Софья Ролдугина - Тонкий мир
Суровая деревенская природа встретила меня неласково. Температура упала уже намного ниже нуля, и при дыхании изо рта вырывались облачка пара, так что я сама себе напоминала вечно смолящего сигареты Рэма. Но зато и небо к ночи от мороза расчистилось, и впервые за много-много дней можно было различить звезды. Задрав голову, я смотрела на крошечные, но яркие капельки света, на узкий и удивительно четкий, словно собранный из фарфоровых осколков месяц и по-дурацки счастливо улыбалась. Боги, как хорошо… а еще не хотела ехать…
Тренькнула тонко сторожевая нить.
Вспышка.
Чувство опасности было таким ярким и обжигающим, что я шарахнула в темноту силовой волной прежде, чем осознала, что делаю. Бедные яблони и мерзлую ежевику смяло, как рисовую бумагу, но существо тенью метнулось в сторону, к дровяному сараю.
Магия не действует?
Пиргит? Или… Древний?
Мир дрогнул — и провалился в черно-белую гамму.
Теперь я видела куда четче. Аура убийцы, приближавшегося ко мне, была чем-то до ужаса знакома… Меня кинуло в дрожь. Нет. Не шакаи-ар. Похож на обращенного по уровню силы, но регены, которые за время работы над ядом я научилась чуять за версту, совершенно не ощущались.
Рывок — и оно невообразимым образом оказалось у меня за спиной. Быстрее человека, гораздо быстрее…
Я резко развернулась и дернулась в сторону, уходя от удара… когтями? Ножом?
Наверное, все же когтями.
Почти успела.
Рукав повис полосками, и все предплечье разом онемело, а потом вдруг горячо запульсировало.
Ну, хватит.
Когда оно метнулось ко мне в следующий раз, я просто махнула рукой, орошая его брызгами кипящей крови и выпустила на волю жадную тьму. В последний момент смертельная волна почему-то вильнула в сторону, но ему хватило и пары капель.
Существо закричало… жутко, по-звериному… и знакомо.
Этот голос я не могла не узнать. Даже такой — сорванный и сиплый.
— Ты что, спятил? — хрипло прошептала я, отзывая тьму и делая шаг к нему. — Эй… ты живой?
Подчиняясь щелчку, в воздухе вспыхнули огоньки — сначала бесцветные, как сияющая вода, потом налившиеся оранжевым, как фонари вдоль городских магистралей. Губы исказила болезненная улыбка. Еще совсем недавно лампы у меня выходили исключительно нестабильные, да и силу я толком не контролировала, а теперь…
Но для него последние два года, кажется, были тяжелыми.
Свет стал ярче.
— Максимилиан?..
Он медленно поднял голову. Если бы не голос, я бы не узнала в этом… в этом существе Северного князя. Обтянутый кожей скелет — вот самое близкое определение. Волосы грязные и спутанные, как собачья шерсть. Из одежды — какие-то драные штаны. И все.
Одни дурацкие штаны. На морозе. Шакаи-ар ведь не чувствуют холод? Правда?
Голова закружилась.
Но и синяков у них не бывает. Даже у самых сопливых обращенных. Даже у таких уникумов, как Тантаэ, отметины держатся не дольше пары часов. Откуда тогда у Максимилиана столько гематом? А это, жуткое… это что, рубец? А пятна… ожоги? От моей крови? Кажется, нет… Ой, мама…
Бред. Так не бывает.
— Вот и свиделись, Найта, — криво улыбнулся он. А глаза под опаленными ресницами — по-прежнему глубоко-синие, ясные. Как ночное небо. — И ты все еще не умеешь бить насмерть. Давай, попытайся еще раз.
Сердце, которое гулко стучало где-то в висках, рухнуло вниз и замерло, пропуская удар.
— Чего? — глупо переспросила я, опуская руки. В голове словно появилась эмоциональная блокада — чувства вспыхивали с опозданием, будто бы за мутным стеклом.
Максимилиан (Это ведь он? Правда, он?) поймал мой взгляд и произнес четко, почти по слогам:
— Убей меня. Пожалуйста.
— Нет, — вырвалось у меня прежде, чем я окончательно осознала его слова.
Костлявые плечи сгорбились. Князь глухо рассмеялся.
— Понятно… все та же пацифистка Найта. Я надеялся… что ты хоть немного повзрослела… — его речь звучала все тише, неразборчивее. — Мне осталось… всего несколько часов… может, день…. Не знаю. Думал, если напасть неожиданно, то твои рефлексы…
Глаза защипало.
— Придурок, — пробормотала я, опускаясь на колени рядом с ним. — Все будет хорошо. Я… мы нашли лекарство. Осталось только…
— Ты не понимаешь! — яростно зашипел Максимилиан, на мгновение оживая. — Нельзя! Нельзя лечить… — он вздрогнул и закашлялся. — Шатт даккар, начинается… Давай же, идиотка…
— Я не…
С глухим кошачьим ворчанием Ксиль вдруг рванулся вперед, и уронил меня на землю, упираясь коленками в мой живот. Вокруг горла железной хваткой сомкнулись тонкие пальцы… Боги, какой же он легкий стал… как ребенок…
— Не хотел доводить до этого, — жутковато улыбнулся Максимилиан. Двух зубов справа у него не хватало, и это отчего-то беспокоило меня сильнее, чем жесткая хватка на горле. — Прости, ладно?
Пальцы сдавили шею, перекрывая поток воздуха.
Не верю!
Удушье — страшная вещь. В морской глубине или на земле, оно вызывает такой острый и сильный приступ паники, что сопротивляться ему невозможно. Кто хоть раз в жизни ощутил это — тот поймет.
Какую-то секунду в голове бестолковыми бабочками метались дурацкие мысли, вроде «За что?!» и «В своем ли он уме?!», но спустя четыре бешеных удара сердца ужас электрическим разрядом прошел по позвоночнику, в судороге выгибая непослушное тело.
Глаза в глаза — зло суженные его и отчаянно распахнутые мои.
Пусть это будет шуткой, пожалуйста…
Когда легкие резануло, а лицо Максимилиана начало заволакивать темнотой, инстинкты одержали верх над разумом.
Я ударила его. Не магией — чистой силой. Максимилиан беззвучно завалился набок. Меня скрутил кашель. Щекам было мокро и холодно.
Слезы? Наверное.
Тоненько всхлипывая от шока, я кое-как встала на четвереньки и подползла к Северному князю. Кажется, пульс есть, пусть и слабый. Хорошо. Жить будет. Если только успею…
«Так, Найта. Отставить панику. Соберись».
Знакомый голос в подсознании заставил меня взвизгнуть от радости.
«Рэм!»
Странно, я у него просто «Найта». Без всяких «деток» и «крошек». Похоже, дело серьезное.
«Еще бы не серьезное, — откликнулся некромант. — Еще пара таких нервных встрясок, и отключу связь. Мне еще хочется дотянуть хотя бы лет до трехсот».
«Рэм, что мне делать? — в ужасе проскулила я. — У меня здесь нет противоядия! И энергетического зелья тоже нет! А готовить его как минимум двенадцать часов, а Ксиль сказал…»
