Роман Афанасьев - Принцесса и чудовище
— Я не убийца! — рявкнул Летто. — Это дело чести!
— Чести? — ухмыльнулся Сигмон. — О ней вы расскажете королевским дознавателям, если неподалеку найдут покойника с дырой в груди от вашего клинка. Тайное убийство, вот что скажут вам в ответ дознаватели.
Лавен выругался, грубо, как рыночный торгаш, и выхватил свой узкий клинок. Лунный свет скользнул по лезвию, обращая сталь в живую молнию.
— Убирайтесь, — приказал Летто. — Это не ваше дело, и не лезьте в него, проклятый шпик! А не то…
— Не то — что? — переспросил Сигмон, борясь с желанием отобрать у юнца дорогую игрушку и забросить ее в реку. Вместе с владельцем.
— Не то ваша прогулка может окончиться, так и не начавшись, — процедил Верони и тоже обнажил клинок.
Сигмон смотрел на двух пареньков, стоявших напротив и грозивших ему клинками, годными протыкать лишь атлас и бархат. Ему не нужно было обнажать свой меч, забравший души сотни упырей. Он справился бы с ними играючи, одной правой рукой, с которой он никогда не снимал перчатку. Двое забияк с игрушками, дети, не видевшие в жизни ничего страшнее похорон престарелого дядюшки. Это было бы смешно, если бы это не было так грустно.
— Ну что вы, господа, — выдавил Сигмон, чувствуя, как пылают от гнева щеки. — Зачем же сразу так…
— Ну, — Летто топнул ногой и вскинул клинок.
Ла Тойя торопливо отступил назад, чуть подогнул ногу, вскрикнул и повалился на спину, размахивая руками.
Здоровяк Лавен удивленно вытаращил глаза, расхохотался и опустил клинок. Верони криво улыбнулся, потом прыснул в кулак, совсем как ребенок, и тоже засмеялся.
Сигмон лежал на спине и испуганно таращился на дуэлянтов. А те смеялись хором — заливисто и громко, как умеют смеяться только те, кто еще помнит детство.
— Умора, — выдавил Лавен, — а сам-то…
— Грубиян повержен, — объявил Верони, возвращая клинок в ножны. — Пойдемте отсюда, господин Летто, здесь слишком сильно пахнет деревней. Вечер испорчен, так попробуем наверстать упущенное в танцевальном зале.
— И то, — согласился Лавен. — Чего уж теперь. А в следующий раз для нашего разговора подберем более подходящую компанию.
— Вы правы, — согласился Фарел. — Двух или трех добрых друзей, перед которыми не стыдно обнажить клинки.
— О да! Это вы точно сказали, Верони, — добрых друзей.
— Так идемте прочь, оставим этого хама наедине с самим собой. Нас ждет прекрасная Эветта!
Раскинув руки, Сигмон лежал на спине, смотрел в звездное небо и слушал, как удаляются голоса несостоявшихся дуэлянтов. Зверь внутри его, уже усмиренный и закованный в цепи рассудка, вяло ворочался, тихо жалуясь на то, что нынче ему не дали воли. Он подсказывал, что в уходящих больше не было гнева и злости — все потрачено на случайного свидетеля стычки. Сегодня Верони и Летто уже не схлестнутся — это Сигмон знал точно. И гордился собой: он удержал кровожадного зверя на цепи, выполнил просьбу Эрмина, сохранил свой образ неотесанного деревенского увальня. И сделал это просто — всего лишь упав на спину.
— Попрошу выплатить мне ставку королевского шута, — мрачно произнес он вслух. — Двойную. И вперед за полгода.
Застонав, он приподнялся и сел. Вытирая холодный пот со лба, Сигмон заметил, что руки дрожат. Как тяжело было сдержаться. Немыслимо тяжело притворяться шутом тому, кто заслужил прозвище Мясник Дарелена.
Крохотный комочек из перьев упал с ночного неба прямо на плечо Сигмону. Возмущенно зачирикал, запрыгал по плечу и от полноты чувств расплескал свое негодование по рукаву черного бархатного камзола.
