Андрей Круз - Рейтар
Степняк без заводного коня не степняк, но в драке тот помеха, так что перед набегом они всегда заводных коноводам отдают, оставаясь при одном коне. Если степняк так сделал, то жди беды.
— По слухам, еще два или три табора придут им на подмогу. Вот отсюда, вдоль реки.
Полковник вместо указки использовал кривоватую ветку с куста, которой и провел с шуршанием по большому бумажному листу.
— Когда они соединятся, их здесь станет не меньше пяти тысяч. Большая сила.
Это тоже верно, в нашем полку всего шестьсот сабель, а с усилением от князя дай боги чтобы пара тысяч нас набралась.
— Второй полк при поддержке княжьей пехоты обеспечивает нас с севера, вот отсюда, — продолжал командир. — Пехота займет рубеж между Веретенкой и балкой, у развалин, а полк Вольных должен будет ударить противнику во фланг и тыл, вот отсюда, — потыкал он в карту веткой. — Наша же задача — выманить два первых табора противника на основные силы, которые представлены лейб-драгунским полком и драгунским, где и нанести им поражение. До подхода подкреплений.
— Дополнительная артиллерия придана, — добавил к сказанному капитан. — Целых три батареи.
Это неплохо, у кочевников пушек нет и никогда не было. В полках Вольных только бомбометы, а они не всегда хороши, их достоинство в том, что дешевы и легки. А многочисленная княжеская артиллерия шрапнелью вполне может боевые порядки противника расстроить, помощь это серьезная. Что у меня только на душе все так же мерзко, как и раньше? Вот этого я никак не пойму.
— Сотник Ван, мастер, — обратился полковник к нашему старосте. — Вашей сотне обеспечить разведку позиций противника. И ваша сотня пойдет головным отрядом полка. Вопросы?
— Никак нет, мастер полковник! — вытянулся Ван.
— Полк займет позиции по линии развалины — устье Сухого ручья — верх балки. Тут противнику в конном бою не развернуться, а нам пространства для маневра хватит. Ударим лавами и сразу отход.
Полковник глянул на Вана внимательно, добавил:
— Вы после отхода заходите в тыл полка и на маяк резервом стройтесь, чтобы боевые порядки с ходу нарушать.
— Так точно.
План боя выглядел толково. Тут и три батареи наших бомбометов перекрывали свои огнем весь фронт атаки противника, при этом оставаясь в относительной безопасности, и артиллерия могла вступить в дело как раз в нужный момент, и спешенные драгуны занимали вторую линию обороны в тылу полка Вольных, и лейб-драгунский полк, постепенно выкатываясь из-за наших порядков, совершал охват к тому времени уже деморализованного противника — степняки, отличавшиеся редкой горячностью в бою, никогда не были бойцами стойкими. Наскок, удар, отход, а при столкновении с грамотной обороной так и паническое бегство.
Случись же подойти трем таборам подкреплений, второй полк Вольных вполне мог связать их боем и навести на оборонительный рубеж пехоты, которая к тому времени закопается по самые уши в сухую степную землю, и которая будет поддержана немалым количеством как пушек, так и бомбометов, которые в бою оборонительном очень хороши.
— Гладко-то все как, если на карте, — пробормотал я, глядя на все эти синие и красные стрелки, овалы, квадратики и каллиграфически четкие надписи.
— Да вроде толковый план, — пожал плечами Бэлл.
— Толковый, вот это и мучает. — честно сказал я. — Никогда такого не было, чтобы княжья разведка о набеге раньше нас узнала. Не помню такого.
— Ну и я не помню, — согласился он. — Но у князя, Орбеля нашего, деньжата водятся, кто-то мог и продать план набега.
— Мог, — согласился я. — Но только когда степняки место сбора так близко устраивали? Они обычно большой ордой шли, а уже потом делились, а тут все наоборот.
— Это верно, — согласился уже тот. — Но и такой большой толпой они тоже не ходили раньше. Сам знаешь, какие у них отношения там, каждый вождь другому готов в глотку вцепиться, странно что они до пяти таборов вообще смогли договориться.
— Тоже верно, — поморщился я. — Но все же, не могу объяснить, но какую-то гниль в этом всем чувствую. И это мне совсем не нравится.
— Мастера взводные, хватит языком трепать, пошли к сотне, — прервал наши размышления Ван. — С рассветом надо выступить, а до того времени план отработать так, чтобы ни одного камешка в подковы не попало. Если на нас разведка и начало боя, то от нас же, считай, все и зависит. Провалим — все без толку будет.
— Знать бы что на самом деле происходит, — пробурчал я, но так тихо, что никто меня и не услышал.
Сотня занималась лошадьми. Кто сеном обтирал, кто скребницами, кто подковы проверял, кто выковыривая стальным крючком попавшие в борозды копыт мелкие камешки, в общем, шла нормальная кавалерийская служба. Это пехотинцу хорошо, он каши с мясом поел и на боковую, если не в наряде, а всадник сперва коня своего обиходить должен, чтобы в бою не подвел, чтобы довез куда надо, да и просто для того, чтобы хозяину верил и с ним дружил. Не будет веры, не будут понимать друг друга, и закончится в каком-нибудь бою все плохо.
Мое положение взводного помогало в одном — моим конем Барат занимался, который вроде как при мне за вестового. Я только работу его проверил, проведя по гнедому боку Кузнеца против шерсти и глянув на пальцы. Если пыли на них нет, то вычищен конь хорошо. Но Барат коней любил, к нему доверие полное. Да и кто из Вольных коней не любит? Они наша сила и наша опора. Даже доход наш в них, потому что у нас или скот, или коней разводят, и с того живут.
Кузнец этот самый уже и породы нашей, которая так и зовется «Вольная». Скрестились в нем крови степных коренастых и выносливых лошадей, способных быстрым шагом пройти сто верст без всякого утомления, и горских легких и сухоногих, быстрых в беге и легко прыгающих через препятствия, быстрых и проворных как ласточки. Вольная же порода как раз посередине между ними встала. Наши сильные горбоносые кони способны и долго скакать с всадником на спине, и скоростью степных лошадей превосходят, и выше заметно, что в сабельной рубке тоже важно. Вольный конь строю учен, умеет бить грудью и копытами, и умеет под стрелком, в стременах поднявшимся, замереть. Учим мы своих коней по команде ложиться и на свист к хозяину бежать, а иной конь и без батовки умеет дождаться спешившегося хозяина даже посреди боя.
Оттого наших коней и ценят во всех кавалерийских частях. И в Валашском княжестве, и в Имирском, и в Лоре, разве что купцы из Свободных городов, которым конь нужен для блеску и важности, никогда нашу породу не покупают — наши кони боевые. И на любого коня, что мы с сыном вырастили, как он четырех лет достигнет, уже и покупатель готов, а подчас и не один, а с торгом.
