Александр Прозоров - Ключ Времен
- Ну извини, коли с князем обидел. Да только не тянет меня в княжеские-то палаты. С простыми людьми и говорить проще, и ласки больше, и радость у них чище. А серебро: Ты знаешь, волхв. После того как переступаешь порог бедности, серебро перестает казаться столь уж важным в этом мире.
- Бедности души, - тихо поправил хозяин пещеры.
- Чего? - не понял Олег.
- Бедность не в кошельке таится, ведун, - пригладил свою окладистую бороду волхв. - Бедность душевной токмо бывает. Коли у человека душа чистая да настоящая, он хоть и с голоду подыхать станет, а души своей за любые самоцветы не сменяет. А коли беден смертный душой, то будь у него хоть все подвалы златом забиты, а он все едино ради лишней гривны на любую подлость пойдет, нутром наружу вывернется, змеей подколодной ползать станет.
- Это точно, - признал Середин. - Есть в мире люди, что все только на деньги переводят, а есть те, что успехи свои измеряют совестью. И стена меж ними столь крепкая, что одним других вовеки не понять.
- Гладко стелешь, ведун, - довольно усмехнулся мужик. - А как в совести измеряются слезы детские? Серебром али голышами речными? Как душа того мужа ценится, что в неволе отрока бросает, руки помощи дать не желает?
- По-разному, - вздохнул Середин, понимая, что его поймали на слове. - Так!
- Явился средь бела дня колдун, прямо в детинец: Как он выглядел, Кира?
- Выше вас на голову, - ответила девушка, сдирая заячью шкуру. - Весь в черном. В меня огнем швырнул. Железо его не брало, отскакивало. Потом он закружился вихрем и исчез.
- Ну огнем бросаться несложно, я вас научу, - небрежно сообщил мужик. - Но вот как он от булата отмахивается, не знаю:
- Куда ребенка унесли, известно? - перебил его ведун. - Что за колдун? Откуда взялся, чего хочет?
- Откуда взялся, неведомо, - вздохнул волхв. - Недавно появился на рубежах Руси Полабской[3] и Новгородской республики. Мерзости всякие творит беспричинно. То в землях прусских мертвецов из земли подымет, то у чуди баб угонит, то у оттов скот в гадов земных обратит. Теперь вот до княжичей добрался. Чего добивается - неведомо, а логово свил в горах Аспида. Это где-то промеж Юрьевым и Пернавой, на юг от Мертвого озера.
- Юрьев и Пернава - в наше время Тарту и Пярну называться стали, - перевел для себя Середин. - Что-то я не помню никаких гор в Прибалтике.
- Логово тайное, - кивнул волхв, - от глаз простых заговорено. Вот и не знает про него никто. Без слова путеводного и не найдешь. Так что, возьмешься за дело княжеское?
- Посмотрим, - кивнул Олег. - Далеко идти-то к князю?
- Недалече. Поутру вас обоих и провожу.
- Обоих? - оглядел небольшую пещерку ведун, остановился взглядом на девушке. - Она пойдет с нами?
- Да.
Кира, закончив потрошить зайца, сунула тушку Олегу и сказала:
- Я служу матери мальчика, ведун, и должна ей помочь вернуть сына. Если ты откажешься, я найду черного колдуна сама. Зажарь мясо, а я пойду задам овса коням.
- Суровая леди, - покачал головой Середин. - Она со всеми такая или сделала для меня исключение?
- Дикарка заморская, - отмахнулся заметно оживившийся волхв. - Зайца надо бы луком и сельдереем изнутри набить, дабы ароматом пропитался. И солью, солью с перцем натереть, а потом в капустные листья завернуть. Дай, я сделаю.
Середин без сожаления расстался с зайцем, погрузившись в раздумья. Пару лет назад он совершил небольшую ошибку, разбудив от вековечного сна и упустив настоятеля древнего арийского храма. Потом пришлось дать обещание найти беглеца и уничтожить. Вот только приметы таинственного настоятеля оказались очень уж расплывчаты. Ясно, что он сильный и злобный колдун. И стремится во что бы то ни стало разрушить мир. К тому же он непременно должен иметь учеников.
Здешний черный маг под приметы как будто подходил: украл ребенка из центра города на глазах вооруженной стражи, беспричинно изголялся над окрестными племенами. Ученики:
- Скажи, волхв, у вашего колдуна есть ученики?
- А кто его знает? - пожал плечами деловитый мужик, натирая солью мясную тушку. - Лазутчики есть, это точно. И в детинце княжеском есть. Кто-то ведь на княжича навел чародея латинянского. К тебе в попутчики наверняка набиваться станет. Ну да ты в дороге его распознаешь да милостью божией и зарежешь от греха: Сейчас в листья заверну и в угольки: Не остыли еще, горячие. Счас откушаем, сытом липовым запьем, да и баиньки ляжем. Шкуры у меня теплые, овчиные. А утро вечера мудренее:
* * *Невесомой дымкой исчез сон, но Олег открывать глаза не спешил и пока только прислушивался. Все так же тяжелые капли дождя барабанили по скалам, порывы ветра со свистом врывались в маленькую пещерку и налетали на огонь костра. Пламя металось в каменных оковах очага, отбрасывая на сырые стены яркие блики, но тут же опадало, вздыхая тлеющими углями.
Рядом прошелестели чьи-то легкие шаги, донесся тихий женский смех.
Ведун медленно открыл глаза и огляделся. У противоположной стены спал волхв, завернувшись в теплую волчью шкуру, у костра тихо вздохнула во сне Кира. Но поразило Олега не это. Он оглянулся на шорох шагов и какое-то время молча хлопал глазами от удивления, Там, где еще вечером возвышалась - и Олег был в этом совершенно уверен - монолитная стена, сейчас виднелся темный проход, в конце которого яркими всполохами бился огонь. Середин неслышно поднялся, подхватил пояс, одним движением проверил, легко ли выходит сабля из ножен, и осторожно двинулся к таинственному проему.
Коридор быстро вывел его к широкой пещере. Хотя, пожалуй, об этом месте лучше было бы сказать - зала. Стены странной залы сверху донизу покрывали надписи на незнакомом Олегу языке, и как он ни пытался, так и не смог ничего разобрать. Под самым потолком виднелись лепные украшения, которые отбрасывали угловатые тени.
Вдоль стен огненной змеей струилось пламя, ярко освещая высокий камень в центре и хрупкую женскую фигурку. Настороженно поглядывая на застывшую спиной к нему женщину, Олег погладил ладонью серебряный крестик, привязанный к запястью левой руки. Обычно при приближении нечисти, колдунов, да и вообще любой нехристианской магии, он нагревался, предупреждая хозяина об опасности, но сейчас металл неприятно холодил руку, словно покрылся коркой льда.
Платье женщины с тихим шорохом колыхнулось, и она обернулась к вошедшему. Высокая, невероятно красивая, с копной пышных смолисто-черных волос. Она окинула Олега взглядом огромных черных глаз и улыбнулась:
- Здравствуй, ведун. Молва добрая о тебе идет по всей земле русской. Что ж ты молчишь? Не признал меня? Али сробел?
