Алексей Широков - Попаданец 2.0
Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, а затем чудовище отвернулось, привлечённое каким-то звуком. Я поспешил задёрнуть тряпичную преграду, в полном обалдении усевшись задом прямо на рассыпанную по полу фасоль.
Из состояния шока меня вывела громкая возня, донёсшаяся прямо из-за клапана.
— Snabbare! Snabbare! Dum jävel! — яростно шептал молодой мужской голос.- Slår du djur!
Глубоко вздохнув, я, оторвав свой голый зад с прилипшими к нему сушёными фасолинами, отряхнулся и, перехватив поудобнее киянку, вновь приподнял прикрывающую вход ткань.
Возле чернобыльского мутанта суетился бербер-сарацин в грязно-оранжевой чалме и, что-то приговаривая, тянул меланхоличного ужастика под уздцы в сторону придорожных зарослей. Я тихо свистнул.
— Мхла! Алей! Тхуела хуна! — выдавил я из себя некую фразу, запомненную мной из русско-арабского разговорника, которая, как мне казалось, значила: «Эй! Али! Подь суды!»
Не знаю, что там понял боевик, но он дёрнулся и медленно обернулся, а затем действительно подошёл к клапану, выставив перед собой свой ржавый мяснитский тесак и аккуратно, заглянул внутрь. Почти без замаха, боёк киянки, тюкнул незадачливого «Али» по темечку.
Звякнул, выпавший из обмякших пальцев, нож. А вот самого сарацина, я, ловко ухватив за шкирку, втянул в повозку. Отметив на ходу, что похоже одним террористом на земле стало меньше, занялся экспроприацией шмоток.
Чалма — мерзкая засаленная тряпка жутко воняла. Халат предыдущий владелец, похоже, не снимал с самого рождения, а обмотки служившие местным террористам обувью можно было использовать как биологическое оружие. Но я терпел. Да и что мне собственно оставалось делать.
Во-первых, всё лучше, чем бегать по пустыне в стиле «Ню», рискуя не только обгореть, но и заработать быстрый, гарантированный солнечный удар. К тому же желание сбросить эту пакость, отбивали колючки кустов похожих на обычный европейский терновник.
Веселье у странного каравана продолжалась, массовая резня набирала обороты, а потому я стремился свалить как можно дальше от разбушевавшихся «реконструкторов» в максимально короткие сроки. Не ровен час, та или иная сторона, добив последнего супостата, обратит внимание на исчезновение приза в виде русского морпеха.
Впрочем, не думаю, что эти товарищи вообще стали бы разбираться русский я там или американец. Не похоже, что и они сами они были арабами, у грохнутого мною боевика были вполне европейские черты лица. Возможно, то был рекрут, из какой ни будь страны Евросоюза. А то и из самих Штатов. Вот только массовое использование карликов-неформалов, местные крестоносцы и мутанты — наводили меня насовсем уж дурные мысли.
Какая мне разница кто они и откуда! Моя задача оказаться подальше от гостеприимных террористов, чтобы мамке и сестре не пришлось проливать слёзы, глядя в программе «Вести Недели» как их Игорю очередной «Джихади Бобик» отрезает на камеру голову. А вот желания разбираться кто прав, а кто виноват в сражении «сарацинов» и «крестоносцев» у меня не было.
Я резко остановился буквально раздавленный, мелькнувшей мыслью.
«Что ж ты за скотина то Нечаев!? А ещё русским морпехом себя называешь…» — пронеслось в голове, и от этого меня бросило в пот, а в висках застучали колокола.
Обернувшись на повозки-фургоны, запряжённые жутковатыми мутантами, размером с военный «Урал» каждый, я зло ощерился, вдыхая вонь грязных тряпок.
Сам-то я цел и невредим. Выбрался, выкарабкался и первым делом свинтить решил! Испугался, сдрейфил? О шкуре своей только и думаю… Вот я живой и со мной всё хорошо, а Батя, Вадик, Лёха, Толян и Петро и другие? Может быть, они по остальным повозкам распиханы? Их мамки и жёны пусть значит, посмотрят на последнее интервью своих близких?
Шумно, со свистом, втянув в себя воздух, я перехватил киянку поближе к бойку. Оглянулся на спасительные заросли и, кивнув своим мыслям, скользнул обратно к каравану. Колючки словно не желая отпускать меня, рвали халат, шипы оставляли длинные кровавые полосы на тыльных сторонах, не защищённых тканью, ладоней.
Прильнув к борту первого фургона в колонне, того в котором похитители везли меня, я отдышался. Запряжённая в него жуткая зверюга, порождение сумрачного гения арабских селекционеров-вредителей похоже была мертва. Мутант лежал на животе, подогнув под себя короткие мощные копыта, высунув длинный сизый язык из своего почти человеческого рта.
Перебежав к следующей повозке, я рванул ткань купола и, не таясь, заглянул внутрь. Пусто — телега была забита какими-то вещами, но пленников в ней не наблюдалось. Так же как и в следующей, и ещё через одну.
Пару раз мне пришлось, упав на землю забираться под днище, пропуская мимо себя конных лучников-крестоносцев. А у последней телеги так и вовсе кипела нешуточная схватка между воином с саблей и щитом в кожаной броне, сарацином и карликом-цыганом. А что самое поганое — последние двое увидели меня и разразились радостными криками.
Прошлось импровизировать. Киянка с размаху звонко щёлкнула по блестящему шлему резко обернувшегося ко мне «европейца», а потом почти сразу же приложила полбу радостно вскинувшего руки коротышку. Его напарник что-то заорал, выставляя перед собой топор, но тут же умолк, с тихим хрустом приняв на висок тяжёлый боёк.
И снова телега оказалась пуста. На душе стало как-то грустно, тяготно — ведь это означало что из всей группы выжил только я, а ребята остались там на перевал. Но, тем не менее, я чувствовал, что всё сделал правильно и когда спустя пару секунд нырнул в терновник, на колючки и вонь чужих одежд, я не обращал ровным счётом никакого внимания.
Оказалось, что полоса кустарника, от телег выглядящая непролазными зарослями не очень-то и широкая. Похоже, это был язык охватывающий поворот дороги, который я пересёк минут за пять. И лишь когда я снова вывалился на умятую колею тракта, исцарапанный и в порванной одежде, стало понятно, что крики и звон металла слышны не только со стороны оставленного мной каравана.
Видимо, что пара повозок пыталась сбежать, вырвавшись из засады. Проскочив поворот, хитрозадые возчики, надеялись скрыться, покуда основную часть каравана грабят гномо-панки со своими корешами. Но удача не была к ним благосклонна. Повозки догнали, не дав тем как следует оторваться.
Прямо передо мной, возле одного из фургонов боевики азартно соображали двое на четверых. Правда, если быть педантично точным, то защитников каравана, а ими как я уже понял, были сарацины и цыгане, оставалось полтора, против трёх с половиной из команды противника. И дело не в том, что один обороняющийся оказался лысым карликом в ярких одеждах попугайских цветов. Просто он был хорошенько располосован чем-то острым, как и один из крестоносцев, заимевший незапланированный природой разрез в животе и сейчас с упорством утопающего отползавший в сторону, подтягивая за собой волочащиеся по земле сизые внутренности.
