Оливер Джонсон - Нашествие теней
В его воспаленном мозгу мелькали призраки: знакомые лица, те, кто сражался вместе с ним и умирал в битве на болотах семь лет назад. Вортумин, Ядшаси, Эдрик, Полюсо — все они с разверстыми в крике ртами рушились в бездну. Джайал хотел бы коснуться их, но у него не было рук, он плавал в пустоте бестелесный. Он закричал, но и звука не было.
И душа его устремилась назад по спирали прошлого, ища ответа, вопрошая память.
И память вернулась — освобожденная память, которую его сознание подавляло все эти семь лет.
Битва. Как долго она была пробелом в его воспоминаниях. Как долго он думал, что бежал с поля боя, как трус, бросив своих товарищей. Только торопливо нацарапанные заметки отца, найденные в седельной суме, убедили Джайала в обратном. А теперь он впервые сам вспомнил все, ярко и неодолимо.
Он снова оказался на поле смерти, как в предвечернее время дня сражения. Голые серо-коричневые болота простирались до черных зубьев гор, окружающих равнину. Позади был Тралл, тоже зубчато-черный, увенчанный цитаделью — единственная возвышенность на болотах. Солнце низко стояло на небе, и начинал моросить серый дождик. Багрово-черный дым висел над полем, и языки огня озаряли его.
Оба войска стояли одно против другого. По низкому взгорью, где находился Джайал, тянулись шеренги армии Иллгилла. Четыре дивизии слева, справа и в центре, и Братья Жертвенника в резерве. Ряды поредели после целого дня тяжелого боя. Добровольцы из ополчения уже начинали роптать, единым духом проклиная барона и свои раны. Некоторые потихоньку разбегались под покровом густеющих сумерек. Даже в регулярных войсках возмущались: что за безумие побудило барона Иллгилла встретить орды Фарана на плоских болотах, когда стены Тралла могли бы выдержать полугодовую осаду? Это был резонный вопрос, и Джайал слишком хорошо знал ответ на него: гордыня и спесь — вот что побудило его отца сойтись с врагом в открытом бою. Барон хотел, чтобы победа Огня над Червем была видна всем и чтобы вся Империя склонилась перед славой Ре. Мало пользы принесло это благое намерение: если солдаты и продержатся еще немного, то лишь до ночи, когда из могил встанут живые мертвецы.
В шеренгах по обе стороны от Джайала парили ропот и брожение. То один, то двое, то несколько человек отделялись от рядов и скрывались в сумерках. Но в центре, где стоял Джайал, все еще реяли яркие знамена — те самые, что так гордо красовались перед горожанами ранним утром. На ветру развевались стяги старинных родов Огня — желтые, красные и оранжевые, а на камзолах поверх кольчуг, пусть изорванных и покрытых грязью, изрыгала огонь фамильная саламандра Иллгиллов, красная на белом поле.
Утром в армии Иллгилла насчитывалось двадцать тысяч человек: все годные к бою мужчины Тралла и окрестных гор и некоторое количество сурренских наемников. Но их дважды отбрасывали назад, к ярким шатрам воевод, и трудно было сказать, сколько осталось. Половина? Поле было усеяно мертвыми и умирающими, и крики последних поощряли дезертиров. Офицер неподалеку от Джайала сделал попытку остановить бегущих, по был растоптан ими. Только двести людей Джайала стояли твердо. Отборная рота Зажигателей Огня держала фронт, застыв в угрюмом молчании.
В сотне ярдов от них, за полосой изрытого болота, покрытого мертвыми и ранеными, стояла армия Фарана. Там, в отличие от войска Огня, господствовали черные, коричневые и пурпурные цвета, а выстроенная против Джайала гвардия носила маски в виде черепов. Маски белели в меркнущем свете дня, неотступно напоминая о смерти, которую сулили бронзовые мечи и булавы гвардейцев. Над полем в который раз пронесся унылый рев костяных рогов Червя, и черные ряды Фарана перешли в наступление на флангах, тесня и без того уже дрогнувших ополченцев. Недавняя ровная линия превратилась в подкову, направленную краями к шатрам военачальников.
Джайал с горечью вспоминал, как радужно был настроен утром, как выезжал на битву, чувствуя себя непобедимым. Но болото победило их — болото, черное и топкое, где не было спасения от града стрел и ударов бронзовых мечей. Конь Джайала пал еще во время первой атаки, сраженный стрелой в холку — как Джайал ни пришпоривал его, ряды Фарана нисколько не приближались. Джайал поднялся на ноги, несмотря на тяжелую кольчугу, и дотащился до своих рядов грязный и побитый, зная уже, что битва проиграна. С этого момента вал битвы перемещался лишь в одном направлении: обратно к Траллу. Перевес Фарана стал необратимым. Какой-то жрец благословлял оружие легионеров Джайала — когда он подносил руки к наконечникам копий, те вспыхивали фосфорическим огнем, призрачно освещая лицо старого жреца. Джайал узнал его — это был друг его отца, кудесник Манихей. Только в рядах копейщиков и наблюдалось движение — горделивая армия барона Иллгилла слишком выдохлась, чтобы шевелиться. Грязные латы солдат были иссечены, оружие затупилось в многочисленных стычках. Они обессилели не только телом, но и духом: скоро придет ночь, и дела станут совсем плохи. Только днем они могли еще надеяться победить, а с уходом дня умрет и надежда: скоро живые мертвецы, не выносящие солнца, встанут из мелких ям на болотах, где прятались весь день. Джайал знал, что этим битва и кончится. Мертвецы не чувствуют боли, в отличие от живых.
Джайал задыхался в своей кольчуге, шлем гнул голову к земле, к обутым в железо ногам, упершимся в пузырящуюся болотную жижу. Новый страх закрался в его сердце. Ведь Фаран занял поле битвы еще прошлой ночью. Что, если он, Джайал, сейчас на одной из временных могил, где зарыты живые мертвецы? Подняв глаза, юноша увидел невдалеке что-то белое, торчащее из земли — точь-в-точь костлявая рука. Только потом он разглядел в слабом свете, что это корень какого-то болотного растения.
Он вглядывался туда, где стояла почти неразличимая в сумерках армия Фарана. Сколько войска осталось у них? Тысяч пятнадцать? Усталому уму Джайала их сила представлялась несметной. Казалось, что столько врагов не перебьешь и за тысячу лет, а в тот миг Джайал еще не знал всей правды. Над вражеским войском в который раз за день зазвучал мрачный хор — это Жрецы завели свою Песнь Смерти; она поднималась и опадала, полная скорби и отчаяния, напоминая Джайалу, насколько он смертен и насколько устал. Град стрел, некоторые из которых влачили за собой хвосты отравленного черного дыма, обрушился на оранжево-красные ряды Иллгилла и на шатры за ними, и без того уж изодранные в клочья тысячью прежних залпов. Где смеющиеся, уверенные в себе мужчины, что поутру пили в этих шатрах белое вино за здоровье друг друга? Половина их уже полегла, а в шатрах теперь стонут раненые. После обстрела стоны умножились — изодранные полотнища шатров не могли защитить от смертоносного дождя, что падал с темнеющего неба.
