подняв голову от покрывала, первым делом я увидела пернатую грудку и желтый клюв. Тихо… Левая-то рука у меня свободна, а цель так беспечно близко. Но стоило дернуться, как курица с возмущенным кудахтаньем взлетела вверх, где запуталась в газовой ткани полога, и оттуда на меня посыпались перья вместе с самим пологом, креплением от него (которое, по-счастью, состояло из легких реек) и пластами штукатурки с потолка. Должна признаться, что до этого момента значительно недооценивала всех прелестей сельской жизни.
Через пять минут благодаря упорству и несгибаемой силе духа (моей, конечно же, моей) птица все же оказалась у меня в руках, хотя гордость от этого факта несколько померкла, когда я увидела свое отражение в зеркале, а заодно и отражение всей комнаты. Пещерный человек, обряженный в современное платье, наверно, выглядел бы краше и, уж наверняка, интеллигентнее, а комната даже во время ремонта смотрелась гораздо прибраннее. Мне не терпелось вытащить из волос все перья, но я боялась даже пошевелить руками, в которых притихла курица. Сначала выгнать хулиганку.
Я подошла к открытому окну и выглянула на улицу. Второй этаж – вам не шутки. Ничто не убедит меня, что эта толстушка летает не хуже орла. Поэтому после секундного размышления пришлось все же отказаться от мысли выбросить курицу прямо из окна – если разобьется, муки совести потом не дадут мне заснуть.
Позвать служанку?
Дверь в комнату закрыта, а для того, чтобы ее открыть, нужна как минимум одна рука.
Я высунулась из окна по пояс и огляделась в поисках кого-нибудь из прислуги. Селянин, увидевший меня с дороги, споткнулся и спешно сотворил охранный круг. Знаю, в такие моменты я особенно очаровательна. Пусть. Кто же подумает, что это хозяйская дочка?
Завидев молоденькую служанку, я откашлялась и:
– Лика!!
От окрика девушка вздрогнула, затем подняла на меня глаза и вздрогнула еще раз.
– Поднимись ко мне в комнату, пожалуйста, – очень вежливо с достоинством попросила я. А что? Мне же по титулу положено оставаться леди в любой ситуации.
Обстановка за обедом напоминала сцену из плохеньких детективов, которые никогда не задерживаются в домашних библиотеках. В отсутствие родителей я заняла место во главе стола, чтобы иметь полный обзор на братьев, ну и еще, конечно, потому что мне до сих пор мерещился вокруг себя легкий куриный «аромат» Если запах не мнимый – насмешек не оберешься. Не оставалось никаких сомнений, что курица попала ко мне в комнату не случайно. Да и убийца, тьфу, виновный в этой столовой, господа!
И я почти уверена, что знаю, кто это. Но получить доказательства все же не будет лишним.
Итак, начнем по порядку. Николас – старший среди братьев. Все зовут его Ласом. Дело в том, что в дни своей молодости наши родители наивно полагали ограничиться всего двумя детьми. Поэтому имена Николетта и Николас представлялись им верхом изобретательности. Со временем, когда семья все росла и не думала останавливаться, такие имена для старших детей стали казаться как минимум странными. Звать меня Леттой у родителей не вышло, потому что уже к тому моменту я проявляла твердость (если не сказать упертость) характера, зато Лас безропотно сносил такое сокращенное обращение. Эта его безропотность порой выводит меня из себя. Он делает то, что ему говорят, но никогда ничего не предложит сам. Так что кандидатура старшего из братьев не подходит даже на место сообщника злосчастной курицы, не то что на роль злоумышленника-организатора.
С Иваром вы уже знакомы – этот скорее будет проповедовать куриным яйцам, чем нарушит заповеди церкви ради шутки над сестрой.
Ефим, как ни странно, тоже появился на обеде, причем с самым мрачным видом. Наверно, зазноба прогнала: сейчас время уборки урожая, и даже у самой кокетливой дочки земледельца нет ни одной свободной секунды, чтобы миловаться с праздным хозяйским сынком. Проделки с курицей ему определенно под силу и по характеру. Не хватает только мотива.
Следующий по возрасту Михей – вечный человек-поиск. Что он ищет? Ну не знаю, наверно, смысл жизни или призвание, во всяком случае, нечто масштабное. А пока он этого масштабного не нашел, то с какой-то маниакальностью копирует с других их увлечения и характеры. В один день он может корпеть над святыми книгами с Иваром, на следующий под уговоры Ефима побежит в село прыгать с селянками через костер, в третий зависнет в кабинете приказчика, решив попробовать себя в сельском хозяйстве. Им были примерены десятки профессий, но все они, от самых распространенных до крайне экзотичных для сына младшего лорда, вроде трубочиста, остались отвергнуты. В общем, Михей мог запустить ко мне курицу только в том случае, если его науськал кто-то другой.
Оська – мой фаворит в этой гонке. Я с подозрением глядела, как он орудует ложкой, но на лице сорванца не проскочило ни одной эмоции, способной оправдать мои подозрения. Держит себя в руках – первый признак высококлассного хулигана. Уж поверьте мне – я в проказах знаю толк.
Предпоследнего из моих братьев и самого младшего из присутствовавших сейчас за столом назвали в честь древнего поэта и барда Еремом, и, вероятно, в качестве протеста против такого имени или в насмешку над ним мальчишка отказывался разговаривать со своей семьей. Нет, мы знали, что он умеет говорить и даже читать в свои шесть лет, а уж числа складывает в уме с такой быстротой, что ставит в тупик нанятого учителя, но вот общаться с нами гений полагал ниже своего достоинства. Правда, иногда в особенно напряженные или абсурдные моменты ронял короткие фразы, но такие, что лучше бы молчал дальше. Старшие братья утверждали, будто этот ребенок просто считает родственников недостаточно развитыми, чтобы с нами разговаривать.
Ерем поймал на себе мой изучающий взгляд и впервые за несколько дней удостоил домашних своим словом:
– Ешь – остынет.
Я смущенно закашлялась и принялась за еду. Похоже, теряю позиции старшинства.
Все шестеро молчали, как будто и не догадывались о происшествии перед обедом. Стучали ложки. Оськая хлюпал, поглощая свой суп так, словно его до этого не кормили как минимум месяц. Ивар бормотал себе что-то под нос в перерывах между пережевыванием пищи. Старая нянька вообще задремала в своем углу. И тишина стояла такая, что слышно, как урчит в животе у слуги. Неужели им нечего мне рассказать и нечего спросить после такой долгой разлуки? Будем долбить этот лед отчуждения:
