Элеонора Раткевич - Время золота, время серебра
Троица продолжала биться в превратившейся в болото земле, проваливаясь по бедра, по пояс, по плечи… Крики не смолкали ни на мгновенье, становясь все более хриплыми, тонущие тянулись к спасительным веткам, но кусты брезгливо отстранялись. Теперь над травой виднелись лишь мечущиеся руки и запрокинутые, непрерывно вопящие головы, затем исчезли и они, прозвучал последний приглушенный хрип, качнулись белые цветы, и все смолкло. В тот же миг угас и призрачный костер. Перед Дженни лежала обычная лесная поляна, над которой витал острый запах дыма. Рыцарь медленно обернулся, теперь девушка могла разглядеть его лицо — бледное, с высокими скулами и упрямым подбородком.
Незнакомец был еще молод, он казался спокойным, грустным и совсем не страшным. Дженни знала — этот лорд не сделает ей ничего плохого, он вообще не может сделать ничего плохого, но вдруг он сейчас исчезнет и она останется одна? Дженни торопливо выскочила из кустов и замерла на краю поляны. Рыцарь поднял на нее глаза, огромные, чуть раскосые, они светились тем самым серебристым светом, что и угаснувший костер.
— Тебе ничего не грозит, — сказал он, — не бойся.
Дженни молча кивнула, не отрывая взгляда от незнакомца. Он ее спас, ему можно верить. Теперь Дженни окончательно уверилась, что перед ней — знатный лорд, но какой-то странный. Лицо выбрито, словно у священника, а вот волосы длинные, до плеч, и одет как-то не так.
— Милорд, кто вы?
— Когда-то меня звали Эдмунд. А кто ты?
— Дженни, — девушка робко улыбнулась. Ей стало хорошо и спокойно, так спокойно, как никогда в жизни.
— Дженни, который сейчас год?
— Не знаю, милорд, — Дженни виновато вздохнула, — весна сейчас, скоро день святого Губерта, а год… Это монахи знают, и… И мистер Пулмсток знал, но его убили.
— Кто у вас король?
— Дункан, — пробормотала девушка и заученно добавила: — Храни его Господь.
— Как давно он правит?
— Давно… То есть я родилась, он уже был…
— А Малкольм? Тот, что разбил прежнего короля? Кто он Дункану?
— То был старый король, — девушка зашевелила губами, что-то припоминая, — отец нынешнего. Он долго правил…
Собеседник не ответил, тонкое лицо оставалось спокойным, но ему было очень плохо, это Дженни поняла сразу. Так смотрела мама, когда умирал отец, она уже все знала, они с Джонни еще нет.
— Милорд, — Дженни подалась вперед, — милорд… Я могу вам помочь?
Рыцарь внимательно посмотрел на девушку, и ей стало страшно и вместе с тем легко. Такое с Дженни бывало, когда она стояла у обрыва и смотрела вниз. Ей хотелось прыгнуть, она знала, что это смерть, но что-то толкало в бездну, обещая крылья.
— Когда сюда пришли гномы? — резко спросил незнакомец.
— Гномы? — растерянно повторила Дженни. — Это гномы? Но они же живут далеко… В Петрии…
— Жили, — глухо сказал ее собеседник, — а теперь они здесь.
Она не ответила… Гномы! Они уже приходили. В маминых сказках, которые так любил Джонни. Тогда был жив отец, и они жили в хорошем доме. Мама смеялась и пела, а по вечерам рассказывала сказки, в которых сначала все было страшно и плохо, а потом приходили эльфы, и все становилось хорошо. Гномов разбивали, эльфийский принц влюблялся в прекрасную девушку и женился на ней, а их сын становился королем Олбарии. Однажды Джонни спросил, что было дальше, мама промолчала, а отец закричал, что эти сказки — чушь и их нужно забыть. Потом Дженни стало не до сказок, а сейчас они ее догнали. Гномы пришли, они убивают, грабят, жгут, их доспехи не берет никакая сталь, они не знают ни усталости, ни жалости… Но если правда про гномов, то…
Девушка с восторгом вгляделась в лицо собеседника.
— Милорд… Милорд меня простит… Милорд эльф? Дивный народ спасет нас от гномов?
— Нет, — он покачал головой, — эльфы ушли навсегда… Но остались мы…
5
Джеральд де Райнор со злостью отшвырнул попавшееся под ноги ведро. Ведро герцогу ничего плохого не сделало, но не срывать же настроение на солдатах и лошадях, они-то уж точно ни в чем не виноваты. Де Райнор несколько раз сплел и расплел пальцы, пытаясь успокоиться. Иногда это помогало. Иногда, но не сейчас.
— Джеральд, — граф Лэннион поднял ведро и поставил у двери, — не сходи с ума. Эдак ты ничего не добьешься.
— А как добьюсь? — злые рысьи глаза в упор уставились на старого вояку. — Никогда не сомневался, что Дангельт спит и видит загнать меня в преисподнюю, но чтоб вместе со мной швырнуть в пекло лучших стрелков Олбарии?! Наше место на побережье, Одри, на побережье! Ледгундцы боятся олбарийских луков… Но бросать лучников против шарта!
— Лучше бросить де Райнора против гномов, чем дожидаться, когда он поднимет меч на короля, — назидательно произнес Лэннион.
Джеральд оторопело уставился на ветерана.
— Милорд! Да за кого вы меня принимаете? Де Райноры не стреляют в олбарийцев, когда на берег лезут лягушатники!
— Успокойся, — Одри Лэннион развел руками, — я это знаю, а вот Дангельт вряд ли. Каждый, знаешь ли, судит по себе. Дункан хочет от тебя избавиться? Отплати ему тем же. Пошли Его Величество в задницу и делай, что можешь.
— Аминь! — в зеленых глазах сверкнула молния. — Милорд, как насчет горной охоты? Куиллендцы пожаловали к нам? Очень хорошо! А мы пожалуем к ним!
— Хороший план, — одобрил Лэннион, — очень хороший. Только когда ты увидишь, что творят недомерки, ты положишь всех своих людей и сдохнешь сам, прежде чем вырежут еще пару деревень.
— Сдохнешь? — на красивых губах Джеральда мелькнула тень его всегдашней улыбки. Улыбки, которая так бесила короля. — Что-то мне не верится, что дружина Лэнниона удерет, бросив нас на произвол судьбы.
— Правильно не веришь, — махнул рукой граф, — сдохнем вместе. Нужно задержать этих гадов.
— Гномы… Гномы из сказок… До сих пор не верится, — пробормотал Джеральд, ероша свои и без того спутанные светлые волосы.
— Проведи своих через Сент-Кэтрин-Мид. Они будут лучше сражаться. Мы догоним эту шваль к полудню.
— Может, выждем до вечера? Айнсвик славится пивом, пусть перепьются…
— Они от пива не засыпают, а звереют. И врасплох их не застанешь, в темноте они видят не хуже кошек. Одни гуляют, другие сторожат. На марше их не взять, я попробовал… Вернее, не я, Джекки Хендред. Не вынес того, что увидел. Зато мы теперь знаем, как гномы встречают конницу. До вчерашнего дня я думал, что у нас хорошие копья и крепкая броня…
— Дьявольщина! — Джеральд стиснул руками столешницу так, что побелели костяшки пальцев. — Должна же на них быть управа!
