Дэвид Геммел - Яростный клинок
— Пожалуйста, сделай так, поскольку его там нет, зато есть широкая постель, в которой очень не хватает настоящего мужчины.
Руатайн опешил, но потом рассмеялся.
— Клянусь богами, ты стала злоязычной женщиной.
Казалось, сама Пелейн удивлена своими словами.
— Злоязычная или нет, я чувствую, когда не нужна. — Она развернулась и ушла в дом.
Руатайн поцеловал руку жены. Ворон внезапно закаркал и прошелся по крыше. Воин поднял голову. Он не любил птиц, питающихся падалью, хотя признавал, что они полезны, и обычно не обращал на них внимания. Однако при виде этой волосы у него вставали дыбом.
— Как цены на рынке? — спросила Мирия.
— Ничего. Норвины тоже пригнали свой скот; к счастью, я продал все в первый день. К третьему дню цены сильно упали… Мальчики хорошо себя вели?
Вопрос снова пробудил в молодой женщине злость. Почему в его отсутствие они должны вести себя по-другому? Или он считает ее слабоумной, неспособной воспитывать детей?
— Пирог только что испекся. Ты, должно быть, голоден, — не обращая на внимания на вопрос, сообщила она.
— Я соскучился по тебе и мальчикам, — ответил ее муж. Она слабо улыбнулась и направилась к двери. Он хотел последовать за ней, когда появился Коннавар. Настроение Мирии немедленно поднялось, как будто солнце выглянуло из-за облаков.
— Где же ты был, мой славный мальчик? — спросила она.
— Пирог готов, мама?
Она подошла к нему поближе и увидела синяк на щеке и разбитую губу.
— Что с тобой? Неужели опять дрался?
— Мы просто играли, — ответил сын, выскальзывая из материнских объятий. — Я уже все рассказал Большому Человеку. — Он поспешно скрылся в доме.
Мирия обернулась к Руатайну.
— О чем он? Что он тебе рассказал?
— Он подрался с Гованнаном и другими мальчишками, но это уже в прошлом, остальное не важно.
— Нет, важно, муж мой. Почему они подрались?
— Мальчишки всегда дерутся, — пожал плечами Руатайн. — Это естественно. Они скоро помирятся.
Браэфар незамеченным вышел из конюшни.
— Гованнан сказал, что отец Конна был трусом, бежавшим с поля боя, — сообщил он. — Конн за это разбил ему нос, и тот сломался с хрустом!
— А ну, марш в дом! — рявкнул Руатайн.
Отец редко повышал голос, так что мальчик со всех ног бросился в дом. Мирия подошла к мужу.
— И что ты сказал ему? — прошептала она. Ворон снова закаркал.
— Правду. А чего бы ты хотела?
— Должно быть, ты получил удовольствие, — прошипела она, яростно сверкая зелеными глазами. — Тебе хотелось бы, чтобы мальчик презирал отца.
— Ты не права, женщина. Мне жаль…
— Жаль? Ведь ты человек, из-за которого погиб его отец. Он умер, чтобы тебе досталась его молодая жена!
Мирия немедленно пожалела о своих словах. Она ни разу за десять лет не сказала этого. Тишину нарушило хлопанье крыльев — ворон улетел к северным лесам.
Руатайн словно застыл.
— Значит, ты и впрямь так думаешь? — спросил он до ужаса спокойным голосом.
— Да, — ответила она, поскольку гордость заставила ее настоять на своем.
Холодный взгляд мужа напугал Мирию, и когда он заговорил, голос его был печален:
— Двадцать человек видели, как он умер, и ни один не сказал бы, что я хотел его смерти. Я защищал его весь день, а потом он бежал. Вот и все. — Голос Руатайна стал жестче. — Женщина, которая вышла замуж за человека, которого считает убийцей своего первого мужа, ничуть не лучше грязной шлюхи. Мне такая не нужна.
Он прошел в дом. Ночью, когда погасили свечи и лампады, Мирия оказалась одна в огромной постели. Руатайн спал в сарае. На следующий день он созвал плотников, чтобы построить новый дом в дальнем конце Долгого Луга. Через три недели он переехал туда.
Вся деревня Три Ручья была удивлена этой размолвкой. Разве Руатайн не самый красивый, отважный и богатый человек? Разве он не хороший отец и добытчик? Разве ей не повезло после смерти мужа — найти мужчину, принявшего вдову с сыном? Всем было прекрасно известно, что Руатайн обожает жену, а ее сына растит как своего. Тогда почему же — удивлялись люди — он переехал?
Колдунья Ворна могла бы им рассказать. В тот день она собирала травы в лугах и видела большого ворона, кружившего над домом. Но ничего не сказала. Людям не следует вмешиваться в дела богов. Особенно таких, как Морригу — богов беды и смерти.
Завернувшись поплотнее в плащ, Ворна скрылась в Зачарованном лесу.
Если в деревне Три Ручья размолвка вызвала только замешательство, то дети Руатайна были совершенно ею подавлены. Юный Браэфар оставался безутешен много недель, считая виновным себя. Коннавар тоже чувствовал свою причастность к ссоре родителей, ведь все началось с его драки с Гованнаном. Страдал и Бендегит Бран, хотя не понимал, в чем дело. Он знал только то, что видит отца куда реже, чем раньше.
Сама Мирия хранила молчание. Она старалась давать детям столько же любви, внимания и заботы, что и раньше, но мысли ее бродили далеко, и сыновья порой видели ее сидящей у окна с мокрыми от слез глазами.
Коннавар, как обычно, пытался разрешить проблему самостоятельно. Как-то вечером, через месяц после ссоры, он пришел к дому Большого Человека и постучал в дверь. Руатайн сидел у остывшего очага и точил нож, комнату освещал один тусклый светильник.
— Что ты здесь делаешь? — спросил воин.
— Пришел повидать тебя.
— Ты видел меня сегодня на лугу. Мы вместе метили скот.
— Но я хотел увидеть тебя наедине. Почему ты здесь? Мы сделали что-то не так? Прости нас, пожалуйста.
— К тебе это не имеет ни малейшего отношения, Конн. Просто… так получилось.
— Из-за того, что тебе сказала мама? Руатайн махнул рукой.
— Конн, я не хочу об этом говорить. Дело касается только твоей матери и меня. Что бы ни происходило между нами, в одном можешь быть уверен: мы оба любим и тебя, и Крыло, и Брана, и всегда будем любить. А теперь беги домой.
— Но мы все несчастны, — попытался настоять на своем Конн.
— Да, мы все… — кивнул Руатайн.
— И мы не будем снова счастливы?
— Ты будешь.
— А ты? Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Руатайн поднялся со стула и подошел к мальчику, поднял его на руки и поцеловал.
— Ты — мое счастье, сын. А теперь ступай. — Открыв дверь, он поставил Конна на верхнюю ступеньку. — Я посмотрю, как ты побежишь — вдруг сиды охотятся на маленьких мальчиков?
— Меня они не поймают, — улыбнулся Конн и помчался по полю что было сил.
В последующие месяцы Руатайн и Мирия почти не разговаривали, за исключением случаев, когда Большой Человек приходил к Брану, но даже тогда беседа их была вежливой и равнодушной.
Коннавар не понимал этого, хоть и слышал ссору родителей из кухни. Ведь то были только слова, думал он, просто сотрясание воздуха. Не могли же они одни нанести такой вред.
