Жанна Лебедева - Хитросплетения тьмы
Несмотря на то, что поставленные загадки были разгаданы, Франц ощущал себя проигравшим, и от этого находился в состоянии подавленном и злом. Отправляясь с очередным отчетом во дворец Лэйлы, он не мог чувствовать себя спокойно, ему постоянно казалось, что придворные смотрят на него с усмешкой, а сама принцесса даже в похвалах скрывает укор. И укор этот заслужен: эльфийки погибли, все до одной, а убийца ушел из-под носа. Установить личность врага не вышло, не говоря уж о том, чтобы изловить загадочного травника.
«Кто ты такой, Хапа-Тавак — Белый Кролик?» — задумался Франц, массируя виски большими пальцами. Ясно было одно: этот Кролик, персонаж таинственный и страшный, пришел в королевские Земли без приглашения. Он вел себя по-хозяйски, уверенно и дерзко, не считаясь ни с кем и не боясь никого. При всей своей наглости, враг был крайне осторожен, Францу повезло, что он смог выяснить хотя бы его имя. Имя. Пока что оно было единственным достижением.
А между тем, слухи о Белом Кролике расползлись по Королевству. И если богатые горожане и королевская знать относились к ним скептически, то среди простого народа нарастала тревога. Селяне с ажиотажем рубили леса и парки, возводя вокруг своих домов неприступные стены из частокола. Всех девочек, девиц и даже молодых женщин, всех дочерей, внучек, племянниц, кузин и жен они теперь держали под присмотром. Деревни словно вымерли: не возилась на улицах малышня, не ходили поводу молодые хозяйки, незамужние селянки не стирали белье на пруду.
О Белом Кролике поползли всяческие перетолки и байки. Кто-то говорил, что это огромный великан с гор, рожденный троллем и человеческой женщиной, якобы его троллье начало пересилило, и он, сойдя с ума, стал людоедом. Другие болтали об оборотне с белой шкурой, который в полночь разрывает могилы и закапывает в них убитых девственниц. Звучали и вовсе странные истории: какой-то болтливый крестьянин кричал на ярмарке, что своими глазами видел огромного зайца, который ходит на задних ногах, подобно человеку, и курит трубку. Самое странное, что вместо заслуженных насмешек болтун тут же получил всеобщее признание, и истории про зайца посыпались градом: одни рассказывали, что видели его ночью возле домов, где есть молодые девицы. Якобы они углядели даже, как огромный зверь в сюртуке и монокле на одном глазу постучался в окно и попросил отсыпать табаку.
Выслушивая подобные рассказы от своих помощников, Франс лишь горько усмехался. Его расследование продолжалось, но никакого продвижения оно пока что не возымело.
Единственной зацепкой служило имя врага. Прозвище это, Хапа-Тавак, придумали северные гоблины, значит, и спрашивать нужно было у них. Именно поэтому, не слишком надеясь на удачу, Аро, в сопровождении небольшой свиты, отправился в Северный лагерь. Там его ждали. Принц Кадара-Риго получил письмо из Ликии, в котором Лэйла лично просила его оказать посильную помощь придворному сыщику.
Северных гоблинов в армии принца Кадара-Риго служило немного. Синекожие длиннорукие и молчаливые, они сторонились людей и нежити, их оружие, сделанное из костей невиданных морских тварей, тускло поблескивало на солнце, храня в себе холодные отблески далеких ледяных морей. Вытатуированные изображения зубастых чудовищ и хищных рыб покрывали голые торсы молчаливых воинов…
Франц отыскал гоблинов-северян за обозами, на самом краю лагеря. Они сидели возле костра и тихо переговаривались о чем-то. Цепкий взгляд сыщика тут же отметил, что палаток поблизости нет. Привыкшие к непогоде и низким температурам эти жители льдов не нуждались в укрытии. Похоже, местный климат был для них слишком жарким.
— Мотойё, — с напряжением в голосе произнес Франц, вспоминая транскрипцию такого приветствия, виденную им в одном из словарей Большой Ликийской Библиотеки.
— Мотайэ, — кивнул в ответ самый старший из гоблинов, в его глазах сыщик прочел благосклонность: приветствие на родном языке, прозвучавшее из уст человека Королевства, располагало.
Ничего не произнося более, гоблин ждал, внимательно глядя на Аро. Его соратники сидели молча, не проявляя никакого внимания к явившимся людям.
— Я пришел к вам за помощью. Мне нужен ответ на вопрос.
— Спрашивай, — склонил голову старший северянин, — я отвечу то, что знаю.
— Известно ли тебе имя «Хапа-Тавак»? — спросил Франц, не распыляясь более на отвлеченные разговоры.
Услыхав имя, гоблин не проявил никаких эмоций, однако внимательный Франц заметил, как на миг вспыхнули глаза собеседника.
— Известно, — медленно кивнул воин.
— Может, ты знаком с человеком, который это имя носил?
— Не знаком, — отрезал гоблин и замолчал.
Обнадеженный было Франц, разочарованно выдохнул. Зная немногословность гоблинов-северян, он понял, что любые новые расспросы бесполезны. Воин не скажет ему более ничего.
— Мотайэ, — справившись с нужной интонацией, произнес, прощаясь, сыщик.
Он уже собрался уйти, но за спиной прозвучало:
— Эт!
Решив, что «эт», это сокращение от «этта», Франц остановился.
— Стой! — повторил гоблин уже на языке Королевства, — я не знаю человека с этим именем, но когда-то я сражался со зверем, которому сам дал такое прозвище.
— Ты сражался с ним на Севере? — едва сдерживая волнение, спросил Аро.
— Нет. Я встретил его в Темных землях, — произнес гоблин, подкладывая в костер хворост.
Яркие всполохи огня отдавали бордовым и сиреневым. Казалось, рядом с этими дикими северными воинами даже огонь замерзает, становясь холодным. Темные земли — так гоблины называют Темноморье. Франц мысленно кивнул сам себе: «Ясно, наемники воюют далеко от дома, и этих угрюмых северян могло занести даже к Темным морям»…
— Почему ты назвал Хапа-Тавака зверем? — уточнил сыщик.
— Потому что он не человек: зверь или демон. Я видел беспощадных убийц-людей, и даже они испытывали трепет, убивая, а он, Хапа-Тавак, всегда был спокоен, словно хищник, для которого убийство лишь часть природного естества, — уклончиво ответил гоблин, протягивая руку к огню и пальцами вытаскивая из углей кусок испеченного в них мяса.
Языки пламени облизали синюю грубую кожу, но на клыкастом лице не дрогнул ни один мускул:
— Наемники из Ледяных Вод не знают страха, но Хапа-Тавака боялись все, — гоблин многозначительно посмотрел на своих более молодых товарищей, — даже я дрожал, когда над полем сражения поднимался его флаг с белым таваком, лежащим в золотом кругу на зеленой тверди. Даже самые отчаянные испытывали ужас.
— Чего же было в нем такого особенного? — Франц напряженно приблизился к гоблинам и присел возле их костра.
