Илона Эндрюс - Магия скорбит
— Забавный мужик, Аид этот. Свою жену он просто умыкнул.
— В Древней Греции жизнь была куда проще, если ты бог. Наверняка у него был еще целый гарем любовниц.
Ветер доносил вихри ароматов от Рафаэля: легкий мускус пота, восхитительные испарения кожи… мне что-то трудно стало сосредоточиться.
— Вот это нет, — возразил Рафаэль, перевернув страницу. — На самом деле он не трахался направо и налево. Его женой была дочь Деметры, богини молодости, плодородия и урожая. Аид украл Персефону, Деметра тогда запретила растениям расти, обрекая всех на голод и в конце концов достигли компромисса: Персефона полгода с ним под землей, и полгода с матерью. Он ее имеет всего шесть месяцев из двенадцати и при этом ей верен. Наверное, секс там классный должен быть.
Я опустила бинокль, чтобы закатить глаза к небу:
— Ты о чем-нибудь вообще думаешь когда-нибудь, кроме секса?
— Конечно, думаю. Иногда думаю, как бы хорошо проснуться рядом с тобой. А иногда — как тебя рассмешить.
Я начинала уже жалеть, что спросила.
— Да, еще я иногда есть хочу. А иногда мне бывает холодно, — добавил он.
Мое внимание привлекло белое пятнышко, и я подкрутила бинокль. Дом. Двухэтажный особняк, с виду неповрежденный, на дне лощины. Мне была видна только крыша и небольшой кусок верхнего этажа.
Интересно.
— Кейт была права: греки боялись этого типа до судорог. Чтобы не называть его по имени, они придумали ему названия: Тот, Кто Богат, или Печально Известный, или Правитель Большинства, — ну, и так далее. Надежный путь разозлить Аида — это украсть у него одну из теней — душ то есть — из его царства, или же отвертеться от смерти. Вот один хмырь по имени Сизиф пару раз сумел обхитрить смерть, и за это Аид его приставил волочить на гору здоровенный валун. Каждый раз, как Сизиф уже почти доползает до вершины, камень скатывается, и приходится начинать сначала. Отсюда и пошел термин «Сизифов труд». Надо же, а я и не знал.
Он мне показал страницу. Там сидели на простых тронах мужчина и женщина, и сбоку от этой пары лежал Цербер. С другой стороны от тронов стоял ангел с черными крыльями и огненным мечом.
— Это кто?
— Танат. Ангел смерти.
— Не знала, что у греков были ангелы.
Я снова стала рассматривать дом — и как раз вовремя. Из лощины слева от дома вышел Цербер, мне еле была видна его спина. Он прошел мимо здания и стал описывать вокруг него круги.
— Вижу какой-то дом, — сказала я.
Рафаэль с нечеловеческим проворством оказался рядом со мной. Я передала ему бинокль, он выпрямился — почти на фут был меня выше. Стоять рядом с ним было тяжелым испытанием: его ароматы звенели во мне, тепло его тела проходило через одежду, а кожа его почти светилась. Все в нем говорило мне: «твой мужчина». Это не было рациональным, это слышала животная я, а мне положено быть больше, чем животным.
— Черт меня побери, — сказал он тихо. — Вот он, бобик. Кружит и кружит. Интересно, что там в доме-то?
— А мне интересно, почему он просто не зайдет и не возьмет, что ему нужно.
— Вот это, я думаю, мы и должны узнать. Андреа?
— Да?
Хоть бы он еще меня по имени не называл.
— Отчего ты закрываешь глаза?
Оттого что ты стоишь рядом.
— Мне так легче думать.
Почувствовав, как меня обдало теплом, я поняла, что это он ко мне наклонился. В голосе его звучала этакая тихая мужская хрипотца, невероятно интимная.
— А мне показалось, что ты стараешься не думать.
Я открыла глаза. Прямо передо мной горели эти две темно-голубые радужки.
Подняв руку, я надавила указательным пальцем ему на грудь. Рафаэль соскользнул по капоту, выгнутому изнутри ради размещения двигателя на заряженной воде, и пришлось ему с капота спрыгнуть, приземлившись с грацией гимнаста.
— Личное пространство, — пояснила я. — Свое личное пространство я защищаю.
Он только улыбнулся.
— Как мы попадем в дом, если пес кружит вокруг акулой? — спросила я.
— Бобик не слишком хорошо видит, — ответил Рафаэль. — Он далеко не сразу нашел трещину, где я прятался, и пришлось еще меня вынюхивать. Нос его мы обдурим, замаскировав свой запах, и тогда сможем подобраться поближе.
— А как ты предлагаешь это сделать?
— Старым добрым способом.
Я тяжело вздохнула:
— И этот способ состоит — в чем?
Он покачал головой:
— Ты и правда не знаешь?
— И правда не знаю.
Он подбежал к краю и нырнул в расщелину. Я пару минут подождала, и он вынырнул, неся два темных предмета, один из которых бросил мне. Я его рефлекторно поймала, хотя вонь уже ударила по ноздрям. Полуразложившаяся дохлая кошка.
— Ты спятил?
— Некоторые в таком валяются. — Он перехватил собачий труп и разорвал его пополам. Посыпались черви, он их вытряхнул. — Я предпочитаю разодрать на части и привязать к телу. Но если тебе больше хочется протереть себе этой штукой всю кожу, такое тоже пойдет.
Все мои фантазии о прикосновении к нему с легким хлопком растаяли в воздухе.
— «Охота сто один», — сказал он. — Твоя стая в Техасе никогда ее не проводила?
— Нет, — ответила я. — В стае такого типа я не была.
И сумела с боем вырваться из сообщества оборотней, пока еще не было поздно. Очевидно, у меня что-то отразилось на лице, потому что он остановился.
— Вот так было сурово?
— Не хочу на эту тему.
Рафаэль полез на заднее сиденье и достал моток шнура, который у нас с Кейт там лежит. Отмотав футовый кусочек, он разорвал пеньковую веревку легко, как волосок.
— Тебе не надо этого делать, — сказал он. — Я все забываю, что ты не…
Не что? Не нормальная? Не такая, как он?
— …обучена. Я скоро вернусь.
Ну уж нет. С чем он может справиться, от того и я шарахаться не стану.
Я подобрала моток шпагата. Будь я просто будой, как моя мать, я бы наслаждалась всеми улучшениями, которые приносит вирус «Лик-5», но пусть я слабее настоящего оборотня, с этой чертовой веревкой справлюсь. Я оторвала кусок веревки, вздохнула и разодрала кошку на части.
— Все-таки хорошо, что я наполовину гиена, — бурчала я про себя, продвигаясь по дну расщелины. С меня свисали клочья кошачьего трупа, распределенные по конечностям и подвешенные на шнуре на шее. Для человеческого носа все запахи разложения похожи друг на друга, но на самом деле каждый труп имеет свой неповторимый запах — как имел его при жизни. Вот этот конкретный труп вонял чем-то тошнотворно кислым. — Была бы я кошкой, просто сдохла бы от вони и возмущения.
— Знаешь, кто бы совсем не мог это выдержать? — Рафаэль карабкался на склон с быстротой ящерицы. — Дулитл.