— Двойную плату за полгода вперед и визит к королевскому портному, — сухо сообщил Сигмон воробью.
Потом он вскочил на ноги, быстро и легко, как разбуженная кошка, и бесшумно растворился в темноте сада — Эрмин Де Грилл желал видеть своего подчиненного. Немедленно.
* * *Из распахнутого настежь окна тянуло холодом и сыростью. Осенняя ночь пыталась забраться в комнату, но жарко пылающий камин успешно теснил ее прочь, оставляя на поле битвы лишь легкую прохладу.
Корд Демистон откинулся на спинку стула, заложил руки за голову и потянулся, разминая затекшие плечи. Огромный письменный стол стоял рядом с камином, и капитану городской стражи Рива было тепло и уютно. От тепла клонило в сон, и потому Корд не закрывал окна — ночная прохлада освежала, не позволяла впасть в блаженную дрему.
Выпрямившись на скрипучем стуле, капитан потер ладонями лицо и с ненавистью глянул на груду бумаг на столе. Предписания, указания, распоряжения, доклады, доносы, счета от кузнецов… Как хорошо было в Ташаме! Савен вызывал капитана, устраивал ему разнос, а после простым человеческим языком объяснял, что требуется от стражи. И ночная смена обычно заключалась в том, что Корд гулял по ночному городу, проверяя караулы и наслаждаясь свежим ночным воздухом. А не перекладывал бумажки с места на место в душной комнате.
Демистон поднялся и вышел из-за стола. Огромная комната, которую величали кабинетом, вовсе не была пустой. Около двери стояли два письменных стола адъютантов, за ними, у камина, расположился стол капитана. Вдоль стен тянулись бесконечные ряды шкафов со стеклянными дверцами, битком набитые старыми приказами, описаниями преступников и громких дел, картами центрального района, счетами из казначейства и прочей бумажной рухлядью, за которую раньше Корд не дал бы и ломаного гроша. А еще — высились платяные шкафы, дубовые ящики, больше напоминавшие хранилища гномьего банка. В них прятались праздничные мундиры офицеров отделения, парадное оружие, флаги и форменные перевязи рядового состава. Адъютанты должны были содержать все это в идеальном порядке, и когда они устраивали день большой уборки, капитан в отчаянье убегал в город проверять патрули.
Гулко бухая сапогами по начищенным до блеска половицам, Корд вышел на середину комнаты. На полу лежала новая ковровая дорожка мутного зеленого цвета, навевавшего воспоминания о зацветшем пруде. Она вела от двери к противоположной стене, прямо к окну, пересекая всю огромную комнату, занимавшую почти весь второй этаж дозорной башни. Капитан осторожно попробовал ногой дорожку — словно боялся, что она окажется живой. Дежурка с коврами, кто бы мог подумать. Потом он решительно ступил на нее и подошел к окну — теперь бесшумно, не царапая подковами сапог начищенный пол.
Взявшись обеими руками за подоконник, капитан по пояс высунулся из окна, подставив лицо холодному ночному ветру. Перед ним раскинулся город — огромный каменный лабиринт из домов, лавок, таверн, конюшен… Город был наполнен огнями. Где-то светились окна, горели факелы у входа в ночные таверны, недалеко пылал огнями королевский замок, что на новый лад все называли дворцом. На площади, раскинувшейся вокруг Башни Стражи, горели масляные фонари. Капитан опустил взгляд, рассматривая брусчатку внизу. Когда-то давно здесь стояла городская стена — первая из тех, что возвели вокруг замка, построенного Сеговарами. Но город рос и вскоре выплеснулся за стену. Вокруг замка теперь раскинулся старый город — Королевский квартал, где жила знать и самые искусные ремесленники. А стена отделяла его от быстро растущей столицы. Но вскоре места стало не хватать — его всегда не хватает, — и стену снесли. А башня осталась, превратившись из грозного военного сооружения в один из постов городской стражи. Она торчала посреди пустой площади, словно угрожающая дубина, напоминая нерадивым горожанам, что ее маленькая копия однажды может пройтись по их плечам и головам. В целях поддержания порядка и закона.
