Мария Семенова - Лебединая Дорога (сборник)
Но на девятое лето родичи матери купили Видге место на торговом корабле, шедшем в Халогаланд. И отправили мальчишку на север. К отцу. Мать его готовилась к своему свадебному пиру: сын, незаконный и нелюбимый, её совсем не радовал.
Раб, посланный с Видгой, по дороге сбежал. До мальчишки-хорнунга ему дела не было. Видга про себя поклялся, что когда-нибудь разыщет его и убьёт – ибо не бывает злодеяний хуже предательства.
Но сначала следовало поглядеть на отца!
В Морской Дом сын хёвдинга добирался долго. И дошёл туда голодный, оборванный и одинокий. Но всё-таки дошёл. Потому что уж если кто родился не трусом – это проявляется скоро!
Землю калили жестокие холода, и в небесах дрожали ночные радуги. Торсфиордцы справляли Йоль – праздник середины зимы, после которого дни начинают прибавляться. Браги для праздника было наварено по обычаю, которым редко пренебрегали, – сто сорок горшков. Воины лили эту брагу в очаг и давали обеты, о которых сожалели, протрезвев. Ссорились, раздавали затрещины из-за пустяков – и мирились, прощая друг другу такое, за что в иное время вызвали бы на поединок-хольмганг… Йоль – это Йоль. Творилось разное, но Видга был тем не менее замечен.
Как не заметить маленького незнакомца, который тут же разодрался с большинством ребятни и почти всех отколотил!
Дошло до того, что Халльгрим пожелал посмотреть на мальчика сам. Сказано – сделано… Бьёрн Олавссон за ухо притащил его в дом.
– Ты откуда такой храбрый? – спросил Халльгрим весело. Мальчишка понравился ему сразу.
– Я с Бергторова Двора на Сольскей в Нордмёре, – ответствовал Видга угрюмо. – Я туда не вернусь.
Не много любви оставил он на острове Сольскей.
Халльгрим сидел на хозяйском месте, между резными столбами с лицами Богов – покровителей рода, в котором был старшим. Он спросил:
– Кто твой отец?
Тут Видга выпрямился, хотя Бьёрн всё ещё держал его за ухо.
– Мой отец, – сказал он гордо, – Халльгрим вождь сын Виглафа Ворона из Сэхейма, что в Торсфиорде. И если не врут, что это где-то здесь поблизости, он никому не даст меня отсюда прогнать!
Халльгрим сперва опешил не меньше любого из слышавших этот ответ. Но потом захохотал так, что пиво пролилось из рога ему на колени. Он, конечно, не мог сразу припомнить, кого ему случилось целовать столько зим назад.
Бьёрн же сказал:
– А ты знаешь, что наш хёвдинг велит с тобой сделать за такие слова?
Он больно дёрнул ухо, и Видга огрызнулся:
– Со мной – не знаю, но вот тебе он точно голову вобьёт в плечи за то, что ты так со мной поступаешь!
Это снова развеселило народ. Не засмеялась одна только госпожа Фрейдис… Мальчишка приглянулся и ей. Как знать, удастся ли ещё один такой, если Халльгрим возьмёт себе законную жену? Отчего бы действительно не назвать его внуком?
– А поди-ка сюда, – велел хёвдинг, когда хохот наконец утих. – Сын, говоришь?
Видга бестрепетно приблизился к хозяйскому месту. Нет, он не обманывал. Достаточно было посмотреть один раз, чтобы признать и дух, и живую кровь Виглафссона.
– Я всё время ждал, чтобы ты приехал за мной, – сказал Видга укоризненно. – На боевом корабле! Почему ты так долго не приезжал?
О своей прежней жизни Видга рассказывал без утайки – и в том числе о приезжавших к матери сватах. Ни ему, ни Халльгриму в Бергторовом Дворе делать было больше нечего. И всё-таки сын Ворона посетил однажды остров Сольскей, что на юге, у берегов Северного Мёра.
Он явился туда с братом Хельги и с Видгой. И когда на корабле бросили якорь и Халльгрим огляделся, места и впрямь показались ему знакомыми.
Жители Бергторова Двора сперва попрятались кто куда. Случись викингам устроить набег, оборонить своё добро они не надеялись. Но Халльгрим велел вытащить и поднять повыше на мачту мирный знак – круглый щит, выкрашенный белым. Тогда люди вышли на берег. И рассказали ему, что Бергтор сын Льота Лосося не жил больше на своём острове.
– Он уехал в Исландию со всеми своими людьми, потому что не поладил с Хальвданом конунгом. Да, и вместе с дочерью, и с мужем, и его родней… Разве ты не слышал о Хальвдане конунге сыне Гудрёда Охотника из Вестфольда?
Халльгрим, конечно, в Исландию не поехал. Но на Сольскей он провёл несколько дней, и жители хорошо принимали его людей. Хотя и побаивались, не прогневается ли вестфольдский конунг, недруг всех викингов, не признающих его власти.
