Княжич Олекса. Сказ второй (СИ) - Архипова Анна Александровна "Lilithanna"
В конце каждой седьмицы Спиридон присылал в Городище кого-нибудь из церковных служек с приглашением на проповедь. Александр, подобно своему отцу, никогда не проявлял особенной набожности и если и осенял себя крестом, то только потому, что того требовала традиция. И он совсем не хотел тратить время на выслушивание речей про житие библейских патриархов, божьи кары за прегрешения и грядущий Армагеддон — обо всем этом он и так слышал много раз. Но тиун Яким убедил его, что князь должен быть дружен с высшим церковным духовенством, так как церковь есть необходимая подпора княжьего стольца — и потому Александр стал исправно приезжать в Софийский собор на воскресные богослужения, заслужив тем самым одобрение архиепископа.
Куда более занятным, чем выслушивание проповедей, Александр находил посещение ремесленных улиц. Здесь, в столице Новугородской Вольницы, каких только ремесленников не водилось! Особенно княжичу нравилось знакомиться с ремеслами, которых не имелось в Переяславле-Залессском — к примеру, в Новугороде производилось стекло. Именно Новугородские земли славились месторождениями особенной глины, из которой производились прочные горшки, которые выдерживали нужный уровень жара, необходимый для выплавки стекла. Если Александр не был занят обучением метафизическим наукам, не решал дела в гриднице и не уезжал на охоту с Мусудом — то он обязательно стремился попасть в ремесленную мастерскую и получить от местных умельцев какой-нибудь полезный урок. Любознательность княжича и его неспесивое поведение заставляли простой люд диву даваться — как же так, отпрыск княжеского рода, а не совсем не ленив и не заносчив!
— А княжич-то не только мечом махать да командовать может! Смотри-ка, как простой смертный, меха(1) дует у печи! — шепталась чернь, видя, как княжич возится у горнила в стеклодувной мастерской.
Выполняя наказ отца, Александр, старался исправно исполнять княжеские обязанности. Когда нужно было он вместе с братом усаживался на кресло возле пустующего княжьего стольца в гриднице и под присмотром тиуна Якима Матвеевича принимал вестовых и делегатов от боярской клики. Вестовые докладывали о том, как обстоят дела в пограничных новугородских землях, не нарушаются ли установленные границы, исправно ли платятся подати с подначальных городов и весей. Бояре, в свою очередь, без устали роптали на завышенные поборы Ярослава и не забывали напомнить, что Новугород сполна платит содержание князю и его дружине — а сам князь-то уехал на чужую войну, обязательства свои забыл, дел не решает, всё бросил на самотёк!
Меж тем, отсутствие князя Ярослава всё более затягивалось.
Ярослав, войдя в Смоленское княжество, разбил войско Михаила Черниговкого и гнал его до самого Чернигова, где неудачливый князь заперся за стенами детинца и приготовился выдержать осаду. Великий князь Владимирский — Юрий Всеволодович — узнав о деталях распри между младшим своим братом и Михаилом Чернигоским, нежданно-негаданно принял сторону Ярослава и выслал дружину в помощь. Объединенные силы двух князей быстро сломили сопротивление черниговцев и заставили Михаила сдаться на милость победителей.
Ярослав, вняв просьбе Юрия быть снисходительным к проигравшему, пощадил беспокойного князя, удовольствовавшись лишь разграблением Чернигова и унижением Михаила, коего он заставил встать на колени и поцеловать землю у своих ног. Простив таким образом своего врага, переяславский князь пообещал не разрывать договоренность о свадьбе Улии и Федора, при условии, что Михаил больше не рискнет смотреть в сторону земель, входящих в круг интересов Ярослава. Конечно же, Михаил дал такое слово — после чего распря была закончена.
Но на этом военные дела Ярослава в чужих княжествах не закончились. Едва отгремела битва за Чернигов, как ко двору князя прибыли посланцы из Полоцкого княжества от князя Святослава Мстиславовича. Тот, после изгнания со смоленского княжьего стольца и неудачной попытки отнять власть у наследника Мстислава Давыдовича, смог закрепиться на полоцком княжьем стольце. Однако порядка в новообретенном княжестве своими силами навести он не сумел — литовцы и немцы без стеснений нарушали границы и клали полоцкие земли под свою пяту. Прознав о том, что князь Ярослав недалеко, Святослав спешно отрядил послов к нему с просьбами о подмоге.
