Мишель Цинк - Пророчество о сёстрах
После ухода мистера Дугласа мы с Джеймсом остаемся во внезапно наступившей тишине. Я давно уже подозревала, что бесконечная возня с каталогом объясняется не только любовью отца к его коллекции книг, но и желанием видеть нас с Джеймсом вместе. Отец мой, с его-то взглядами на женщин и интеллект, не был конформистом в отношении разных слоев общества. Наши отношения с отцом и сыном Дугласами основывались на искренней привязанности друг к другу и общей любви к старинным книгам. И хотя в городе, без сомнения, нашлось бы немало людей, считавших подобную дружбу неподобающей, отец никогда не допускал, чтобы чужое мнение хоть как-то повлияло на его собственное.
Джеймс тянется вперед, берет меня за руку и бережно притягивает к себе.
— Лия, как ты? Я могу хоть чем-то помочь?
Тревога в его голосе, чуть грубоватое сочувствие мгновенно вызывают слезы у меня на глазах. Меня захлестывают печаль и облегчение одновременно. Рядом с Джеймсом я ощущаю себя в безопасности — и тем острее осознаю, в каком напряжении меня держит общение с Элис, эта постоянная настороженность.
Я встряхиваю головой и чуть откашливаюсь.
— Нет. Думаю, мне просто нужно время — привыкнуть, что папы больше нет.
Я стараюсь говорить обычным голосом, но по щекам катятся слезы. Я закрываю лицо руками.
— Лия! Лия! — Джеймс отнимает мои ладони от лица, прячет их в своих руках. — Я знаю, как много отец для тебя значил. Конечно, это совсем другое, но я готов ради тебя на все. На все.
Глаза его жадно впиваются в мои, твид его жилета задевает мое платье. Знакомая волна жара разливается откуда-то от живота до самых дальних закоулков моего тела, до самых секретных местечек, которые — пока — остаются лишь самым отдаленным напоминанием.
Джеймс неохотно делает шаг назад, выпрямляется, прочищает горло.
— Казалось бы, отец хоть раз в жизни мог бы и не забыть тетрадь в карете, но для нас это чистая удача. Идем! Покажу тебе, что я нашел.
Он тянет меня за собой, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь — вопреки всем обстоятельствам, вопреки тому, что пальцы Джеймса почти касаются отметины у меня на запястье.
— Погоди! О чем ты?
Поравнявшись с книжной полкой возле окна, он выпускает мою руку, тянется куда-то за стопку книг, дожидающихся своей очереди на каталогизацию.
— Сегодня утром я обнаружил кое-что интересное. Книгу, о существовании которой у твоего отца я даже не подозревал.
— Какую… — мой взгляд скользит по вытащенному на свет маленькому черному томику, — книгу?
— Вот эту. — Джеймс протягивает томик мне. — Я нашел ее несколько дней назад, после… — Не решаясь напрямик упомянуть смерть моего отца, он грустно улыбается и продолжает: — Как бы там ни было, я спрятал ее за другие, чтобы показать тебе — прежде чем заносить в каталог. Она была скрыта за потайной панелью в глубине одной из полок. Отец, как всегда, искал очки и вообще ничего не заметил. А твой отец… Ну, твой отец явно не хотел, чтобы кто-то о ней знал, хотя понятия не имею, почему. Вот мне и подумалось, может, сперва тебе показать.
Стоит мне опустить взгляд на книгу, как меня пронзает дрожь: я узнаю книгу! — хоть я твердо уверена, что никогда в жизни не видела ее.
— Можно? — Я протягиваю руку, чтобы взять томик у Джеймса.
— Ну конечно. Она принадлежит тебе, Лия. Или… Она ведь принадлежала твоему отцу, так что, думаю, теперь должна перейти к тебе. Ну и, конечно, к Элис и Генри.
Впрочем, это соображение приходит ему в голову только теперь. Он протягивает книгу мне.
Кожаный переплет в ладонях прохладен и сух, он покрыт тиснением, которое я чувствую лишь на ощупь — какой-то выпуклый узор под пальцами. Одно очевидно сразу: книга очень древняя.
Наконец я обретаю голос, хотя все еще слишком поглощена находкой Джеймса, чтобы смотреть на него самого.
— Что это?
— Книга. Сам точно не знаю. В жизни ничего подобного не видел.
Обложка вздыхает и поскрипывает, когда я открываю ее. Крохотные частицы кожи сыплются вниз, мелькают в воздухе, точно пылинки в солнечном луче. Странно, но внутри оказывается только одна страница, покрытая какими-то непонятными словами, в которых я вроде бы смутно узнаю латынь. Внезапно я остро жалею, что в Вайклиффе не уделяла больше внимания занятиям языками.
— Что тут сказано?
Джеймс наклоняется взглянуть на страницу, мельком задевает мое плечо.
— Тут говорится «Librum Maleficii et Disordinae». — Он заглядывает мне в глаза. — То есть примерно: «Книга Хаоса».
— «Книга Хаоса»? — Я трясу головой. — Отец никогда не упоминал о ней, а ведь я знаю библиотеку не хуже его самого.
— То-то и оно. И не думаю, чтобы он когда-либо рассказывал о ней моему отцу. Уж мне — так точно ни слова не говорил.
— А что это за книга?
— Я помнил, что у тебя с латынью не очень-то, так что взял книгу домой и сделал перевод. Понимал, что ты захочешь узнать побольше.
Последние слова он произносит с лукавым огоньком в глазах, и я догадываюсь, что это дружеская насмешка над вечным моим неуемным любопытством.
Закатываю глаза и улыбаюсь с притворной досадой.
— Неважно. Так что там говорится?
Он оглядывается на книгу и откашливается:
— Начинается так: «Сквозь огнь и гармонию влачил дни род человеческий до послания Стражей, что стали брать в супруги и возлюбленные жен человеческих, чем навлекли на себя Его гнев».
Я качаю головой.
— Это что, какое-то предание?
Немного помолчав, Джеймс неуверенно отвечает:
— Думаю, да, хотя я такого никогда не слышал.
Переворачиваю страницу. Сама не знаю, чего я ищу, ведь ясно, что больше ничего там нет.
— И дальше продолжается, — добавляет Джеймс, прежде чем я успеваю его о чем-нибудь спросить, — «Две сестры, явившиеся из одного колышущегося океана, одна — Хранительница, вторая — Врата. Одна защитница мира, вторая же выменивает колдовство за поклонение».
— Две сестры, явившиеся из одного колышущегося океана… Ничего не понимаю.
— Мне кажется, это метафора. Для околоплодной жидкости. Я думаю, имеются в виду близнецы. Как ты и Элис.
Слова его эхом раскатываются у меня в голове. Как ты и Элис.
И как моя мать и тетя Вирджиния, а перед ними их мать и тетя.
— Но что еще за Хранительница и Врата? Что это значит?
Джеймс легонько пожимает плечами. Глаза наши встречаются.
— Прости, Лия. Тут уж я совсем без понятия.
Из холла доносится голос мистера Дугласа. Мы разом оглядываемся на дверь библиотеки. Снова переключаю внимание на Джеймса, а голос его отца тем временем звучит все громче и громче.
— А ты перевел всю страницу, целиком?
