Андрэ Нортон - Золотой Небесный Триллиум
— В сказаниях, передающихся от Говорящих Говорящим, ни разу не упоминается о том, чем они были прежде — до того, как подняли нас из болотного ила. Не думаю, чтобы они были в родстве с тобой и твоим народом, Пророчица. Ну а погибли они все в войне с Тьмою… Нет. Говорят, некоторые уцелели и удалились куда-то — может быть, туда, откуда явились к нам.
— А эта Тьма? О, я знаю, что так мой народ называет великое Зло, какое на нас обрушил Орогастус, но откуда взялось оно?
— Пророчица, есть тайны в сердцах твоих соплеменников и оддлингов, быть может, во всем живом, нам не дано многого знать. Исчезнувшие не все служили Свету. Наверное, у них были свои волтрики, свои орогастусы. Во всяком случае, в сказаниях о той войне есть такие намеки… Но название их Зла до нас не дошло. Тогда же, когда ниссомы и уйзгу были подняты Светом, преображены в мыслящие создания, полные жизни и надежды, тогда же, гласят сказания, были созданы скритеки, чтобы помогать Злу, которые затем, оставшись без хозяев, стали бичом нашего края.
— Но был же тот, кто говорил со мной… хотя ясно я говорящего не разглядела, — Кадия теперь осмелилась задать более важный вопрос: — Я слышала, что во всех живущих есть сущность, высвобождающаяся со смертью тела. Не такую ли сущность я встретила здесь? Или из Хранителей не только Бина осталась в этом краю? Джеган, мне надо это узнать!
Она с сожалением подумала о времени, растраченном понапрасну. Харамис всегда сидела над старинными книгами и летописями Цитадели, но Кадии еще со времени нежного детства все это докучало. Стремление действовать брало верх: даже теперь, когда она принялась за лепешку, ее снедало нетерпение. Она думала про сад — он был совсем рядом. Там ведь полно съестного, и плоды, конечно, куда вкуснее этой золы, хрустящей у нее на зубах.
Оддлинг ничего не ответил. Кадия сама знала, чем следует заняться: утром необходимо отправиться на поиски того, что важнее пищи. В изуродованных временем развалинах ниссомы и уйзгу нашли столько интересных неведомых вещей. Так что же найдет она тут, где поиски были запрещены?
Проглотив последнюю крошку, девушка протянула руку к трубке со светляками.
— Разреши мне взять ее на время, охотник. Хочу посмотреть, какое убежище мы выбрали для ночлега.
Он кивнул, но не последовал за ней, когда она направилась с трубкой к ближайшей стене. Да, она не ошиблась, несмотря на полутьму, — что-то тут есть. И она поднесла трубку к каменной поверхности стены.
Изображения! Почти одни цветы. Но между ними кое-где виднелись какие-то фантастические существа — настолько стертые временем, что их трудно было различить. Удивительная картина! Точно она смотрит из окна в сад под колоннадой. Цветки и плоды на одной ветке, а в воздухе над ними — летающие существа, чуть более яркие, чем в жизни, — они словно выпрыгивали из стены даже в слабом сиянии светляков.
Медленно двигаясь вдоль стены. Кадия различала все новые и новые рисунки, которые заслуживали более подробного изучения, но, кроме летунов, изображений живых существ не было. Работавший здесь художник или художники не оставили ни собственных портретов, ни портретов тех, кто поручил им расписать стены.
Кадия дошла до угла и повернулась ко второй стене. Ближе к середине цветы сменились линиями — завитками и зигзагами. Письмена? Пожалуй. Но она не понимала их. Она провела кончиком пальца по линиям, будто прикосновение к ним могло раскрыть тайну.
Затем перед ней открылся темный дверной проем. Она протянула в него руку со светильником, но свечение было слишком тусклым и она ничего не разглядела. В другом месте такой вход, который нечем было загородить, ей не понравился бы, но здесь она не ощутила ни малейшей тревоги, хотя порога и не переступила.
Дальше стену вновь покрывали письмена. Второй угол, а за ним наружная стена. И новая картина, но не пышный сад, а словно бы водоем. Но не тусклая чернота болотной воды, не желтизна реки, не зеркальность бассейна. Нет, мерцающая голубизна с серебристым отливом, а за краем берега, изображенного почти у самого пола, — силуэт того, что могло быть островом.
Ни единая лодка не бороздила поверхность чистой воды, но это был не просто огромный пруд, как свидетельствовали изгибы волн. Неужели это изображение великого моря, которое было здесь когда-то?
Четвертая стена оказалась совсем иной. Едва осветив ее, Кадия вскрикнула, увидев существ, словно готовых спрыгнуть в комнату с шершавой поверхности.
— Джеган! — позвала Кадия охотника, который тем временем разворачивал их спальные циновки, — Джеган, кто они?
Он подошел к ней, и девушка поднесла трубку почти вплотную к изображениям.
— Вот эти… Я никогда таких не видела.
— Не знаю, Пророчица.
Она не знала, почудилось ей или его голос действительно прозвучал уклончиво и даже угрюмо:
— В старину тут могло быть много такого, о чем никто теперь не знает. — Он резко повернулся и пошел назад к циновкам готовить ночлег.
Нарисованные фигуры стояли прямо. Их верхние конечности напоминали руки, но только вместо пальцев были снабжены набором внушительных когтей. Очертаниями их фигуры напоминали доспехи воинов — широкие вверху (на уровне плеч) и сильно сужающиеся к ногам. Голова, казалось, была посажена прямо на плечи без намека на шею. Грудь покрывали твердые на вид пластины. Умелый художник изобразил на этих фигурах кое-где сохранившийся глянец, какой Кадии доводилось видеть на крыльях насекомых. Они были зеленовато-синими, включая и головы, формой напоминавшие капли воды, повисшие на краю горлышка кувшина. Вверху — два больших уха, ниже лица сужались и удлинялись, переходя почти в хобот. Маленьким глазкам художник придал красноватый оттенок: они заблестели в слабом свете, и изображения словно ожили.
Как ни странно, в этих фигурах не было ничего угрожающего. Когтистые руки были широко разведены, точно в дружеском приветствии. В неведомых существах было даже что-то привлекательное.
Кадия нерешительно потрогала лоб одного, почти ожидая ощутить не шероховатость стены, а живое тепло. Но иллюзию жизни создало искусство художника, это были лишь изображения.
— Пророчица! — в голосе Джегана звучало требование. — Сейчас время отдыхать, а не рассматривать стены.
И вновь девушка почувствовала, что эта стена и изображения на ней смущают его. Достаточно было легкого подозрения, чтобы ей захотелось узнать побольше. Но он сказал правду: она с ног валилась от усталости. Кадия прижала ладонь ко лбу: как всегда, когда она слишком уж себя не жалела, в висках появлялась тупая боль. Она вернулась к входной двери, здесь Джеган предпочел расстелить циновки.
