Марта Кетро - Лисья честность
В иные дни она одевалась попроще и ехала в город, на окраине отпускала машину и шла в метро, долго плыла в текучей толпе на другой конец Москвы, потом выбиралась на поверхность, брела по липовой аллее и неторопливо входила в красный пятиэтажный дом. Это было нескучно и непротивно, хотя от подушки часто исходил запах другой женщины, покинувшей постель пару часов назад. Оленьке делалось немного смешно, когда она вдруг улавливала игристый цитрусовый аромат, пробивающийся сквозь её — яблочный, будто любовник по ошибке прошептал чужое имя. Сексу это не мешало — ему вообще ничего не могло помешать, потому что происходящее между ними они не назвали бы ни одним из простых слов, используемых обычно. Можно сказать, что они сплетают хвосты — будь у них хвосты, или взлетают — будь у них крылья, или разговаривают с Богом — будь у них Бог. Но ничего такого не было, поэтому они совершали свои долгие молчаливые соприкосновения тем, что имели. И, в общем, любой внезапно заглянувший в комнату наблюдатель диагностировал бы их занятия однозначно.
И, конечно, ошибся бы. От призрачных этих развлечений не случалось даже оргазма, по крайней мере, у неё. Настоящий секс возможен был для Оленьки только с тем, кто при случае мог свернуть ей шею, — так она думала. Никакого садо и мазо, но в принципе! в принципе, ей важно чувствовать в мужчине сдержанную ярость, которая однажды грозила вырваться. Именно за нею она неизменно возвращалась к мужу.
А какая ярость в цветах — только спрятать лицо в душистые белые лепестки, лишиться рассудка, забыть себя, а потом опомниться, надеть платье, туфельки, выйти из дома, как ни в чём не бывало, и лишь в метро, случайно прикоснувшись к лицу, ощутить на подбородке следы пыльцы.
Глава 3
— А то ещё был крестьянин, и в него тоже влюбилась лиска. Извела каким-то ужасным образом его жену (в кипятке сварила, что ли, не вспомню), обернулась похожей женщиной и пришла к нему жить. И год, и другой проходит, она такая хорошая, ласковая и хозяйственная, что мужик не нарадуется. И тут приходит к ним даос, переночевать чисто. Смотрит на это дело, а утром отзывает крестьянина и спрашивает: «Ты, между прочим, в курсе, с кем живёшь?» А тот ему говорит прекрасную вещь: «А станет мне лучше, если узнаю?» И даос такой молча отвалил.
— Правильно сделал. А муж, стало быть, всё понимал?
— Догадывался, но думать об этом не хотел.
— Разумно. Но только ведь обмануть его не получилось. Интересно, она знала, что он знает?
— Н-ну… наверное…
— Сомневаюсь. Лжецы — самые доверчивые существа на свете. И самоуверенные — думают, что только они здесь умные, а вокруг слепые. На том и погорают.
На обманщицу капканы расставлены — не в один попадёт, так в другой. Первая ловушка в том, что лисица беды не замечает: плетёт свою хитрость, поёт свою песню, колдует и варит зелье — внимательно следит, как бы ни напутать, — а по сторонам не смотрит. Кто хочешь подкрадётся, если не за хвост ухватит, то издалека прицелится и неспешно подстрелит.
А другая ловушка в привычке. Обманываешь, обманываешь, а они всё верят и верят кажется — быть не может, уж давно поняли, просто мирятся с тем, что лиса, ну лиса и лиса, такая уродилась. И однажды она возьмёт да и не спрячет вовремя хвост, ушки платком не подвяжет, не перекинется на опушке, а вбежит в дом как есть. То ли забудется, то ли лапой махнёт на конспирацию — раз в глубине-то души все всё знают, так чего уж там. Пройдёт к огню, как ни в чём не бывало, усядется аккуратно, лапка к лапке.
И только взглянув на побелевшие лица, на дикие глаза и перекошенные мукой рты — поймёт, что пропала.
У Клевера, между прочим, кроме бывшей жены и стайки случайных девочек, имелись так называемые «серьёзные отношения», длящиеся уже года четыре. Оленька не препятствовала, у каждого порядочного любовника должны быть какие-нибудь «серьёзные отношения», иначе он в один прекрасный день затоскует и женится. А такого рода связи браком не заканчиваются никогда, потому что глупо ставить в паспорте штамп и ограничивать свою свободу, если девушка и без того столько лет никуда не девается. Поэтому Оленька вела себя прилично, «приветов» в виде трусиков под подушкой сопернице не передавала и вообще не вредничала. Они даже как- то поужинали вчетвером — Оля, Паша, Клевер и эта самая Катя — молоденькая, но уже не юная, наряженная во всё лучшее, тревожная. Она весь вечер поглядывала, стреляла глазами то на одного, то на другого, пытаясь понять, кто и в какой степени в курсе. Это забавно смотрелось, но немного тяготило, и Оленька для себя решила, что так волноваться из-за мужчин — ниже человеческого достоинства. Ведь есть поистине вечные ценности, вроде самоуважения, свободы, хорошей погоды и свежести этого салата, который подали с хрустящей, идеально поджаренной уткой. А тут не из-за чего вертеть головой, покрываться мурашками, особенно заметными при таком открытом платье, толкать коленом соседа, если вдруг покажется, будто слишком засмотрелся на губы другой женщины.
Всё, что хотела, Оленька поняла и с тех пор благодушно учитывала Катю как некую занятную привычку своего друга.
Клевер был музыкантом, но в рамках призвания менял профессию каждые две недели: то играл, то плясал, то проводил тренинги — разнообразные, но обязательно связанные со звуками, которые умел извлекать не только из музыкальных инструментов, но из любых предметов и людей, и даже самые молчаливые женщины в его руках пели.
И каждый раз новая работа оказывалась настоящим делом его жизни, именно тем, к чему всегда душа лежала, — и наконец-то. Но ирония здесь весьма условная: он действительно был великолепен во всём, за что брался. Правда, только в течение двух недель, но те, кто жаждали постоянства, должны были просто пойти другими дорогами, а Оленька-то искала лишь сиюминутного совершенства, поэтому её всё устраивало.
И она шла к нему в очередной раз, понятия не имея, кто откроет дверь сегодня — барабанщик, диджей, учитель танцев или «телесно ориентированный психотерапевт». Одно знала точно: открывший эту дверь будет безупречен.
Как-то раз он уселся в полулотос и сообщил:
— Я — ЭмСи! Мастер Церемоний.
Оленька понимающе кивнула:
— Ещё бы, да кто ж, как не ты.
Он объяснил, что это чаще всего просто распорядитель мероприятий, выкрикивающий в микрофон всякую ерунду, чтобы завести публику. Но вот он, Клевер, может создать атмосферу с нуля, начиная с подбора музыки и света, заканчивая дозировкой веществ, необходимых для правильного состояния. Умение управлять сознаниями, чтобы в итоге никто не пострадал, дорого стоит. Поэтому теперь он будет ЭмСи, начнёт с квартирников, потом новогодние корпоративы пойдут, а летом опен эйры и прочие пикники.
