Сергей Мясищев - Обреченный на скитания 2
— Я, иногда, сам себя пугаюсь, — проговорил я, откидываясь на подушку, — неси еду.
Пока девушка ходила, я надел на себя штаны и безрукавку. Что за привычка раздевать наголо сонного мужчину? Простое и привычное действие, далось мне с трудом. Я не чувствовал тело своим. Милёна принесла тарелку с теплой пищей.
Когда я начал есть, понял, насколько я голоден.
— Девушка, вы рискуете остаться без посуды, — проговорил я, вылизывая тарелку, — этого даже котёнку мало будет, а тут молодой, красивый мужчина! Ну, принеси ещё, а?
— Нет! — категорично ответила Милёна, — посмотрим, как это у тебя усвоится. Не усложняй мне и себе жизнь!
— Как скажите, о, великая спасительница, — патетически поговорил я, протягивая тарелку, — буду питаться вашим присутствием!
— А вот этого не надо! — Милёна вмиг стала серьёзной, — давай, я лучше тебя к источнику свожу, там и напитаешься.
— Не хотел тебя обидеть, солнце мое, — примирительно сказал я.
Лицо девушки вспыхнуло нежным румянцем.
— Правда, есть хочется сильно. Пока не начал есть, не чувствовал, а сейчас кажется слона съем!
— Что такое слон?
— Это огро-о-мный такой зверь… У меня на родине такое выражение есть, шутка такая!
— Понятно, но всё равно, не проси. Не дам! — улыбаясь, я разглядывал ее симпатичное личико со строго сдвинутыми бровями.
— Ты знаешь, тебя просто невозможно не слушаться. А у меня есть хорошие новости!
— Правда!? — куда делась строгая сиделка, глаза цвета весенней зелени, вспыхнули.
— Правда! Я все вспомнил! Вот! И я совершенно здоров!
Милёна недоверчиво посмотрела на меня.
— Ты меня разыгрываешь?!
— Я хочу выйти на улицу, подышать.
— Вот бабушка придёт, тогда и пойдёшь! — ответила Милёна и вышла в другую комнату.
Я сел на кровать. Нужно уходить, но я не знаю, насколько мой организм окреп. Энергетически все вроде в порядке, но глаза говорили, что на таких мышцах далеко не уйти. Ну почему я не отдал портал Зуле или Идару? Раз! И уже был бы там. Пожадничал, придурок! Теперь переться, фиг знает куда. И где теперь искать своих спутников? Хорошо, если догадаются в Озерске меня ждать, а если нет?
Через некоторое время дверь скрипнула и вошла Жизнемира.
— Алекс очнулся! — радостно выпорхнула и доложилась Милёна.
— Все очень рады! — язвительно буркнула женщина. Не спеша поставила корзину с собранными травами, — не прошло и месяца.
— Бабушка, ну зачем ты так… — шёпотом проговорила Милёна.
Пожалуй, я им докладываться о своих сверхспособностях пока не буду.
— Потому, что не вижу причин для радости, — также шёпотом ответила Жизнемира, — ты на себя посмотри! Я ж тебя чую. Да и глаза еще мои видят. Ты же девушка! Гордость нужно иметь!
— Бабушка, перестань, — еще тише зашептала Милёна, — где была твоя гордость, когда ты за Ротомиром ушла?
— Много ты понимаешь! — поджав губы, огрызнулась женщина.
Дверь в мою комнату открылась, и ведунья удивленно уставилась на меня.
— Что-то не так? — спросил я.
— Все не так. Ты чего вскочил? Уходила, ты трупом лежал, а сейчас сидишь, как ни в чем не бывало…
— Мне уже гораздо лучше. Но если честно, лучше б сдох, — грустно проговорил я и добавил, — Есть хочу, а Милёна не дает. Говорит, что без тебя не даст ни кусочка. Вот сижу, думаю, кого из вас съесть первой.
Девушка озорно хихикнула, но ведунье удалось спрятать улыбку.
— Алекс, не морочь мне голову, достаточно того, что Милёне заморочил, — с досадой проговорила Жизнемира, — давай, раздевайся, раны буду смотреть. Оделся он, понимаете ли…
— И когда это я успел ей голову заморочить? — рассуждал я вслух, раздеваясь, — я ж без сознания лежал.
— Не знаю, — отмахнулась женщина, помогая мне снимать повязку.
Осмотрев грудную клетку и ногу, она задумчиво посмотрела перед собой.
— Что-то не так? — спросил я, — или ты на меня ещё сердишься?
— Да не сержусь я. Странно, вчера раны еще сочились, а сейчас выглядят, как будто им уже месяц. Странно! — ещё раз проговорила Жизнемира, и опять внимательно посмотрела на мою ногу.
Действительно, на ноге остался тонкий шрам. Я знал, что еще несколько часов и следа вообще не останется. Но говорить об этом посчитал преждевременным.
— Я же говорю, я здоров, а вы меня кормить не хотите! — продолжал я, надеясь отвлечь ведунью.
— Это действительно странно… — сказала она, не обращая на меня внимания.
— Вас не поймёшь. Не заживает — плохо, заживает — странно. Никакой логики. Будьте, по крайней мере, последовательны!
— Давай голову разбинтую, — Жизнемира стала снимать повязку.
— А с головою-то что было? — спросил я, — меня, вроде, по голове не стукали.
— Не знаю. За ухом кожа язвой воспалилась, потом заражение пошло. Если бы не вскрыла, худо тебе пришлось бы. Думаю, яд там был. Ты так и не сказал, с кем ты сцепился.
Меня обдал холодный ужас понимания. ЧИП! Господи, там же ЧИП! Я быстро посмотрел внутренним взглядом в то место. Девственная чистота. Тут же был клубок энергетических нитей! Я резко отстранился от Жизнемиры и проговорил мертвым голосом.
— Всё! Вот теперь я действительно никто и никак! Довыпендривался!
— Что случилось? — забеспокоилась женщина, а наблюдавшая за нами Милёна побледнела.
— Я умер. Всё. Меня нет, — простонал я, садясь на кровать, обхватив голову руками, и мое отчаяние отразилось ужасом в глазах девушки.
— Поясни! — строго сказала ведунья.
Ну, как это сделать? Рассказать всё-всё? Тогда мне может не поздоровиться. Старая друидка владеет недюжинной силой, и пользуется ею получше меня. Как она среагирует на то, что иномирянина спасала? Это большой вопрос. Она и так относится ко мне с явным недоверием, а тут такая история.
— Там клеймо было, татуировка. Родовое. Без него я ничего не смогу и…
— Фу ты! Напугал! — выдохнула женщина, — сила, данная тебе Матерью Природой, от тебя ж никуда не делась.
— Я не знаю как тебе рассказать. Но, поверь, я теперь как младенец, — я посмотрел в глаза женщине.
— Из младенцев вырастают взрослые мужи, дай срок и всё образуется, — не согласилась Жизнемира.
— Нету у меня этого самого срока. После того, как я вышел из портала, вся моя жизнь превратилась в погони, драки, убийства… Бл…ские монстры! — выругался я. — Ну почему они меня не прибили. Почему из-за меня умирают другие? Ведь ничего не делаю такого, просто живу! — я обхватил голову ладонями. На душе было холодно, и появилось мерзкое ощущение надвигающихся неприятностей. Злость понемногу проходила, уступая место опустошённости.
