Диана Удовиченко - Имперский ястреб
– Ой, спину прихватило! – сообщил Суслик, согнувшись пополам.
– Да не прихватило, дурак ты безмозглый, – поправил его Хряк, обеими руками подпирая поясницу. – Парень – маг, он на нас порчу наслал.
– Бежим! – заверещал хилый грабитель, сразу растеряв весь свой боевой задор.
Ну, они и побежали, я вам скажу! Чуть ли не на четвереньках, охая и ахая, семеня, как древние старушки. Вот ведь народ! Никакого понятия! Чуть что, вопят: сглазили, порчу наслали! А кто просил на прохожих нападать? Между прочим, порча вот так вот в один момент не насылается, над добротной порчей нужно работать не один день. Но это уже из области Незаконной магии, я это не люблю. Ничего, от заклятия прострела никакого вреда не случится, поболит пару дней и само пройдет. Зато будет им урок. Хотя… не зря говорят: горбатого исправить может лишь Сацеол.
* * *– Как?!! Как, Мрак тебя задави, это могло получиться?!!
– Но… это случайность…
– Случайность? Ты что, не понимаешь, что сорвал всю операцию! Следующей возможности придется ждать несколько лет! Откуда, к Сацеолу, там взялся этот ублюдок?
– Он просто прохожий…
– Ты сам—то в это веришь? «Просто прохожих» в таком деле быть не может. На кого он работает?
– Мы выясним…
– Я должен знать, кто он, откуда, как звали его покойную бабушку, и до какого возраста он гадил в штанишки. Знать все, понимаешь?
– Мы постараемся…
– Ну, хотя бы с трупом кайлара вы разобрались? След не приведет к нам?
– Наши люди все подчистили.
– Спасибо и на том. А теперь…пошел вон!
* * *«Люсинда» стояла у пирса, но оживления, обычного для порта, когда приходит торговое судно, вокруг нее не было. Не суетились грузчики, не носилась по палубе команда, не громыхали многочисленные телеги, доверху заполненные привозным товаром. А главное, не было ни городской, ни портовой стражи. Оно и понятно: «Люсинда» пришвартовалась еще утром, и толстый чиновник, собирающий пошлину, давно уже получил причитающееся городской казне, и еще немного сверху, и довольный, как насосавшийся паук, отбыл в сопровождении стражников. Целый день купцы вывозили из порта доставленные для их лавок товары: специи из жаркого Андастана, фарфор и шелк из загадочной Журжени, драгоценное черное дерево из колоний Южного континента – шхуна совершила кругосветное путешествие. Теперь же, когда «Люсинда», опустевшая, словно женщина, разрешившаяся от бремени, легко покачивалась на воде, пришло мое время. Солнце спряталось за море, на несколько минут подарив бархатной воде багряное облачение, купцы разъехались по своим лавкам, а большая часть команды отправилась в кабаки и дома блудниц отмечать свое благополучное возвращение на твердую землю. Порт погрузился в сумерки, именно в этот час такие, как я, встречаются с капитанами, чтобы забрать контрабандный товар. Старый мерин по кличке Листик, запряженный в телегу, смирно ожидал на пирсе, тогда как я разглядывал потрепанную за время кругосветки «Люсинду». Настроение у меня было самое радужное. А как же могло быть иначе, если при пересчете королевского подарка выяснилось, что в бархатном мешочке находится пятьдесят. Полновесных. Золотых. Паунсов! Половину из них я отдал дядюшке, чтобы как—то компенсировать средства, потраченные им на мое содержание и обучение. Старый хрыч расчувствовался так, что даже малость прослезился. Он долго отказывался, потом решил вложить эти деньги в дело. Оставшиеся двадцать пять славных блестящих монет я засунул в железную шкатулку и закопал в самом дальнем углу огородика, на котором дядюшка Ге разводит всякие травки да кустики для своих зелий. Твердо решив при этом, что они станут моим «приданым» для женитьбы на Мельде. Надеюсь, теперь—то она обратит на меня внимание?
Я предавался приятным для меня размышлениям, и грубый окрик:
– Эй, бастард, трезубец Маннаина тебе в задницу, смотри сюда! Чего рот разеваешь, как проклятая рыба—растопырка? – ничуть не вывел меня из благодушного настроения.
Впрочем, обижаться было не на что: никто и никогда не слышал от капитана Джо Сольвига ничего, кроме самой забористой ругани. Порой я просто прихожу в недоумение по поводу его высказываний. И еще меня гложет любопытство: а как он разговаривает со своей женой?
