Поиск (СИ) - Блейк Анна

Каким чудесным выдалось сегодняшнее утро! Даже птицы пели не так, как всегда. Прошлой ночью в деревне был большой праздник: несколько эльфов (и Эрфиан в их числе) встретили пятнадцатую весну. Жрец Оден говорил напутственные речи. Жрица Эдна подарила каждому из юношей плетеный амулет с кистями, перьями и россыпью янтаря, призванный отгонять дурные сны. Теперь они стали взрослыми и могли выбирать свою судьбу. Кто-то решил стать воином. Кто-то — виноделом. Кто-то — пастухом, кто-то — охотником. Некоторые юноши успели обзавестись подругами и даже услышали от девушек заветное «да» в ответ на предложение руки и сердца. Эрфиан сделал свой выбор задолго до праздника, но решил, что будет веселиться вместе со всеми.

Проснувшись раним утром, он не торопился вставать, как делал это обычно, а лежал и размышлял о том, что возьмет в дорогу. Кинжал, доставшийся ему от Царсины — благодаря отцу, он умел пользоваться и им, и небольшим луком, короткие стрелы которого летели быстро и всегда попадали в цель, направляемые умелой рукой. Лук он тоже возьмет с собой. Немного еды и воды, одежда, плащ с широким капюшоном для того, чтобы защитить лицо во время путешествий по пустыне… вот и все. Эрфиан не представлял, в каком направлении двинется, покинув деревню, но впервые чувствовал себя свободным.

Он давно понял, какая сила кроется в принятии ответственности за собственное решение, а теперь осознал эту силу особенно остро. Рядом не будет отца, к которому можно прийти за советом. Не будет матери, к которой можно прийти за утешением. Решить и идти, не останавливаясь, не сворачивая, что бы ни происходило, отрезать пути к отступлению. Глубокая и абсолютная сила, источник которой еще предстояло отыскать где-то внутри, с которой еще нужно было сжиться, но уже пустившая первые корни. «Мы не знаем себя», сказал Эрфиану отец. «Может статься, ты не встретишь существо, которое ответит на все твои вопросы, но знай: в тебе достаточно мудрости для того, чтобы самостоятельно найти их, и достаточно мужества для того, чтобы начать этот поиск и довести его до конца».

На протяжении разговора мать сидела рядом, сложив руки на коленях и опустив глаза. Она не плакала — жены воинов знают, что в слезах смысла нет, завтра их муж может не вернуться домой, а им нужно быть сильными и продолжать жить — но Эрфиан видел, как она расстроена. Мысленно он молил всех известных ему богов о том, чтобы по ее щеке скатилась хотя бы одна слеза, чтобы она попросила его не уходить, умоляла бы передумать, все, что угодно — но пусть не держит боль внутри. Мать не заговорила. Только обняла его, поцеловала в макушку — так, как это делала в детстве, но теперь Эрфиану пришлось наклонить голову — и отправилась спать.

С утра она улыбалась, накрывала на стол и с улыбкой рассказывала, что после вчерашнего праздника виноделы схватились за голову, подсчитав оставшиеся кувшины, но глаза ее были полны тоски. Эрфиан старался не встречаться с ней взглядом. Уж лучше бы он ушел сегодня. Злые боги во сне нашептали ему что-то на ухо: он решил задержаться и побывать на церемонии смены главного воина. Хотел увидеть, как Царсина отбирает клинки у его обидчика, Жреца Аднана? Но с чего бы? О брате Жрицы Эрфиан давно не слышал, не встречался с ним последние три луны. А об обиде, если таковая и была, и думать забыл.

И уж лучше бы Царсина прилюдно отобрала у Аднана клинки. Потому что увиденное не укладывалось у Эрфиана в голове, хотя он думал только об этом.

В первых двух поединках Жрица одержала верх над соперниками без труда, и, как могло показаться, не устала, несмотря на изнуряющую жару и облачение воина. Решающим должен был оказаться третий поединок. Царсина ждала. Влажные волосы, выбившиеся из-под обруча, облепили ее лоб, щеки порозовели. Взгляд янтарных глаз был решительным и твердым. Она ни на мгновение не сомневалась в том, что победит. Она была прекрасна. Эрфиан, сидевший на траве рядом с отцом, смотрел на нее, затаив дыхание. Как счастлив будет тот, кто назовет ее своей Жрицей… только приручить не сможет. Она создана не для того, чтобы покоряться, а для того, чтобы покорять. Так, как когда-то поступила с его настоящим отцом. Пусть и на одну ночь.