В обмен на помощь, полоцкий князь обещал отдать Ярославу львиную долю военной добычи и впредь быть верным соратником во всех его начинаниях. Переяславский князь не смог устоять перед возможностью еще больше обогатить свою казну и потому внял призыву Святослава и двинул свою дружину в Полоцкое княжество.
Такие вести от отца приносили Александру княжеские гонцы.
На новугородские земли пришла ранняя зима — лютая и снежная — какая бывает в неурожайные годы. Белым снегом замело леса, поля и дороги; льдом за считанные дни сковало озеро Ильмень, а затем и воды реки Волхов, остановив судоходство. Но жизнь новугородцев, как и бойкая торговля, не остановились с приходом суровых холодов — едва лёд на реках и озерах стал достаточно крепким, как их стали использовать в качестве дорог. Всё так же направлялись в Великий Новугород купцы, везя обозы, набитые разнообразными товарами. Всё так же с утра до вечера гудели ярмарки на городских улицах и шумели потехи, устраиваемые для завлечения толпы в торговую сторону.
Александр же всё ждал возращения отца, но вести получал неутешительные. Князь Ярослав не думал пока заканчивать поход против врагов Полоцкого княжества, так как убежден был, что еще не всю выгоду вытряс из литовцев и немцев. В своих посланиях сыновьям, Ярослав повелевал им вести себя примерно, помнить об отцовских наказах и выполнять все наставления тиуна.
Княжич же, хоть и старался внимать опыту и мудрости Якима Матвеевича, но не мог не тревожиться из-за новостей, которые приносили ему вестовые. Те докладывали, что из-за голода и неурядиц в Новугородской Вольнице ослаб страх в боярах, заправлявших делами в Пскове и что те перестали содержать в порядке линию острогов(2), выстроенных на границах с латинскими землями. Псков по праву назывался младшим братом и боевым оплечьем Новугорода, первым вставая на пути латинян, когда те пытались распространить свою власть вглубь русских земель — и без этих острогов, тянущихся с юга далеко на север, Псков да и вся Новугородская земля оказывались без защиты и предупреждения в случае нападения с западной стороны.
Новугородский князь не имел права вмешиваться в торговые и людские дела Новугорода и Пскова, но всё, что связано с воинским ремеслом, было в его власти — а потому Александр, как князь, чувствовал необходимость принять какое-то решение в вопросе острогов. Но тиун всячески отговаривал его от вмешательства в это дело, убеждая его, что не следует опрометчиво призывать псковитян к ответу.
— Обожди, княже! Псковские бояре — это не новугородские! Они кормятся от латинского стола и не боятся князя Ярослава так, как его боятся здесь, в Новугороде! Не нужно туда соваться, слепо поверив доносам. Еще оскорбятся они, совсем от Новугорода отпадут и присосутся окончательно к латинскому вымю! Давай дождемся возвращения князя Ярослава, пущай он своей светлой головой и великим разумением сам решит, что делать с острогами.
Александр, хоть и испытывал сомнения, до поры до времени прислушивался к Якиму. Тяжело было ему, одиннадцатилетнему отроку, понять, где в делах с хитрыми и потерявшими страх боярами нужно надавить силой, а где отступить и действовать в обход. Даже его отцу, князю Ярославу, не легко было совладать с псковским боярством! Княжич помнил, какими словами почти четыре года назад псковичи отказались поддержать его отца в походе на Ригу! Своими мыслями и сомнениями Александр мог поделиться только с Мусудом, только ему он доверял всецело.
Кормилец, внимая ему, как мог старался ободрить воспитанника:
— Эти города — что Новугород, что Псков — издревле почитаются мятежными, свободолюбивыми. Говорят, поселились здесь беглецы из какого-то далекого древнего города, который был уничтожен страшной бурей. Та буря иссушила их земли и сделала воду горькой как полынь. И те, кто пережил эту бурю, ушли оттуда и стали подыскивать новое место для жизни. И нашли эти земли. Потому Новугород так и зовется — ибо он Новый Город, отстроенный взамен старого, погибшего града. И оттого души здешних людей отличаются от душ прочих русичей, нет в них кроткости, нет трепета перед княжеской силой, но есть страсть к свободе, даже если за свободу эту им приходиться платить кровью. Хочешь — не хочешь, но считаться с этим придётся. Даже батюшка твой, князь Ярослав, понимает это — потому и не торопится резать и жечь их, а хочет добиться от них смирения и повиновения через уразумение, что нужен он им как воздух и вода. И когда уяснят они это со всей твердостью — то уже не отпустят Ярослава с княжения, а если он уйдет, то будут умолять его вернуться.