– Здравствуйте, уважаемый Джо, – я продемонстрировал хорошие манеры. – Как прошло ваше путешествие?
– Как серпом по жабрам, – пожаловался морской волк. – Видно, придется старому Сольвигу уходить на покой. Твари всякой развелось – прежде за пятьдесят лет столько не встретишь, как нынче за год.
– Это что же за тварь такая, уважаемый Джо? – заинтересовался я.
– Да уж такие вот, ублюдки из Мрака, задери Угелук их мамашу! Чего мы только не навидались в этот раз: и мертвые огни, и корабли—призраки, и морские тролли два раза нападали. Только Дитя глубин не встретили, слава Маннаину!
– Дитя глубин? Это что?
– Не твоего ума дело! Не к ночи оно будь помянуто! – спохватился вдруг капитан, и, ухватившись за оберегающий амулет, висевший у него на шее, шепотом прочел молитву богу моря.
Джо свистнул, и четверо вахтенных матросов ринулись в трюм. Вскоре они выволокли на палубу несколько тюков, и мне пришлось карабкаться по трапу на борт судна. Не люблю я это дело! По моему глубокому убеждению, человек должен ходить по твердой земле. Даже оказавшись на палубе пришвартованной к пирсу шхуны, я ощутил мерное покачивание, которое тут же вызвало легкую тошноту.
– Эх ты, сухопутная крыса! – расхохотался Джо. – Проверяй товар, и вали отсюда!
Я склонился над тюками и запустил в них обе руки. Пестрые журженьские шелка – дядюшка неплохо заработает, продав их знакомым модницам, которых не смущают такие мелочи, как неуплаченная пошлина. Ароматный табак с Зеленых островов, запрещенный к ввозу в Галатон, давно уже распределен между знатоками. Мешочки со специями… связки бус из черного дерева, которые после магической обработки становятся довольно сильными амулетами… Я продолжал рыться в тюках. Еще шелка, еще табак… Вот! Пальцы сжали гладкую капсулу величиной с воробьиное яйцо. Слава Лугу! Именно ради этой штуки, собственно, все и затевалось: маленькая капсула из Солнечного камня содержит вещество, стоимость которого в сотни раз превышает цену остальной контрабанды. Впрочем, как говорится, если велика плата, то хороша и расплата. Схвати меня сейчас стража с этой штуковиной в руке – и смертная казнь обеспечена.
Южный континент огромен и богат. Именно его колонизировал Ридриг первый, тем самым превратив Галатон в могущественную империю. Сейчас весь Южный континент разделен на колонии, большая часть из которых принадлежит Галатону, а остальные – Паргании. Каждая из двух стран стремится стать полновластной владелицей континента, пытаясь потеснить соперницу. Оно и понятно: здесь скрываются огромные, невероятные сокровища. На севере ведется добыча алмазов, рубинов, изумрудов и золота. Южные леса богаты деревом драгоценных пород, а шкуры некоторых экзотических животных, которые там водятся, стоят дороже нашего с дядей дома. Еще с континента везут рабов, которых охотно покупают в Восточном Эмирате, Андастане и Журжени. Мужчины южных племен сильны, выносливы и ловки. В самом Галатоне нет рабства, то есть, гражданин нашей страны не может быть порабощен. Но вот иметь в хозяйстве раба из колоний аристократам не возбраняется. Или рабыню. Какие на Южном континенте женщины! Высокие, гибкие, чернокудрые, темноокие, позолоченные щедрым горячим солнцем, вызревшие под ним, словно диковинные плоды чужой загадочной земли, они одним своим видом заставляют кровь быстрее бежать по жилам, а сердце заходиться в лихорадочном биении. Но такие наложницы очень и очень дороги, они по карману лишь богачам. Эти красавицы украшают собой гаремы правителей восточных стран, блистают в полусвете империй, их красота прельщает даже королей… Но ни черное дерево, ни алмазы, ни прелестные рабыни не сравнятся по ценности с пауронием – металлом, который добывается в шахтах Южного континента. Он – воплощение магии, квинтэссенция волшебной власти, вещество, делающее боевые заклинания в десятки, сотни раз сильнее. Совершенное оружие. Разумеется, исключительное право на добычу паурония принадлежит государству, оно же и продает бесценное вещество. Любая попытка добычи, купли, продажи, а также незаконного использования металла карается смертью.