Мать Царсины дважды спросила, кто хочет сразиться за обруч главного воина, и уже открыла рот для того, чтобы спросить в третий раз, но не успела. Со своего места поднялась Неферу — та самая, за которую когда-то вступился Эрфиан.

— Я хочу сразиться.

Жрица оглядела соперницу с головы до ног и улыбнулась.

— Ты намеренно ждала третьего поединка, первый воин Неферу? Первых двух соперников я оставила в живых, а тебя должна убить.

— Начнем и посмотрим, на чьей стороне будут боги, моя Жрица.

Царсина повернулась к матери и поклонилась. Эдна кивнула, перебирая в руках кубок с вином.

— Начнем, моя Жрица, — улыбнулась Неферу.

— Начнем.

Вопреки ожиданиям, Царсина не потянулась за оружием. Она завела руку за спину и достала знакомый Эрфиану хлыст. Но знакомый ли? Он знал, что воины используют боевую магию, а Жрецы владеют ей в совершенстве, но ему еще не приходилось видеть это воочию. Жрица выбросила вперед руку. Неферу отшатнулась и замерла, непонимающе глядя на соперницу: она ожидала удара, но хлыст растворился в горячем воздухе. Эльфийка отступила на пару шагов, пытаясь понять, что происходит, напряженная, как тетива лука, сжимающая рукояти клинков с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Нападай, первый воин Неферу, — подбодрила ее Царсина. — Я видела тебя в бою. Знаю, что ты хороша.

Глаза эльфийки вспыхнули. Она повернулась к Жрице спиной, медленно обошла поляну по кругу, после чего резко обернулась, сделала несколько быстрых пружинистых шагов и, оттолкнувшись от земли, поднялась в воздух в прыжке, таком высоком, каких Эрфиан еще не видел, хотя не раз наблюдал за воинами во время их занятий. За прыжком следовал удар, уклониться от которого не могло даже обращенное существо, но Царсине это удалось. Она выбросила вперед руку, и хлыст появился снова — на этот раз, из воздуха. Эльфы ахнули от изумления. Хлыст обвил шею Неферу и увлек вниз. Она упала на спину, попыталась подняться, но Жрица уже была рядом и поставила ногу сопернице на грудь. Эльфийка попыталась вдохнуть, закашлялась, протянула руку к одному из клинков, которые обронила при падении, и бессильно застонала — он лежал слишком далеко.

— Решение твое, дитя, — ответила Эдна на невысказанный вопрос дочери.

Царсина достала из-за пояса кинжал и наклонилась к эльфийке.

— Мне жаль тебя убивать, первый воин Неферу. Несмотря на твой дерзкий язык.

Сил смотреть на то, что происходило дальше, у Эрфиана не было. Желания оставаться в деревне — тоже, а желания приходить на праздничный пир — и подавно. Как бы Царсина ни убила Неферу — конечно же, перерезала горло — ему не хотелось об этом думать. Она обманула ее! Кто может сравниться с янтарной Жрицей, если она использует боевую магию?.. Разве в этом суть поединка? А если так, то почему Эдна не передала Царсине обруч без сражений и церемоний? Они решили, что эльфы в деревне заскучали без убийств?

В размышлениях Эрфиан провел оставшуюся часть дня. Он бродил по лесу, стрелял из лука, метал кинжал, лакомился ягодами и орехами, даже искупался в озере, но ни разу не присел отдохнуть. Он с удовольствием провел бы здесь всю ночь, но усталость давала о себе знать, становилось холодно, а горячая еда, приготовленная матерью, не сравнится с дарами леса.

В деревне Эрфиан появился к полуночи. Мать спала, девочки тоже видели девятый сон, а отец сидел возле догорающего шатра и точил клинки. Сидел не один, а в компании Царсины. Увидев ее, Эрфиан остановился, как вкопанный, и принялся было прикидывать, удастся ли прошмыгнуть в шатер незамеченным, но Жрица подняла голову и сделала ему приглашающий жест.

— Вот и твой сын, Хаддат, — сказала она. — Он упражнялся в стрельбе в лесу. Мальчик стал взрослым и способен за себя постоять. Встреться он с вампиром — задал бы тому такого жару, что бедняга больше не приблизился бы к нашим землям.