И случилось так, что в один из этих дней буря загнала в ту же бухту у Бергторова Двора ещё один корабль.
Этот корабль тоже был длинным боевым драккаром, полным отчаянных молодцов. И вождь пришлецов, несмотря на жару, сменившую шторм, кутался в мохнатую куртку. Куртка была умело скроена из волчьей шкуры: разинутая пасть обрамляла лицо, лапы служили рукавами, а со спины свисал хвост.
Звали его Соти.
– Соти – великий берсерк, одержимый в бою, – сказал один из его людей, которого торсфиордцы угостили пивом. – Я сам видел, как он вращал глазами и кусал свой щит. Ему не бывает равных в сражении, и он щедр с нами на золото и на еду. А ещё он умеет превращаться в волка, и поэтому мы называем его – Соти Волк…
– А моего отца называли Вороном, – сказал на это Хельги. – Но когда он хотел кого-нибудь напугать, ему не требовалось колдовства. Так что если твой Соти придёт сюда на четвереньках и завоет, то про меня никто не скажет, что я побоялся дёрнуть его за хвост…
Хельги в ту пору видел девятнадцать зим, и Халльгрим уже мало надеялся, что яростный нрав брата когда-нибудь сменится благоразумием. Вот и в тот раз случилось то, что должно было случиться: Соти вызвал сына Ворона встретиться с ним на маленьком островке. Это называлось хольмгангом – походом на остров. Из двоих участников такого похода обычно возвращается один.
Удобное место сыскалось поблизости от острова Сольскей. И на другой день обе дружины молча смотрели с кораблей на поединщиков, готовившихся к бою.
– Сними куртку, Соти, – улыбнулся противнику младший Виглафссон. – Я не хочу, чтобы она была измазана твоей кровью. Она мне пригодится.
– Не пригодится, – прорычал в ответ Соти Волк, и на губах у него выступила пена. Был ли он действительно оборотнем, в этом трудно было бы поклясться даже его людям. Но вот берсерком его называли явно не зря. – И хватит болтать языком. Этот островок заливает во время прилива…
У обоих были боевые топоры, широкие, с лезвиями-полумесяцами – страшное оружие в умелых руках. Горе прозевавшему один-единственный удар. Второго не понадобится. Неудачника не спасёт ни окованный щит, ни шлем с наглазниками, ни железные пластинки, нашитые на толстую кожаную броню… Ни даже кольчуга, купленная на торгу за звонкое серебро!
Они долго кружились, подобно танцорам, сошедшимся в грозной медлительной пляске.
Соти ждал удобного момента, чтобы ударить.
Хельги ждал, когда Соти надоест ждать.
Нет противника страшнее, чем берсерк, но боевое бешенство лишает его терпения и осторожности. Люди увидели, как Соти вдруг отшвырнул свой щит и ринулся вперед, взревев, точно потревоженный в берлоге медведь. Его секира взмыла над головой, занесённая обеими руками. Может быть, он уже предвкушал, как станет хвастаться победой и рассказывать, что соперника унесли рассечённого пополам.
Хельги легко ушёл от удара, и остальное свершилось стремительно. Земля выскочила у Соти из-под ног. И он рухнул во весь рост, выронив топор…
С его драккара послышался слитный яростный крик. Хельги невозмутимо подобрал чужое оружие, стащил с поверженного волчью куртку и без большой спешки пошёл к чёрному кораблю, стоявшему у мели.
Халльгрим смотрел на него с осуждением. Младший брат не потрудился хотя бы завалить убитого камнями, и это было недостойно. Но когда люди Волка подбежали к своему предводителю, все увидели, что рыть могилу было ещё рано. Соти молча корчился на мокрых камнях, сжимая огромными ладонями своё левое бедро. Крови не было. Хельги ударил его обухом, а не остриём.
– Почему ты его не убил? – спросил Халльгрим, когда понял, что произошло.
Хельги ответил весело:
– Можешь, если хочешь, пойти сделать это за меня. Я, помнится, обещал не рубить ему голову, а только дёрнуть за хвост. К тому же мне действительно понравилась его куртка, было бы жалко её пачкать…
А немного позже, когда открытое море уже вовсю раскачивало шедший под парусом корабль, премудрый Олав кормщик сказал так:
– Иногда для того, чтобы пощадить врага, надо больше смелости, чем для того, чтобы его убить.
И многие решили, что он был прав. Как бы то ни было, волчью куртку Хельги со временем стал считать счастливой. Ему непременно везло, когда он её надевал.
А Видга – тот чувствовал себя отомщённым. Ведь Хельги победил на поединке в тех самых местах, где ему пришлось вытерпеть столько обид. И кому какое дело, что Соти был чужаком тем и другим!
Это случилось за три зимы до того, как Хельги суждено было ослепнуть. Но Богини Судьбы неразговорчивы и не открывают своих тайн прежде времени. И потому веселье царило под парусом корабля, шедшего в Торсфиорд…
